Художественная литература как искусство слова, художественный образ — Теория литературы

Кратко:

Художественная литература (от лат. lit(t)eratura — букв, написанное) — «искусство слова», вид художественного творчества, изображающий действительность в словесных образах.

В широком смысле под художественной литературой понимается вся словесность — письменная и устная. В узком — только письменные произведения.

Предметом изображения в художественной литературе является человек. В словесных образах воссоздаются картины человеческого бытия: уклад жизни, убеждения, поступки, переживания и проч.

Слово в художественной литературе обладает огромными возможностями. Оно порождает в нашем сознании образы действительности, способные передать тончайшие движения души и возбудить ответные эмоциональные порывы. Как и в других видах искусства, изображение человека в художественной литературе имеет условный характер, так как автор воспроизводит личность не прямолинейно и не буквально.

Отбросив малозначительное и несущественное и дополнив элементами вымысла, художник описывает образ в соответствии со своими представлениями об идеалах человеческого поведения.

В зависимости от способа организации речи различаются две главные разновидности художественной литературы — проза и поэзия. Произведения художественной литературы могут относиться к одному из трех основных родов — эпосу, лирике или драме.

Как вид искусства художественная литература связана с другими формами художественного творчества — театром, кино, живописью, музыкой, телевидением, скульптурой и архитектурой.

Источник: Справочник школьника: 5—11 классы. — М.: АСТ-ПРЕСС, 2000

Подробнее:

Что такое литература? В основе этого понятия лежит латинское слово «litera» — «буква». Значит, «literatyra» — это «написанное буквами», то есть все словесные произведения. Однако в большинстве случаев «литературой» принято называть только художественные произведения.

Определение «художественная» надо понимать, как «относящаяся к искусству». В толковом словаре это понятие определено так: «Художество — то же, что искусство».

А что же такое искусство? Лев Толстой ответил так: «Искусство есть деятельность человеческая, состоящая в том, что один человек сознательно известными внешними знаками передаёт другим испытываемые им чувства, а другие люди заражаются этими чувствами и переживают их».

Что же Л. Толстой называет «внешними знаками»? Это средства передачи чувств автора произведения читателям, слушателям, зрителям. У писателя таким средством является слово, у живописца краски, у музыканта — звуки, у скульптора — глина, камень. Например, свои впечатления об осени художник И. Левитан передал в картине «Золотая осень», композитор П. Чайковский в этюдах «Времена года», поэт Ф. Тютчев — в стихотворении «Есть в осени первоначальной…». Все авторы изобразили осень, но использовали для этого разные средства.

Однако у всех искусств есть и общее, то, что составляет ядро каждого из них. Это общее называется «художественным образом». Образ — это понятие, определяющее природу и форму любого произведения искусства — картины, симфонии, поэмы и др. Именно образами пользуется художник, воспроизводя (отражая) жизнь, в отличие от учёного, который оперирует фактами и понятиями. Если учёный доказывает, убеждает, приводит аргументы, то художник показывает жизнь в картинах. Эти картины можно представить, они останавливают внимание, рождают ассоциации, пробуждают чувства и в то же время несут информацию.

Для примера прочитаем два текста на одну тему: строфу из стихотворения С. Есенина и строки из газетной статьи.

Отговорила роща золотая

Берёзовым, весёлым языком,

И журавли, печально пролетая,

Уж не жалеют больше ни о ком.

 

Поздней осенью на деревьях почти нет листьев. Ветры в эту пору дуют сильнее, и дождь идёт чаще. Журавли и гуси улетают на зиму в тёплые края.

Тема обоих текстов одна — поздняя осень. Но есенинские строки, помимо конкретной информации, дают читателю ещё и то, чего нет в статье. Они погружают нас в настроение осени, мы отчётливо слышим в них ноты грусти. И вовсе не потому, что прошло золотое лето. Есенин писал о природе, но думал о человеке — скорее всего о себе. Свою душу он вложил в поэтические строки и вызвал у нас отклик. Мы тоже грустим о том, что не только «отговорила роща», но и жизнь человека течёт и проходит. И всё это благодаря образам.

Художественный образ имеет свои отличительные черты. Одна из основных — конкретность, проявляющаяся чаще всего в деталях. Именно детали создают неповторимость изображаемой картины.

Характерной чертой художественного образа является и зримость. Мы хорошо представляем позднюю осень С. Есенина, потому что он создал образ, показывающий, что золотая осень прошла («отговорила роща золотая»). Зримый образ усиливается звуковым. Раскатистое прощальное «р» слышится в словах «журавли… пролетая».

Художественная литература — это «слово о мире» (М. Бахтин). Но отражает она мир не «один к одному». Отталкиваясь от реального мира, художник создаёт собственный мир. Отражение мира в художественном произведении всегда личностное. Но автор, кроме правды, пережитой лично им, и правды своего времени, выражает ещё и нестареющую вечную правду. Что же такое «вечная правда»? Она касается духовной жизни человека, основные принципы которой в каких-то чертах вообще не меняются. Из века в век люди рождаются, умирают, любят, страдают, ненавидят, радуются, боятся, но всегда верят и надеются… Четыреста лет люди читают великие трагедии Шекспира и всё ещё ищут и находят в них смысл, который важен именно и только для них.

Источник: Пивнюк Н.А., Гребницкая Н.М. Литература: Учебник для 8 кл. — К.: Грамота, 2008

Эссе На Тему Искусство Слова – Telegraph

➡➡➡ ПОДРОБНЕЕ КЛИКАЙ ЗДЕСЬ!

Эссе На Тему Искусство Слова
4 . 2019 · Художественная литература (от лат . буква) — вид искусства, в котором . . Home ⇒ Сочинения на свободную тему ⇒ «Искусство слова»  . .
Сочинение «Литература как искусство слова» . Каждый вид искусства создает свои произведения и оказывает эстетическое воздействие на людей с  . .
11 . · МБОУ «Макеевская средняя общеобразовательная школа» . Районный конкурс литературных работ . «Искусство слова» . Номинация:  . .
Не последнее место в творчестве этого автора занимает тема мистики, поэтому и в данном произведении она проявляется со всей силой . В нем автор  . .
Сочинение на тему: «Литература как искусство слова» Каждый вид искусства создает свои произведения и оказывает эстетическое воздействие на  . .
является одним из видов искусства . Слово «искусство» многозначно, в данном случае им названа собственно художественная деятельность и то, что  . .
Искусство — это нечто возвышенное и прекрасное, что помогает человеку познавать всю красоту этого мира . Это и картины, и скульптуры,  . .
6 ав · Народное искусство слова — героический эпос, сказки, легенды, песни, пословицы, загадки .
Кнопки: Презентация на тему: Литература как искусство слова . . Эссе подразумевает свободу творчества и выражает индивидуальные впечатления и  . .
Сочинение на конкурс: «Искусство слова» . Номинация «Хранители памяти» . название работы «Слово — свет, вспыхнувший изнутри» . МКОУ «Суджанская  . .
Художественная литература как искусство слова Виды искусства — сочинение . Цель: Определить роль художественной литературы как искусства слова;  . .
Искусство – это часть культуры человечества имеющее много навлений . . . Нимер, у И . Хрисаниди есть произведение на слова Т . Нестеровой  . .
Поскольку основным материалом литературы является слово, то ее называют искусством слова, или словесным искусством . С помощью слова можно  . .
7 . 2019 · Начать сочинение нужно так: Литературу называют искусством слова потому что при помощи слов мы можем создать художественный  . .
9 . · является одним из видов искусства . Слово «искусство» многозначно, в данном случае им названа собственно художественная  . .
Жанр эссе об искусстве в английской литературе второй половины XIX века тема . . В пейзажах, «нарисованных» с помощью слов, писатель использует  . .
Искусство – это особое явление, присущее исключительно человеческому роду . Ни одно другое живое существо на планете не может ни постичь его,  . .
Настоящим искусством называют такие творения человека, которые не теряют своей ценности с течением времени . Подлинные произведения  . .
«Что тако́е иску́сство?» (1897) — эссе Льва Толстого, в котором он выступает против . . ведущих вопросов о теме нашего разговора – о теме искусства . По итогу . . Искусство действует как слово, передающее мысль говорящего .
10 . 2019 · Какие произведения помогут легко раскрыть тему и написать хорошее сочинение . Текст: Анна Чайникова Коллаж: ГодЛитературы .РФ .
Описание темы: Школьное сочинение на тему: О роли искусства в обществе и значение искусства, как культурного наследия страны и богатства  . .
Оно, как и работа воображения, обеспечивает влияние искусства слова на . . Тему я вам выбрала прямо-таки философскую: «Искусство слова» .
10 . · Об искусстве слова и филологии . . . которые ученый-филолог отнес к жанру эссе о нравственных и духовных ценностях современности  . .
20 ав · Художественная литература – вид искусства, в котором слово является основным средством образного отражения жизни . Основное  . .
Сочинения / Сочинения на свободную тему / 10 класс / Роль искусства в моей . . Слово «искусство» имеет множество определений, характеристик и  . .
Современное искусство . Эссе — копирайтин Портфолио копирайтеров на TextSale .ru — Статьи на тему «Искусство» . Похожие тематические статьи: — АРТ-  . .
8 . 2019 · Напишите сочинение-рассуждение на тему «Что такое настоящее искусство», взяв в качестве тезиса данное Вами определение .
Литература как искусство слова — Разное . . . Эссе подразумевает свободу творчества и выражает индивидуальные впечатления и соображения автора  . .
18 . · Специфика литературы как вида искусства слова . . . внимания к жизни, умение выбирать объекты внимания, закреплять в памяти тему  . .
31 . 2019 · Искусство является неотъемлемой частью жизни каждого государства, города и человека . Слово «искусство» имеет множество  . .
Литература – основной вид искусства, где через слово автор отражает образ жизни вымышленного или существующего героя . Также словом «  . .
Когда я слышу слово искусство, я сразу представляю картинную галерею . Именитые художники тысячелетиями передавали нам свой талант и душу,  . .
10 . 2020 · Работа по теме: Литература как искусство слова . Предмет: Литература . ВУЗ: НЕТ .
5 . 2019 · Итоговое сочинение -2020 . Навления . Ответ на письмо с сайта . Говорим правильно с Мариной Королевой . Задание №1 . ОГЭ . Приемы  . .
15 . 2019 · Дорогие коллеги, эссе – едва ли не самый субъективный жанр, потому и . . Понимаешь, что «жизнь коротка, искусство вечно» . . . экранизаций, мультипликационных фильмов и мюзиклов на тему этого произведения .
Сочинения-рассуждения на лингвистическую тему () . . Настоящее искусство, согласно статье «Толкового словаря русского языка» С .И . Ожегова, — это . . Но разве одной фразой можно определить значение этого слова?
Изобразительность передается в художественной литературе опосредованно, с помощью слов . Искусство — то же творчество, что и слово . Ее основы  . .
26 . 2019 · Искусство — это отражение внешнего мира духовной чувственностью человека . Каждый из нас индивидуален, а значит и видит мир  . .
Рассказы и эссе», Сергия Чернеца на сайте или через приложение ЛитРес . . назван всякий творец искусства художником: писатель – художник слова,  . .
Art, Искусство . There are many different types of arts in the world . The most popular ones are cinema, theater, literature, music and painting . I’d like to tell you a  . .
Проблемы и аргументы к сочинению на ЕГЭ по русскому на тему: Искусство . Автор: Guru · 12 .06 .2019 . Многие авторы говорят об искусстве, ведь это их  . .
4 . 2019 · Художественная литература (от лат . буква) — вид искусства, в котором . . Home ⇒ Сочинения на свободную тему ⇒ «Искусство слова»  . .
Сочинение «Литература как искусство слова» . Каждый вид искусства создает свои произведения и оказывает эстетическое воздействие на людей с  . .
11 . · МБОУ «Макеевская средняя общеобразовательная школа» . Районный конкурс литературных работ . «Искусство слова» . Номинация:  . .
Не последнее место в творчестве этого автора занимает тема мистики, поэтому и в данном произведении она проявляется со всей силой . В нем автор  . .
Сочинение на тему: «Литература как искусство слова» Каждый вид искусства создает свои произведения и оказывает эстетическое воздействие на  . .
является одним из видов искусства . Слово «искусство» многозначно, в данном случае им названа собственно художественная деятельность и то, что  . .
Искусство — это нечто возвышенное и прекрасное, что помогает человеку познавать всю красоту этого мира . Это и картины, и скульптуры,  . .
6 ав · Народное искусство слова — героический эпос, сказки, легенды, песни, пословицы, загадки .
Кнопки: Презентация на тему: Литература как искусство слова . . Эссе подразумевает свободу творчества и выражает индивидуальные впечатления и  . .
Сочинение на конкурс: «Искусство слова» . Номинация «Хранители памяти» . название работы «Слово — свет, вспыхнувший изнутри» . МКОУ «Суджанская  . .
Художественная литература как искусство слова Виды искусства — сочинение . Цель: Определить роль художественной литературы как искусства слова;  . .
Искусство – это часть культуры человечества имеющее много навлений . . . Нимер, у И . Хрисаниди есть произведение на слова Т . Нестеровой  . .
Поскольку основным материалом литературы является слово, то ее называют искусством слова, или словесным искусством . С помощью слова можно  . .
7 . 2019 · Начать сочинение нужно так: Литературу называют искусством слова потому что при помощи слов мы можем создать художественный  . .
9 . · является одним из видов искусства . Слово «искусство» многозначно, в данном случае им названа собственно художественная  . .
Жанр эссе об искусстве в английской литературе второй половины XIX века тема . . В пейзажах, «нарисованных» с помощью слов, писатель использует  . .
Искусство – это особое явление, присущее исключительно человеческому роду . Ни одно другое живое существо на планете не может ни постичь его,  . .
Настоящим искусством называют такие творения человека, которые не теряют своей ценности с течением времени . Подлинные произведения  . .
«Что тако́е иску́сство?» (1897) — эссе Льва Толстого, в котором он выступает против . . ведущих вопросов о теме нашего разговора – о теме искусства . По итогу . . Искусство действует как слово, передающее мысль говорящего .
10 . 2019 · Какие произведения помогут легко раскрыть тему и написать хорошее сочинение . Текст: Анна Чайникова Коллаж: ГодЛитературы .РФ .
Описание темы: Школьное сочинение на тему: О роли искусства в обществе и значение искусства, как культурного наследия страны и богатства  . .
Оно, как и работа воображения, обеспечивает влияние искусства слова на . . Тему я вам выбрала прямо-таки философскую: «Искусство слова» .
10 . · Об искусстве слова и филологии . . . которые ученый-филолог отнес к жанру эссе о нравственных и духовных ценностях современности  . .
20 ав · Художественная литература – вид искусства, в котором слово является основным средством образного отражения жизни . Основное  . .
Сочинения / Сочинения на свободную тему / 10 класс / Роль искусства в моей . . Слово «искусство» имеет множество определений, характеристик и  . .
Современное искусство . Эссе — копирайтин Портфолио копирайтеров на TextSale .ru — Статьи на тему «Искусство» . Похожие тематические статьи: — АРТ-  . .
8 . 2019 · Напишите сочинение-рассуждение на тему «Что такое настоящее искусство», взяв в качестве тезиса данное Вами определение .
Литература как искусство слова — Разное . . . Эссе подразумевает свободу творчества и выражает индивидуальные впечатления и соображения автора  . .
18 . · Специфика литературы как вида искусства слова . . . внимания к жизни, умение выбирать объекты внимания, закреплять в памяти тему  . .
31 . 2019 · Искусство является неотъемлемой частью жизни каждого государства, города и человека . Слово «искусство» имеет множество  . .
Литература – основной вид искусства, где через слово автор отражает образ жизни вымышленного или существующего героя . Также словом «  . .
Когда я слышу слово искусство, я сразу представляю картинную галерею . Именитые художники тысячелетиями передавали нам свой талант и душу,  . .
10 . 2020 · Работа по теме: Литература как искусство слова . Предмет: Литература . ВУЗ: НЕТ .
5 . 2019 · Итоговое сочинение -2020 . Навления . Ответ на письмо с сайта . Говорим правильно с Мариной Королевой . Задание №1 . ОГЭ . Приемы  . .
15 . 2019 · Дорогие коллеги, эссе – едва ли не самый субъективный жанр, потому и . . Понимаешь, что «жизнь коротка, искусство вечно» . . . экранизаций, мультипликационных фильмов и мюзиклов на тему этого произведения .
Сочинения-рассуждения на лингвистическую тему () . . Настоящее искусство, согласно статье «Толкового словаря русского языка» С .И . Ожегова, — это . . Но разве одной фразой можно определить значение этого слова?
Изобразительность передается в художественной литературе опосредованно, с помощью слов . Искусство — то же творчество, что и слово . Ее основы  . .
26 . 2019 · Искусство — это отражение внешнего мира духовной чувственностью человека . Каждый из нас индивидуален, а значит и видит мир  . .
Рассказы и эссе», Сергия Чернеца на сайте или через приложение ЛитРес . . назван всякий творец искусства художником: писатель – художник слова,  . .
Art, Искусство . There are many different types of arts in the world . The most popular ones are cinema, theater, literature, music and painting . I’d like to tell you a  . .
Проблемы и аргументы к сочинению на ЕГЭ по русскому на тему: Искусство . Автор: Guru · 12 .06 .2019 . Многие авторы говорят об искусстве, ведь это их  . .

Деятельность Коммерческие Банки Курсовая

Реферат На Тему Сестринский Процесс

Чарльз Дарвин Реферат Қазақша

Научно Исследовательская Работа Учителя Реферат

Эссе На Тему Влияние

Литература как искусство слова и её роль в духовной жизни человека

Сегодня на уроке мы:

·     поговорим о видах искусства;

·     порассуждаем, чем отличается литература от других видов искусства;

·     попробуем понять, какую роль играет литература в нашей жизни;

·     выясним, насколько важно для нас чтение книг.

С самого детства нам твердят о том, что нужно много читать.

И читать мы должны не журналы и статьи в интернете, а книги.

При этом нам советуют отложить свежие бестселлеры и взяться за классику.

«Читать полезно!», слышим мы снова и снова. Но в чём проявляется польза чтения?

Что такого важного в литературе, без чего мы не сможем обойтись?

И действительно ли необходимо нам знать классическую литературу? Чтобы ответить на все эти вопросы, для начала порассуждаем о том, что такое литература.

Литература – это вид искусства.

С помощью искусства человек может отразить действительность творчески, в художественных образах.

Как давно появилось искусство? Учёные говорят, что оно зародилось ещё в каменном веке.

Первобытный человек после охоты возвращался к себе в пещеру и рисовал на стенах животных и сцены охоты.

От этих наскальных рисунков и произошла живопись.

Из камня, глины, дерева или кости человек делал фигурки животных и людей. Так появилась скульптура.

Песня и танец в древние времена были неразделимы.

С их помощью первобытный человек призывал богов или праздновал победу над врагом.

С развитием цивилизации все эти виды искусства сильно изменились.

Кроме того, появились новые: театр, кино и многие другие.

В современном искусстве выделяется более четырёхсот видов!

И у каждого из этих видов есть свои особенные способы, которыми художественные образы доносятся до зрителя.

К примеру, скульптура использует объём, в живописи это краски, в музыке – звуки, а в кино и театре применяются сразу все эти виды.

Например, для постановки спектакля используются декорации, костюмы, музыка.

Так чем же литература отличается от других видов искусств? Литература – это вид искусства, в котором носителем художественного образа является слово.

Само слово «литература» происходит от латинского литера – буква.

Прямое значение этого слова – то, что записано буквами.

В это трудно поверить, но художественная литература возникла ещё до появления письменности. Первые литературные произведения передавались людьми из уст в уста.

Взрослые рассказывали детям сказки и пели колыбельные.

Люди пели во время работы и даже во время игр: на каждый случай жизни была своя песня или потешка.

Особую роль играли странствующие сказители.

У британцев их называли бардами, у русских – каликами, а в странах Скандинавии – скальдами. Сказители устраивали целые представления.

Они рассказывали былины и саги, подыгрывая себе на музыкальных инструментах.

Суровые викинги после хорошего выступления одобрительно стучали по столам кружками, досыта кормили и награждали скальдов.

А плохого рассказчика могли забросать объедками или побить.

С появлением письменности необходимость в исполнении отпала.

Устное народное творчество сохранилось, но развитие получили другие виды литературы.

 

 

 

 

Различают три рода литературы: эпос, лирика, драма

Эпос – род литературы, который рассказывает о человеке и событиях, которые с ним происходят.

Знаменитый греческий философ Аристотель говорил, что эпос, в отличие от лирики и драмы, беспристрастен и объективен в момент повествования.

К эпическим жанрам относятся: эпопея, роман, эпическая поэма, повесть, рассказ, новелла, очерк.

Также к эпосу относятся фольклорные жанры: сказка, эпопея, былина, историческая песня.

Лирика – род литературы, который отражает внутренний мир человека: чувства, переживания, раздумья.

Если в эпосе и драме человек показан целостно и с разных сторон, лирику интересует конкретное состояние человеческого характера.

Основными лирическими жанрами называют: оду, гимн, элегию, сонет, послание, мадригал, романс, рондо, эпиграмму.

Драма – род литературы, в котором взаимоотношения и конфликты людей раскрываются через их поступки и выражаются в форме монологов и диалогов.

Автор может прямо выразить свою точку зрения только в ремарках.

К драматическим жанрам относятся: комедия, трагедия, драма, водевиль, фарс и трагифарс.

Основа любого вида искусства – художественный образ, который автор создаёт, чтобы как можно полнее раскрыть объект или явление, которое он описывает.

Как мы уже говорили ранее, основным средством создания художественного образа в литературе является слово.

Поэт Вадим Шефнер написал о силе слова такие строки:

Есть слова  –  словно раны, слова  —  словно суд, –

С ними в плен не сдаются и в плен не берут.

Словом можно убить, словом можно спасти,

Словом можно полки за собой повести.

Словом можно продать, и предать, и купить,

Слово можно в разящий свинец перелить.

Слово – необыкновенно пластичный материал.

С помощью слова можно отразить всё что угодно: события, предметы, эмоции.

Поэтому через призму литературы мы можем увидеть и то, что создано при помощи других видов искусства.

Например, Виктор Гюго так подробно описывает в романе «Собор Парижской Богоматери» Гревскую площадь и собор Нотр-Дам де Пари, что можно легко представить их размеры, форму построек, барельефы и статуи.

В литературных произведениях можно встретить блестящие описания картин, скульптуры и даже танца:

Как спичка, чиркнув, через миг-другой

Выбрасывает языками пламя,

Так, вспыхнув, начинает танец свой

Она, в кольцо зажатая толпой

И кружится все ярче и упрямей.

И вот – вся пламя с головы до пят.

Воспламенившись, волосы горят,

И жертвою в рискованной игре

Она сжигает платье на костре,

В котором изгибаются, как змеи,

Трепещущие руки, пламенея.

(Райнер Мария Рильке «Испанская танцовщица»)

Существует и обратная связь. Литературные образы получают воплощение в живописи и скульптуре.

Например, элегия Ивана Петровича Мятлева «Розы» послужила источником вдохновения для скульптора Владимира Беклемишева.

Розы

Как хороши, как свежи были розы

В моём саду! Как взор прельщали мой!

Как я молил весенние морозы

Не трогать их холодною рукой!

Как я берёг, как я лелеял младость

Моих цветов заветных, дорогих;

Казалось мне, в них расцветала радость,

Казалось мне, любовь дышала в них.

Художник Михаил Врубель был буквально одержим поэмой Михаила Юрьевича Лермонтова «Демон».

Он старался воплотить образ демона не только в живописи, но и в скульптуре.

И конечно же, нельзя не вспомнить о кино. Именитые режиссёры раз за разом обращаются к классике литературы.

Только у «Ромео и Джульетты» Шекспира насчитывается более пятидесяти вариантов экранизаций, среди которых фильм-опера, фильм-балет и мюзикл.

Роман Фёдора Михайловича Достоевского «Идиот» не раз экранизировали в России, Франции, Великобритании, Индии и Японии.

При этом знаменитый японский режиссёр Акира Куросава перенёс русскую историю на японскую почву.

Если посмотреть несколько фильмов, снятых по одному и тому же роману или пьесе, можно заметить, что характер персонажей, мотивация, оценка их поступков и даже внешность порой очень сильно различаются.

Например, вот так выглядит Анна Каренина в представлении разных режиссёров:

Это явление связано с уникальной особенностью литературы как вида искусства. Эта особенность – обязательное взаимодействие писателя и читателя.

Писатель создаёт с помощью слова художественный образ. В процессе творчества он использует свой жизненный опыт.

Но разве могут быть два человека с абсолютно одинаковым мировоззрением и опытом? Разумеется, нет.

Писатель обрисовывает отдельные черты, а полная картина складывается в голове читателя, который при этом дорисовывает её своими красками.

Писатель Эрнест Хэмингуэй говорил:

«Хорошая книга подобна айсбергу, семь восьмых которого скрыто под водой».

В одной и той же книге каждый читатель найдёт нечто, созвучное только ему.

Из нескольких важных тем обратит внимание на одни и не придаст значение другим. Даже один и тот же персонаж одному человеку покажется храбрецом, а другой назовёт его глупым.

Книги, которые признаны мировой классикой, очень многогранны. Теперь подумаем, может ли фильм заменить книгу?

Как у любого вида искусства, у кино есть свои законы. Например, слишком сложный разветвлённый сюжет трудно воспринимать с экрана.

Он попросту запутает зрителя. Так же, как большое количество персонажей.

В угоду зрелищности сценаристы зачастую убирают персонажей и сюжетные линии, которые важны для книги. Поэтому даже самая лучшая экранизация книгу не заменит.

А главное, кинорежиссер в первую очередь тоже читатель.

Так что, если мы выбираем фильм, мы заведомо подчиняемся чужому мнению и позволяем ему управлять собой.

Французский писатель Бернар Вербер сказал об этом:

«Люди делятся на две категории: на тех, кто читает книги, и тех, кто слушает тех, кто читает»

Вы когда-нибудь думали о том, что обычные книги обладают самой настоящей магией?

Читая книгу, мы переносимся в разные эпохи и страны, переживаем вместе с героями невероятные приключения.

Чтение позволяет испытать неизведанные чувства и задуматься над идеями, которые раньше в голову не приходили.

«Читатель проживает тысячу жизней, прежде чем умрет. Человек, который никогда не читает, переживает только одну», – сказал писатель Джордж Мартин.

А знаменитый испанский драматург Лопе де Вега оставил в назидание потомкам такие слова:

Любая книга  –  умный друг:

Чуть утомит, она смолкает;

Она безмолвно поучает,

С ней назидателен досуг.

Добро пожаловать в волшебный мир литературы!

Сочинение на тему «Слово «искусство» имеет несколько значений»

Образность – главное свойство искусства. Во-вторых, искусством называют умение, мастерство, знание дела. Например, искусство владения художественным словом. В-третьих, это дело, требующее умения и мастерства.

Ремесло – это профессиональное занятие, изготовление изделий ручным, кустарным способом. Но существует и прилагательное «ремесленный» с переносным значением «следующий шаблону, не обладающий творческой инициативой». Это значение несёт в себе пренебрежительный оттенок.

Попробуем раскрыть понятия «искусство» и ремесло» с точки зрения их противопоставления. Настоящее искусство обладает яркой индивидуальностью и творческой свободой. Ремесло – это действие по шаблону, оно лишено творческой свободы и уникальности.

Тема подлинного искусства раскрывается в романе М. А Булгакова «Мастер и Маргарита». Главный герой не имеет имени, он отказался от него вследствие трагических обстоятельство, связанных с его романом о Понтии Пилате.

Потерпев неудачу с публикацией своего заветного произведения, мастер бросил роман в огонь, но рукописи, как известно, не горят. Его достаёт из небытия Воланд, сатана, прибывший в Москву тридцатых годов двадцатого века с особой миссией. Во-первых, он хотел посмотреть на москвичей в общей массе и выяснить, изменились ли люди за две тысячи лет. Но, возможно, его появление в Москве связано и с сожжением романа, что для художника равно самоубийству.

Итак, главный герой – мастер и очень обижается, когда пролетарский поэт Иван Бездомный в клинике для душевнобольных называет его писателем. «Я не писатель, а мастер», — гордо произносит он. В отличие от членов писательской организации Массолит (Московской ассоциации пролетарских писателей), мастер обладает творческой свободой и независимостью, он пишет о том, что близко ему. Историк по образованию и музейный работник, однажды он выиграл в лотерею крупную сумму, уволился с работы, нанял в подвальчике на Арбате у застройщика две комнаты и засел за роман из эпохи Иисуса Христа как раз в то период, когда атеизм стал официальной «религией» государства.

А то, как занимаются творчеством советские писатели, изображено уже на первых страницах романа. На Патриарших прудах встречаются два писателя: Михаил Александрович Берлиоз, редактор толстого художественного журнала и председатель правления Массолита, и поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный. Предмет их речи – литература. Иван по заданию редакции написал антирелигиозную поэму об Иисусе Христе, изображая его чёрными красками. Берлиоз упрекал юного друга в том, что не нужно было изображать Иисуса в сатирических тонах, а нужно было показать, что Иисуса вообще никогда не существовало на сцене.

Итак, подлинное искусство связано с именем мастера, который свободен от «социального заказа» и идеологических установок, пишет о том, что его волнует и интересует. Пролетарские писатели только выполняют заказ государства, их творчество – простое ремесло, писание по заданному шаблону, лишённое творческой инициативы и свободы.

Нужна помощь в написании сочинение?

Мы — биржа профессиональных авторов (преподавателей и доцентов вузов). Наша система гарантирует сдачу работы к сроку без плагиата. Правки вносим бесплатно.

Цена сочинения

Какую роль играет искусство в жизни человека? » Сочинения на разные темы

Пример итогового сочинения 2021-2022 по направлению «Книга (музыка, спектакль, фильм) – про меня». 

Тема сочинения: «Какую роль играет искусство в жизни человека?»

Какую роль играет искусство в жизни человека? Конечно, каждый человек ответит на этот вопрос по-своему. На мой взгляд, искусство формирует мировоззрение человека. Идеи, принципы, содержащиеся в различных произведениях искусства, влияют на наши взгляды и мысли. Для кого-то искусство – это способ успокоиться, отдохнуть, расслабиться, погрузиться в чтение книги, прослушивание музыки или же в просмотр фильма. Искусство помогает людям узнать себя, реализовать свои возможности, а иногда даже оторваться от довольно тяжелой реальности. В этом и заключается огромное значение искусства в жизни человека, и его нельзя недооценивать. В правильности такой точки зрения меня убеждает художественная литература.

В качестве первого аргумента, подтверждающего мою мысль, обратимся к произведению А. С. Пушкина «Евгений Онегин». С помощью французских романов, которые читает героиня произведения Татьяна Ларина, девушка узнаёт о взаимоотношениях с мужчинами. Принципы общения с представителями мужского пола, описанные в сентиментальных романах, Татьяна берёт за основу и при взаимодействии с Евгением Онегиным, главным героем романа. В письме, которое пишет Татьяна, чтобы признаться в своих чувствах Евгению, также прослеживаются идеи тех самых прочитанных французских любовных произведений. Так, простая книга как предмет искусства сыграла немаловажную роль в жизни девушки и оказала значительное влияние на её мировоззрение.

Эта же тема рассматривается и в произведении А. И. Куприна «Гранатовый браслет». Вера Шеина, главная героиня романа, находит умиротворение, прослушивая сонату Бетховена, которую ей порекомендовал послушать Желтков, тайный воздыхатель Шеиной. Музыка рассказывала княгине о великой, но несбывшейся любви простого человека, она будоражила и успокаивала ее одновременно. Творение Бетховена помогло Вере пережить душевные испытания, обрести внутреннее спокойствие, отыскать смысл дальнейшей жизни. На данном примере довольно четко прослеживается значение искусства в жизни Веры Шеиной.

Таким образом, мы убедились в том, что искусство играет важную роль в жизни каждого. Книги, музыка, театр и многие другие произведения искусства также являются связующим звеном между чувствами одного человека и чувствами других людей. В тяжелых ситуациях искусство воодушевляет человека, дает ему жизненные силы. Оно также способно передать людям мысли, которые невозможно выразить словами. Искусство оказывает огромное влияние и на мою жизнь. Без литературных произведений, музыки, театра моя жизнь была бы скучной, однообразной. Искусство помогает мне обрести душевную гармонию и вносит в мою жизнь нотки прекрасного.

Автор: Анастасия Спиридонова

Роль литературы в духовной жизни российского общества. Урок «Литература и её роль в духовной жизни человека»

• Сочинения
• 11 класс ЕГЭ
• Роль литературы в жизни человека

Роль литературы в жизни каждого человека невозможно переоценить. С детского возраста ребенок начинает свой путь с поучительных сказок и стихотворений, которые родители читают своим чадам на ночь. В школьные годы мы сталкиваемся с произведениями, которые несут глубокий внутренний мир и они могут поменять наши взгляды и мировоззрение. Как известно книги сопровождают жизненный путь от начала и до конца. Это является мощным средством для познания мира и людей, поэтому некоторые индивидуумы в обществе предпочитают книги как друзей, чем современное жестокое общество.

Есть индивидуумы, которые считают, что литература уже не считается базой для поглощения и обучения новыми знаниями и что на замену пришло телевидение и кино. Но каждый из нас знает, что книги никогда не перестанут быть популярными, так как несут информационные и духовные функции. Духовность видна в тех чувствах и мыслях, которыми нас наполняет прочитанное произведение. Это могут быть слезы, чувства сострадания к герою или радость за прекрасный финал. Книги учат доброму и заставляют человека пересмотреть свои нравственные устои и взгляды. Для некоторых герои из книг становятся идеалами для подражания. Поэтому важно в период становления личности увлекаться той литературой, которая может принести пользу.

Известно, что познание окружающего мира происходит глазами, а познание литературы и ее трудов воспринимается сердцем. Ее роль настолько важна, что в самые тяжелые времена человек находит в ней отдушину и умиротворение.

Как бы не было в обществе новых средств для получения информации, но роль литературы безмерна. Через книги мы познаем опыт, который был накоплен спустя сотни лет, а так же знания и умения по прошествии времени не утратили своё превосходство. К примеру многие произведения отечественных писателей отражают быт и жестокость крестьян, все периоды жизни, через которые прошла наша страна. А через книги про Великую отечественную войну читатель может понять и ощутить ту боль, которая присутствовала в тех или иных моментах.

Таким образом литература, как средство познания и становления личности не должна исчезать из общества, так как ее отсутствие приведет к потере своего внутреннего Я и заглушит все желания и стремления к духовному счастью.

Цели сочинения

Почему учителя русского языка включают задание подобного рода в домашнее задание для учащихся? В процессе написания к каждому тезису школьник должен привести веские аргументы. Роль литературы в жизни человека — это обширная тема, которая позволяет еще раз освежить в памяти те доказательства, которые подтверждают важность чтения в современной жизни. Людям XXI века гораздо легче прийти домой, сесть за компьютер или телевизор, нежели начать читать книгу.

Все понимают, что подобное отношение способствует умственной деградации. Однако почему-то все равно многие предпочитают книгам другие занятия. Школьник может попробовать написать сочинение, которое будет призвано убедить читателя в важности роли литературы в жизни человека. Аргументы, которые учащийся будет использовать, он может брать из самых разных источников: повседневной жизни, случаев с давними знакомыми, собственного опыта. Главное — та или иная мысль должна быть доказана или объяснена. И конечно, не стоит забывать о таких важных моментах, как орфография, пунктуация, а также стилистика написания.

Самые популярные книги на духовную тематику

Помимо религиозных духовных книг, духовная литература представлена в других жанровых композициях. Эти книги не только меняют взгляд на многие вещи, но также знакомят читателя с такими добродетелями, как любовь, доброта,

Духовно-художественная литература — именно так можно определить те произведения великих русских писателей, в которых через главных героев и их автор передает незыблемые христианские ценности. Существует ряд произведений русской классики, которые должен прочитать каждый человек, независимо от своих религиозных убеждений. Вот самые известные: «Война и мир» Л. Н. Толстого, многие рассказы А. П. Чехова, «Мастер и Маргарита» М. А. Булгакова, из зарубежной литературы — романы Эрнеста Хэмингуэя («По ком звонит колокол», «Старик и море»), а также Данте («Божественная Комедия»), Эрих Мария Ремарк и др.

Несмотря на то что эти произведения не имеют религиозного контекста, они все же затрагивают важнейшие вопросы бытия: в чем смысл жизни и что происходит с душой человека после смерти?

Понять себя

Читая различную литературу, наблюдая за тем, как развивается сюжет книги, люди волей-неволей начинают размышлять о серьезных вопросах нашего бытия. Ведь именно с этой целью и были написаны великие произведения — они помогают читателю заострить внимание на определенной проблеме, с которой может столкнуться человек. Наблюдая за тем, как ведут себя персонажи, читающий учится выявлять и в обыденной жизни в какой-то мере предсказывать их действия.

Нередко бывает так, что и сам писатель на каком-то этапе своей жизни пережил определенные трудности и решил передать свой опыт последующим поколениям посредством романа, пьесы, новеллы или рассказа. Не менее важна и роль поэзии — читая стихотворения, человек может проникнуться настроением поэта, его мировосприятием в определенный момент времени. А иногда поэзия несет и целительную силу. Например, читая стихотворения о трудных временах, человек чувствует, что он не один в своих проблемах, что когда-то и до него люди сталкивались с подобными сложностями.

Подписи к слайдам:

Литература и её роль в духовной жизни человека

Словесность как вид искусства существует на Земле столько же, сколько существует на ней человечество. На протяжении тысячелетий люди создавали культурные ценности, среди которых важное место занимали разные виды искусства. Может показаться, что развитие человеческой культуры сходно с постепенным восхождением на высокую гору: от примитивных орудий труда люди шли к высоким технологиям, языческие обряды сменялись созданием театральных действ, на месте холодных землянок появлялись удобные дома… Менялись представления людей об окружающем мире, менялось и искусство.

Внутри каждой цивилизации действует своя закономерность культурного развития, своя национальная традиция, имеются свои стадии развития. Поступательное развитие литературы внутри цивилизации называется литературным процессом.

Фольклор – устное народное творчество, возникшее в долитературный период, оказавшее значительное влияние на формирование литературы. Устное народное творчество

Фольклор Эпос Лирика Драма Жанры: трагедия, рассказ, лирическая песня, былина, пословица, комедия, лирическое стихотворение, сказка, роман, историческая песня, загадка. — Распределите жанры в таблице

фольклор эпос лирика драма лирическая песня рассказ лирическое стихотворение трагедия былина роман комедия пословица сказка Историческая песня загадка Проверь себя

Какие фольклорные жанры сегодня являются архаичными, а какие – живые? — Из каких жанров устного народного творчества сформировались отдельные литературные жанры? Установите возможные параллели.

1. Размах и величие изображаемых событий, гиперболизация образов, характеров (в сказках и былинах). 2. Поэтика повтора (повторение тем, сюжетов, эпизодов, реплик, речевых оборотов), экспрессивная тавтология («думу думать»). 3. Наличие постоянных эпитетов. 4. Использование традиционных сравнений и символов, психологический параллелизм. Поэтика фольклора

В прошлом существовали древнекитайская, древнеегипетская, античная литературы, но они развивались сами по себе, не образуя единого художественного процесса. Внутри каждой из этих литератур появлялись подлинные художественные шедевры, которыми по праву гордится всё человечество, но эти шедевры остаются достоянием отдельных национальных литератур. Мировая литература начала складываться лишь тогда, когда стали появляться произведения, выходящие за пределы своей национальной традиции, оказывающие влияние на читателей и писателей народов, говорящих на другом языке.

* Что из себя представляет данное произведение? * Почему, в каких условиях возникло? * Каким потребностям общества отвечало? * Как соотносится с творческим путем писателя, с движением литературы в целом? * Какое значение для общества и литературы имело и имеет? — На какие основные вопросы отвечает история литературы?

Почему для понимания каждого значительного произведения литературы важно знать имя автора и дату написания?

* Былина «Садко» * «После бала» Л. Н. Толстого *»Бородино» М.Ю. Лермонтова * «Повесть о Петре и Февронии Муромских» * «Песнь о Вещем Олеге» А.С. Пушкина * «Песня о Соколе» М. Горького Расположите в хронологическом порядке следующие произведения:

1. Былина «Садко» 2. «Повесть о Петре и Февронии Муромских» 3. «Песнь о В ещем Олеге» А.С. Пушкина 4. «Бородино» М.Ю. Лермонтова 5. «После бала» Л. Н. Толстого 6. «Песня о Соколе» М. Горького Проверьте себя

Говоря об истории русской литературы, мы приобщаемся к главному национальному богатству, так как великие произведения прошлого и настоящего, словно зеркало, отразили в себе исторический путь народа, становление его самосознания. Обратимся к учебнику: литература -9, стр.4.

• Культура и цивилизация Культура и цивилизация — страница 2
• Культура и цивилизация — страница 3

Типология культур и цивилизаций

Типология культур и цивилизаций — страница 2

Типология культур и цивилизаций — страница 3

Первобытное общество: рождение человека и культуры

Общая характеристика первобытности Периодизация первобытной истории

Материальная культура и социальные отношения

Духовная культура

Возникновение мифологии, искусства и научных знаний

Формирование религиозных представлений

История и культура древних цивилизаций Востока

Восток как социокультурный и цивилизационный феномен

Доосевые культуры Древнего Востока Раннее государство на Востоке

Художественная культура

Культура Древней Индии

Мировосприятие и религиозные верования

Художественная культура

Культура Древнего Китая

Уровень развития материальной цивилизации

Государство и генезис социальных связей

Мировосприятие и религиозные верования

Художественная культура

Античность – основа европейской цивилизации

Общая характеристика и основные этапы развития

Античный полис как уникальное явление

Мировосприятие человека в античном обществе

Художественная культура

История и культура европейского средневековья

Общая характеристика европейского средневековья

Материальная культура, экономика и условия жизни в средние века

Общественная и политическая системы средневековья

Средневековые картины мира, системы ценностей, идеалы человека Средневековые картины мира, системы ценностей, идеалы человека — страница 2

Средневековые картины мира, системы ценностей, идеалы человека — страница 3

Художественная культура и искусство средних веков

Художественная культура и искусство средних веков — страница 2

Средневековый арабский восток

Общая характеристика арабо-мусульманской цивилизации

Развитие экономики

Социально-политические отношения

Особенности ислама как мировой религии

Художественная культура Художественная культура — страница 2

Художественная культура — страница 3

Византийская цивилизация

Византийская картина мира

Византийская цивилизация

Общая характеристика византийской цивилизации

Общественная и политическая системы Византии

Византийская картина мира Византийская картина мира — страница 2

Художественная культура и искусство Византии

Художественная культура и искусство Византии — страница 2

Русь в средние века

Общая характеристика средневековой Руси

Экономика. Социально-классовая структура Экономика. Социально-классовая структура — страница 2

Эволюция политической системы

Эволюция политической системы — страница 2

Эволюция политической системы — страница 3

Система ценностей средневековой Руси. Духовная культура

Система ценностей средневековой Руси. Духовная культура — страница 2

Система ценностей средневековой Руси. Духовная культура — страница 3

Система ценностей средневековой Руси. Духовная культура — страница 4

Художественная культура и искусство

Художественная культура и искусство — страница 2

Художественная культура и искусство — страница 3

Художественная культура и искусство — страница 4

Возрождение и реформация

Содержание понятия и периодизация эпохи

Экономические, социальные и политические предпосылки европейского Возрождения

Изменения в мировоззрении горожан

Содержание эпохи Возрождения

Гуманизм – идеология Ренессанса

Титанизм и его «обратная» сторона

Искусство эпохи Возрождения

История и культура Европы в Новое время

Общая характеристика Нового времени

Образ жизни и материальная цивилизация Нового времени

Социальная и политическая системы Нового времени

Картины мира Нового времени

Художественные стили в искусстве Нового времени

Россия в эпоху Нового времени

Общие сведения

Характеристика основных этапов

Экономика. Социальный состав. Эволюция политического строя Социальный состав российского общества

Эволюция политического строя

Система ценностей российского общества

Система ценностей российского общества — страница 2

Эволюция духовной культуры

Соотношение провинциальной и столичной культуры

Культура донского казачества

Развитие общественно-политической мысли и пробуждение гражданского самосознания

Возникновение охранительной, либеральной и социалистической традиций

Две линии в истории русской культуры XIX в.

Художественная культура Нового времени

Художественная культура Нового времени — страница 2

Художественная культура Нового времени — страница 3

История и культура России в конце XIX – начале XX в.

Общая характеристика периода

Выбор пути общественного развития. Программы политических партий и движений Либеральная альтернатива преобразования России

Социал-демократическая альтернатива преобразования России

Переоценка традиционной системы ценностей в общественном сознании

Серебряный век – ренессанс русской культуры

Цивилизация Запада в XX веке

Общая характеристика периода Общая характеристика периода — страница 2

Эволюция системы ценностей в западной культуре XX в.

Основные тенденции развития западного искусства

Советское общество и культура

Проблемы истории советского общества и культуры

Становление советской системы (1917-й–1930-е годы) Экономика

Социальная структура. Общественное сознание

Культура

Советское общество в годы войны и мира. Кризис и крах советской системы (40-80-е годы)

Идеология. Политическая система

Экономическое развитие советского общества

Социальные отношения. Общественное сознание. Система ценностей

Культурная жизнь

Россия в 90-е годы

Политическое и социально-экономическое развитие современной России Политическое и социально-экономическое развитие современной России — страница 2

Общественное сознание в 90-е годы: основные тенденции развития

Общественное сознание в 90-е годы: основные тенденции развития — страница 2

Развитие культуры

Психологические плюсы

Интересен и другой аргумент к роли художественной литературы в жизни человека. Учеными доказано, что мы стареем тогда, когда стареет наш мозг. Именно поэтому чтение способно даже немного замедлить время и «отложить старость». Ведь, посвящая время литературе, человек вынужден мыслить, делать умозаключения, понимать смысл того, что описывается в книге. А дополнительная нагрузка на мозг благоприятно сказывается на функционировании всего организма.

Аргументы к проблеме «роль литературы в жизни человека» на этом не заканчиваются. Учеными установлено, что чтение может способствовать хорошему сну. Если человек на ночь регулярно читает книгу, вскоре его мозг будет воспринимать это занятие как сигнал — скоро пора спать. Благодаря чтению, таким образом, люди могут чувствовать себя наутро бодрее.

Становление читателя

По мере взросления человека более «взрослой» становиться и художественная литература, которую он читает. Один раз, окунувшись в мир художественных произведений, человек на всю жизнь становится его заложником. И в этом нет ничего плохого, наоборот, чтение литературных произведений возвышает человека, открывает ему путь в мир мудрости и знаний.

Литература и читатель прошли долгий период на пути своего становления. Зародившись еще в древнее времена, литература смогла выдержать конкуренцию со стороны новых течений в искусстве — телевиденья и кино, и на сегодняшний день является наиболее важным видом искусства.

Минусы чтения

Однако при описании роли литературы в жизни человека аргументы необязательно должны доказывать ее пользу. Школьник может придерживаться и противоположного мнения. Например, можно обозначить, что слишком увлекающиеся чтением могут с помощью этого занятия игнорировать трудности реальной жизни. За тоннами литературы в таком случае стоит обычный страх перед реальностью. Конечно, человек всегда узнает для себя что-то новое из книг. Но нельзя при помощи литературы познать все. Большую часть опыта люди получают при взаимодействии с реальностью. Здесь нужно соблюдать принцип — «все должно быть в меру».

Литература художественная и нехудожественная

Художественная литература приставляет собой один из разновидностей искусства. Она тесно взаимосвязана с другими видами искусства — театром, кино, музыкой, изобразительным искусством. Именно художественные произведения являются почвой для развития этих искусств.

Художественная литература охватывает такие жанровые виды как эпос, лирика, драма, лирический эпос.

Как мы уже поняли, рядом с художественной литературой существует и нехудожественная. Что представляет собой нехудожественная литература? Для этого достаточно вспомнить первую самостоятельно прочитанную вами книгу — букварь. Именно букварь является первым представителем нехудожественной литературы в жизни человека.

Нехудожественная литература — это учебная литература, с помощью которой мы познаем азы науки. В школьном возрасте — это учебники математики, грамматики, биологии, физики, в более взрослом — научные статьи, труды известных ученных, опираясь на которые мы приобретаем себе профессию.

Роль учителя

Велика и роль учителя литературы в жизни человека. Аргументы здесь, скорее всего, каждый учащийся будет приводить из собственного опыта. Ведь преподаватель литературы — это тот, кто знакомит класс с произведениями великих классиков, помогает лучше понять тот смысл, который хотели донести потомкам писатели и поэты посредством своих творений. В каком-то смысле учитель литературы — это первый психотерапевт, с которым сталкивается в своей жизни человек. Ведь именно он вводит школьников в мир людей и всего многообразия отношений между ними.

Урок начинается с традиционной разминки, цель которой -разграничение языковых средств художественной выразительности в поэтическом произведении. Большое внимание уделяется знакомству с учебником. Анализ отывка из произведения В. Лидина позволяет сделать вывод о роли литературы в духовном развитии человека. Во время фронтального опроса учащиеся приводят примеры из истории, которые вместе с литературой формируют лучшие кочества человека. Традицинен комментарий отметок и подведение итогов в конце урока. Домашнее задание направлено на развитие речи учащихся и определение читательских интересов в классе.

Вариант 2

Не смотра на то, что литература – это любые письменные тексты, чаще всего, под этим словом подразумевают художественные произведения, вид искусства. Она присутствует в жизни каждого человека и оставляет там свой след. Так какое же влияние литература оказывает на нас?

Знакомство большинства людей с художественной литературой начиналось еще в глубоком детстве. Все знают о том, что родители читают своим детям сказки перед сном. Таким образом, ребенку прививаются положительные черты характера, понимание, что хорошо и что плохо.

Позднее, литература, с которой справляется человек, становится более серьезной, поучительной. Роль подобной литературы – это обучение читателя. Мы получаем уроки через познания автора, его взгляды на различные вещи, его ценности. С помощью художественных произведений, человек может перенять жизненный опыт, которого у него еще не было. Однако не всегда стоит воспринимать уроки из чужих произведений, как аксиому. Нередко литература требует от нас размышлений, анализа, провоцирует на несогласие. Это еще один способ влияния книг и рассказов на читателей. Они развивают критическое мышление, умение не соглашаться и провоцируют находить собственные решения.

Помимо развития литература может вызывать и целый ряд сильных эмоций. Хорошая история способна удерживать внимание читателя часами, дарить массу удовольствия от погружения в книгу. Кто из нас не сопереживал героям книг, болел за их победу, восхищался их силой воли и высокими моральными принципами, негодовал от несправедливости и так далее. Все те эмоции, которые смазаны в ежедневной жизни, литература подает людям во всей их красе.

Так же литература помогает реализовать человеческую тягу к творчеству. Огромный жизненный опыт либо свой взгляд на какой-то вопрос мы можем выразить через рассказ или книгу. Создание собственных произведений – это сложная задача, но в итоге люди получают огромное удовольствие от процесса. Так же их историю прочитают сотни людей. Таким образом, автор повлияет на абсолютно незнакомых читателей.

Подводя итоги можно сказать, что основная роль литературы в жизни человека состоит в обучении, воспитании, обмене опытом и идеями. Но не стоит забывать и о возможности самореализации с ее помощью, пусть и не многие становятся авторами рассказов или всемирно известными писателями. Так же, при правильном выборе литературы. Она способна принести и моральное удовольствие от чтения.

Итоговое. Декабрьское.

Эссе — Вейдле В.В. — Художественная литература

Мысли о Достоевском

«Вре­мени больше не будет». Это можно ска­зать себе перед каж­дым погру­же­нием в искус­ство, все равно, идет ли речь о книге, о кар­тине, о тво­ре­нии музы­канта или архи­тек­тора. Вре­мени больше не будет, его нет, и на мгно­ве­ние или надолго, вопреки всем нашим при­выч­кам, усло­виям, зако­нам, мы меня­емся, мы себя и все теряем,— в нас новое небо и новая земля. Это чув­ство с осо­бен­ной отчет­ли­во­стью испы­ты­ва­ешь ино­гда в антракте между двумя дей­стви­ями «Три­стана» или когда, зачи­тав­шись, очнешься посреди Боро­дин­ской битвы у Тол­стого или на ост­рове, где губер­на­тор­ствует Санчо, у Сер­ван­теса. Однако этот новый мир — я не говорю о музыке, тут дело слож­ней, но о романе — все-таки не совсем же нам чужд, даже он зна­ко­мей зна­ко­мого, род­ней род­ного, он построен цели­ком из мате­ри­а­лов нашего, ста­рого мира: мы узнаем каж­дую балку, каж­дый кир­пич; лишь при­ме­нены они иначе, с дру­гой целью, в дру­гой связи, соче­та­ясь в ином целом…

Так ли у Досто­ев­ского? Кажется, не так, не только так.

«Увле­ка­тель­ность» его – осо­бого порядка. В этом баналь­ном слове, при­ме­нен­ном к нему, уле­ту­чи­ва­ется баналь­ный смысл. Не фабу­лой увле­кают его романы: можно знать эту фабулу наизусть и все же не избег­нуть увле­че­ния. Мы наугад рас­крыли книгу, про­чли стра­ницу, две, и вот мы уже втя­нуты, как в омут, в без­оста­но­воч­ное, неудер­жи­мое повест­во­ва­ние, Его ритм как бы ста­но­вится сразу нашим соб­ствен­ным серд­це­би­е­нием, дыха­нием, рит­мом нашего сокро­вен­ней­шего бытия. Стре­ми­тель­ность этого ритма не срав­нима ни с чем ни в рус­ской, ни в миро­вой лите­ра­туре, и она так же пора­жает у Досто­ев­ского, как и стран­ная бес­пре­пят­ствен­ность совер­ша­ю­ще­гося в его кни­гах дей­ствия. Законы тяго­те­ния забыты, тела и вещи поте­ряли вес: шаг­нуть — это зна­чит пере­ле­теть на вер­сту впе­ред, про­тя­нуть руку — все равно что рас­пра­вить кры­лья. Нет в его искус­стве ни малей­шей кос­но­сти, так одо­ле­ва­ю­щей, усып­ля­ю­щей нас в жизни; ничто не мешает чув­ству, мысли, оду­хо­тво­рен­но­сти каж­дого дви­же­ния. Именно эта новая лег­кость, эта небы­ва­лая осво­бож­ден­ность от мате­рии так увле­кает нас, так овла­де­вает нами. Уско­ря­ется ритм, мы летим, не пом­ним себя, в этом цар­стве чистой духов­но­сти мы совле­каем с себя всю зем­ную тяжесть.

Вот почему так изме­нился мир, глубже, чем он вообще меня­ется в искус­стве. Мы не про­сто среди пере­став­лен­ных вещей все то­го же чув­ствен­ного мира; если мы не порвали с ним совсем, то все же очу­ти­лись сразу в каком-то новом его изме­ре­нии. Все как будто и то же и не то. Мы уже видим все по-новому. При­шел Лоба­чев­ский или Риман и пере­строил наш евкли­дов­ский, трех­мер­ный мир. В этой новой гео­мет­рии искус­ства вели­чай­ший подвиг Достоевского-художника.

* * *

До него мы не знали, что это воз­можно. А он не знает, пожа­луй, что воз­можно дру­гое: мир Евклида про­сто не суще­ствует для него. Духов­ность всего сущего так же для него оче­видна, как оче­видны для нас акси­омы нашей гео­мет­рии. Вряд ли даже Досто­ев­ский вполне отдает себе отчет в этом несход­стве его мира с нашим миром». Духов­ность его зре­ния бывает силь­нее его рас­че­тов, его жела­ний, силь­ней его самого.

Легче всего уви­деть это в тех слу­чаях, когда Досто­ев­ский стре­мится изоб­ра­зить самое, каза­лось бы, без­ду­хов­ное, телес­ное: грех любо­стра­стия, пре­ступ­ную похоть, раз­врат. То, как он видит мир, отра­жа­ется на всей его «эро­тике».

«Я говорю тебе: изгиб. У Гру­шеньки шельмы есть такой изгиб тела, он и на ножке у ней отра­зился, даже в паль­чике-мизин­чике на левой ножке ото­звался». Так гово­рит Дмит­рий Кара­ма­зов, и в его устах эро­ти­че­ский при­знак пре­вра­ща­ется в духов­ный: изгиб этот — некая энте­ле­хия Гру­шень­кина тела, форма, задан­ная ему душой. Тот же смысл откры­ва­ется и в «узком, мучи­тель­ном следке»; таково же сла­до­стра­стие и самого Федора Пав­ло­вича Кара­ма­зова. В его сло­вах о том, что «босо­ножку и мовешку надо сперва наперво уди­вить», в его рас­сказе о матери Ивана и Алеши выра­жа­ется не сла­до­стра­стие вовсе, в его обыч­ном телес­ном облике, а совсем дру­гое: кощун­ствен­ное уни­же­ние чужой души, над­ру­га­тель­ство над тем, что для нее всего свя­тее. Неда­ром апо­гей рас­сказа Федора Пав­ло­вича заклю­ча­ется в плевке на икону, акте не любо­дей­ства, а дру­гого, более страш­ного, потому что более духов­ного, греха.

Еще ясней все это в «Испо­веди Став­ро­гина». Харак­терны уже пер­вые ее слова: «Я, Нико­лай Став­ро­гин, отстав­ной офи­цер, в 186… г. жил в Петер­бурге, пре­да­ва­ясь раз­врату, в кото­ром не нахо­дил удо­воль­ствия». Удо­воль­ствие нашел Нико­лай Все­во­ло­до­вич в чем-то совсем ином, под обыч­ное поня­тие раз­врата вовсе не под­хо­дя­щем. Неда­ром он гово­рит: «Я убеж­ден, что мог бы про­жить целую жизнь, как монах, несмотря на зве­ри­ное сла­до­стра­стие, кото­рым ода­рен и кото­рое все­гда вызы­вал». Если так, то, зна­чит, сла­до­стра­стие было не таким уж зве­ри­ным. И дей­стви­тельно, во всем даль­ней­шем рас­сказе об изна­си­ло­ва­нии девочки, пове­сив­шейся потом, суть вовсе не в каком-нибудь эро­ти­че­ском извра­ще­нии. Вся при­тя­га­тель­ность этого поступка для Став­ро­гина заклю­ча­ется в чудо­вищ­ном уни­же­нии души Мат­реши, в осквер­не­нии ее свя­тынь, ее духов­ной чистоты, ее дет­ского вос­хи­ще­ния перед самим Став­ро­ги­ным. Ведь и начи­нает Став­ро­гин с того, что садится подле нее на пол и целует руку девочки; потом волна жало­сти хлы­нет на него и, как раз попи­рая эту жалость, он совер­шает тот акт нрав­ствен­ного убий­ства, кото­рый лишь в уго­лов­ном но не на языке его души назы­ва­ете рас­тле­нием мало­лет­них. «Пола­гаю,— гово­рит он,— что это ей смерт­ным ужа­сом пока­за­лось: Бога убила». В этом бого­убий­стве и заклю­ча­ется смысл дея­ния Став­ро­гина; оно такой же чисто духов­ный экс­пе­ри­мент — реша­ю­щий в духов­ном мире убий­ство для Рас­коль­ни­кова, как отце­убий­ство для Ивана Кара­ма­зова, как само­убий­ство для Кирил­лова. Все осталь­ное Досто­ев­ского и его героя про­сто не инте­ре­сует. Мат­реша — не жертва извра­щен­ного вожде­ле­ния Став­ро­гина; вожде­ле­ния к ней у него вообще нет; ощу­щает он только все же страш­ное напря­же­ние души, раз­ди­ра­е­мой уни­же­нием и гор­до­стью, кото­рый Досто­ев­ский одер­жим, как посто­ян­ною своею темою. Это ведет Став­ро­гина к оскорб­ле­нию чужой свя­тыни, к дья­воль­скому воз­не­се­нию над попран­ной чужой душой. И жела­ние Досто­ев­ского нази­да­тельно изоб­ра­зить пре­дел «зве­ри­ного сла­до­стра­стия» только обна­жило лиш­ний раз чистую духов­ность его мира.

Даже вопреки созна­тель­ным его наме­ре­ниям все слу­жит у Досто­ев­ского этому новому миру, где дви­жутся его герои, где раз­вер­ты­ва­ется дей­ствие его книг. Вне духов­но­сти для него вообще нет жизни. Телесно-душев­ное био­ло­ги­че­ское бытие, кото­рого почти доста­точно Гомеру и Тол­стому, ита­льян­ским живо­пис­цам и гре­че­ским скуль­пто­рам, для него рав­ня­ется небы­тию, не имеет ни цены, ни смысла. Сила жизни изме­ря­ется у него одною лишь духов­ной напря­жен­но­стью, выс­шая форма кото­рой — такая же духов­ная любовь. Став­ро­гин­ская скука, кон­ча­ю­ща­яся намы­лен­ным шнур­ком, это — невоз­мож­ность любить, а невоз­мож­ность любить есть в конеч­ном счете уни­что­же­ние духов­но­сти. Герои дру­гих рома­ни­стов обо­шлись бы и без нее; в мире Мопас­сана, напри­мер, «граж­да­нин кан­тона Ури» был бы чело­ве­ком, подоб­ным дру­гим людям, и даже ока­зался бы спо­соб­ным на «любовь» в том смысле, в каком это слово нико­гда не встре­ча­ется у Досто­ев­ского. Его героям без духов­но­сти не обой­тись; ее ущерб для них — болезнь, ее исчез­но­ве­ние — смерть; никак им не «вопло­титься в семи­пу­до­вую куп­чиху». Неда­ром это у него мечта диа­вола. Из чет­вер­того изме­ре­ния в тре­тье воз­врата нет.

* * *

Нет воз­врата и для нас, для рус­ской, для миро­вой лите­ра­туры. Зачерк­нуть того, что Досто­ев­ский совер­шил, нельзя. Мате­ма­тика покон­чила бы само­убий­ством, если бы теперь поже­лала вооб­ра­зить, что, кроме евкли­до­вой, дру­гой гео­мет­рии нет, что романа и Лоба­чев­ского не суще­ство­вало. Однако оце­нить зна­че­ние Досто­ев­ского для нашего вре­мени можно, только поняв, что духов­ность его мира отнюдь не озна­чает какой-то его искус­ствен­но­сти, наду­ман­но­сти, абстракт­но­сти. Духов­ность и отвле­чен­ность — вещи совер­шенно раз­ные и по-раз­ному про­ти­во­по­лож­ные телесно-душев­ному кон­крет­ному бытию, кото­рому обе­щано про­свет­ле­ние в мире духов­ном, но кото­рому гро­зит уни­что­же­нием отвле­чен­ный мир. Сме­ше­ние духов­ного с отвле­чен­ным — одно из самых опас­ных заблуж­де­ний нашего вре­мени, и как раз в силу него дру­зья Досто­ев­ского так легко пре­вра­щают его образы в фор­мулы и видят в его кни­гах лишь иллю­стра­ции тео­ре­ти­че­ских поло­же­ний, тогда как враги столь же неспра­вед­ливо обви­няют его в при­зрач­но­сти и абстракт­ном про­из­воле. На самом деле герои Досто­ев­ского живут не менее пол­ной жиз­нью, чем герои Тол­стого, только жизнь эта раз­вер­ты­ва­ется в дру­гом плане и полу­чает поэтому дру­гой смысл. Свид­ри­гай­лов и Рас­коль­ни­ков, Шатов и Кирил­лов — не при­зраки, не тени, не услов­ные резо­неры, изла­га­ю­щие для нас идеи автора; они столь же закон­чен­ные в себе живые лица, как Стива Облон­ский, Наташа или Пьер; только не тем они живы и до такой сте­пени не хле­бом одним живут, что, кажется, порой могут и вовсе обой­тись без хлеба.

Конечно, в исход­ном пункте его твор­че­ства отвле­чен­ность пред­став­ляет боль­шую опас­ность для Досто­ев­ского, чем для Тол­стого или даже чем для любого дру­гого рома­ни­ста; но победа над этой опас­но­стью как раз и есть пер­вое, в чем ска­зы­ва­ется его гений. Он побеж­дает ее уже в основ­ном замысле сво­его искус­ства, в том языке, каким напи­саны вели­чай­шие из его книг. Этот язык таков, что он при­вел мно­гих «люби­те­лей изящ­ного» к мне­нию, что Досто­ев­ский «пишет плохо», и даже искрен­них поклон­ни­ков его к столь же неле­пому убеж­де­нию, что судить его надо, отвле­ка­ясь от «несо­вер­шен­ной формы» его тво­ре­ний. На самом деле Досто­ев­ский — вели­кий сти­лист, один из вели­чай­ших в рус­ской лите­ра­туре, и только про­ти­во­ху­до­же­ствен­ные пред­став­ле­ния о какой-то раз навсе­гда опре­де­лен­ной «кра­соте слога» поме­шали все­об­щему при­зна­нию этой истины. Ритм, кото­рый в его рома­нах так неудер­жимо увле­кает нас впе­ред, есть не только ритм собы­тий, но в той же мере ритм языка, и при­дать языку эту рит­ми­че­скую силу может быть доступно лишь вели­кому его хозя­ину и мастеру. Но едва ли не еще боль­шее мастер­ство про­явил Досто­ев­ский в том, что как раз и ста­вят ему в вину бли­зо­ру­кие его про­тив­ники. Он исхо­дит не из лите­ра­тур­ного языка, как одни рус­ские писа­тели, и не из народ­ного говора, как дру­гие, а из языка самого что ни на есть бумаж­ного, чинов­ни­чьего, буд­нич­ного, пол­ного под­хи­хи­ки­ва­ний, ужи­мок, говорка, умень­ши­тель­ных сло­воер­сов и вся­че­ских быто­вых сло­ве­чек. Если бы Досто­ев­ский исхо­дил не из этого языка, если бы он писал, как Тур­ге­нев, его книги не избе­жали бы наро­чи­то­сти, а быть может, их и невоз­можно было бы читать; но можно пред­по­ла­гать, что и самая его нена­висть к Тур­ге­неву была напо­ло­вину вну­шена отвра­ще­нием к писа­тель­ской манере, осо­бенно резко несов­ме­сти­мой с направ­ле­нием его соб­ствен­ного твор­че­ства. Гений его так был устроен, что, именно отправ­ля­ясь от этого явного убо­же­ства, он с тем боль­шей силой умеет уне­стись в свою духов­ную сти­хию; и тем стре­ми­тель­ней он увле­кает нас с собой, чем меньше в его языке эле­мен­тов пла­сти­че­ских, зара­нее оформ­лен­ных, округ­лен­ных и как бы тем самым под­чи­нив­шихся закону тяготения.

Но то, что откры­ва­ется в его обра­ще­нии с язы­ком, состав­ляет вме­сте с тем основ­ной закон его искус­ства. Досто­ев­ский нахо­дит все то высо­кое и духов­ное, чего он ищет, не вос­па­ряя над зем­лею, а про­ры­ва­ясь вглубь и даже опус­ка­ясь вниз. В этом его сход­ство с вели­чай­шим рели­ги­оз­ным живо­пис­цем Европы, Рем­бранд­том; в этом его связь с глу­бо­чай­шими под­зем­ными тяго­те­ни­ями рус­ской лите­ра­туры, нашед­шими свое пол­ное выра­же­ние только в нем; и в этом же отли­чие его от Гоголя, желав­шего тьму осве­тить извне, вме­сто того чтобы в ней самой искать и найти источ­ник света. Гоголю тра­ги­че­ски не уда­лась его попытка напи­сать «Боже­ствен­ную коме­дию», в кото­рой пер­вая часть «Мерт­вых душ» заняла бы место «Ада», и нечто вроде объ­яс­не­ния этой неудачи можно найти в запи­сан­ных им сло­вах мит­ро­по­лита Фила­рета: «В рус­ском народе теп­лоты много, а свету мало». Досто­ев­ский в самой теп­лоте нашел свет, кото­рого Гоголь там не искал, и в плане искус­ства это откры­тие при­вело к той победе над отвле­чен­ным, к тому вопло­ще­нию духов­но­сти, т. е. обле­че­нию ее в новую, бес­те­лес­ную и хотя вполне кон­крет­ную, но как бы уже дема­те­ри­а­ли­зи­ро­ван­ную плоть, кото­рое состав­ляет самый дра­го­цен­ный завет Досто­ев­ского нашему вре­мени, то, чему всего нуж­ней, хотя и всего труд­ней у него учиться.

* * *

Вопреки обыч­ному мне­нию, мы ныне живем и уж осо­бенно лите­ра­тура живет в мире более сопри­род­ном Досто­ев­скому, нежели Тол­стому. Поверх­ност­ный наблю­да­тель этого не заме­чает, так как в жизни он встре­чал гораздо больше Нико­лаев Росто­вых, чем Ива­нов Кара­ма­зо­вых, да и самого себя ему легче и при­ят­ней вооб­ра­зить любым из тол­стов­ских героев, чем Свид­ри­гай­ло­вым или кня­зем Мыш­ки­ным. Он не дает себе отчета в том, что нор­маль­ность героев Тол­стого, есте­ствен­ность и оче­вид­ность мира, изоб­ра­жен­ного им, отно­сится к про­шлому, еще повсюду окру­жа­ю­щему нас в своих омерт­ве­лых и при­выч­ных фор­мах, а не к буду­щему, в кото­рое мы не пере­стаем врас­тать. Видеть это мешает еще и обыч­ное сме­ши­ва­ние чув­ства жизни, свой­ствен­ного Досто­ев­скому и пита­ю­щего его искус­ство, с его иде­ями, с фило­со­фией, какую можно извлечь из его книг. Идеи эти тем, кому они не нра­вятся, кажутся лишен­ными «акту­аль­но­сти», и в самом деле о них больше бол­тали, ими чаще начи­няли сред­ней руки романы еще лет десять или пят­на­дцать тому назад, нежели теперь. Вли­я­ние Досто­ев­ского в тече­ние дол­гих лет сво­ди­лось чаще всего к исполь­зо­ва­нию упро­щенно вос­при­ня­тых «про­блем», наспех пере­ня­той идей­ной системы со сто­роны более или менее искус­ных бел­ле­три­стов, пытав­шихся этими пря­но­стями при­пра­вить свои черес­чур прес­ные блюда; такое вли­я­ние дей­стви­тельно за послед­нее время частью созна­тельно отбра­сы­ва­ется, частью само собой осла­бе­вает, и об этом не при­хо­дится скор­беть. Досто­ев­ский — вели­кий мыс­ли­тель, и было бы печально, если бы воз­дей­ствие его в этом направ­ле­нии так и огра­ни­чи­лось бы порож­де­нием чего-то парал­лель­ного вуль­гар­ному ниц­ше­ан­ству вме­сто того чтобы при­ве­сти к тому насто­я­щему про­ду­мы­ва­нию и даль­ней­шему раз­ви­тию его мыс­лей, кото­рое, как для Ницше, только теперь для него и нача­лось. Однако, неза­ви­симо от той или иной судьбы его идей, Досто­ев­ский еще и вели­кий худож­ник, а в этой обла­сти важно вообще не вли­я­ние, а пред­ви­де­ние, пред­чув­ствие тай­ное род­ство с еще не рож­ден­ным, но уже обе­щав­шим родиться вре­ме­нем. Досто­ев­ский с нами не потому, что напло­дил под­ра­жа­те­лей, кото­рые еще и сей­час не пере­ве­лись, а потому, что мир пред­чув­ство­ван­ный, вооб­ра­жен­ный им, все более ста­но­вится окру­жа­ю­щим всех нас реаль­ным миром.

Срав­не­ние с Тол­стым тут более, чем когда-либо, неиз­бежно и пока­за­тельно, хотя, не будь Тол­стого, оно могло бы быть заме­нено срав­не­нием с любым дру­гим вели­ким рома­ни­стом XIX века. Тол­стой – послед­ний изоб­ра­зи­тель при­род­ного чело­века, ухо­дя­щего кор­нями в землю, при­рос­шего к роду и семье, сохра­нив­шего един­ство душевно-телес­ного жиз­нен­ного опыта, при­сут­ству­ю­щего всем своим суще­ством в каж­дом из своих поступ­ков и жела­ний. Досто­ев­ский — пер­вый изоб­ра­зи­тель чело­века, ото­рван­ного от этих свя­зей, вита­ю­щего где-то между небом и зем­лей, пере­нес­шего всю напря­жен­ность живой жизни в область чисто духов­ных столк­но­ве­ний, мук и радо­стей. Гово­рить о послед­нем и пер­вом мы здесь можем, разу­ме­ется, лишь условно, так как в одном слу­чае было много про­дол­жа­те­лей и эпи­го­нов и еще больше пред­ше­ствен­ни­ков – в дру­гом; однако раз­ница между мирами, пред­сто­яв­шими Тол­стому и Досто­ев­скому, все же так велика, что, поль­зу­ясь ана­ло­гией гру­бой, но вер­ной, мир Тол­стого можно упо­до­бить системе нату­раль­ного хозяй­ства, а мир Досто­ев­ского – системе хозяй­ства денеж­ного или, вер­ней, кре­дит­ного. Ника­кие инте­ресы, импульсы, оценки, нахо­ди­мые у Тол­стого, нико­гда не отде­лены от обыч­ной, почти, можно ска­зать, мате­ри­аль­ной чело­ве­че­ской жизни, про­све­чи­ва­ю­щей всюду, сквозь все раз­мыш­ле­ния, чув­ства и вза­и­мо­от­но­ше­ния его героев. В его мире жиз­нен­ная энер­гия оста­ется тут же в жизни, не выде­ля­ется ни в какие поту­сто­рон­ние по отно­ше­нию к ней сим­волы и цен­но­сти; в его хозяй­стве обме­ни­вают прямо лес на зерно, жизнь — на любовь и смерть. Не то в мире Досто­ев­ского. Тут, напро­тив, живут и уми­рают только ради или даже в силу чего-то, что имеет такое же отно­ше­ние к непо­сред­ственно ощу­ти­мой жиз­нен­ной сти­хии, как кре­дит­ный билет к тому, что он зна­чит, к тому, чего он стоит. В этом мире каж­дый посту­пок есть как бы выдача век­селя не жизни, а смыслу жизни, и, хотя Досто­ев­скому при­над­ле­жат слова о том, что надо любить жизнь больше смысла ее, вряд ли именно он мог даже пред­ста­вить себе жизнь вне ее смысла или смыс­лов. Вот почему для тех, кто эти смыслы утра­тил, по не верит им, любая его книга — только пачка ассиг­на­ций, не име­ю­щих хож­де­ния, тогда как Тол­стой бир­же­вых опе­ра­ций чело­ве­че­ства не боится: его искус­ство уко­ре­нено не в смыс­лах, а в жизни и не знает ника­ких пре­вы­ша­ю­щих ее цен­но­стей. Само­убий­ство Кирил­лова может стать людям совер­шенно непо­нят­ным; смерть Ивана Ильича не может стать непо­нят­ной, пока есть люди и пока им надо умирать.

Из всего этого можно как будто сде­лать обыч­ный вывод о недол­го­веч­но­сти Досто­ев­ского и устой­чи­во­сти Тол­стого. Те, кто его делает, склонны не без удо­воль­ствия утвер­ждать, что, хотя все самое важ­ное и доро­гое для Досто­ев­ского (но не для них) обер­ну­лось не больше чем инфля­ци­он­ною кре­дит­кой, на кото­рой напи­сано «мил­ли­ард» и кото­рая не стоит ничего, искус­ство тем не менее спо­собно про­цве­тать и впредь, опи­ра­ясь на вечно чело­ве­че­ское, на вечно жиз­нен­ное, пови­ну­ясь при­меру тол­стов­ского искус­ства. Они забы­вают, однако, что окон­ча­тельно отка­заться от смысла ради жизни, от цен­но­стей ради чело­века зна­чило бы лишить смысла и цен­но­сти самые слова «жизнь» и «чело­век». Они забы­вают еще, что и искус­ство Тол­стого, поскольку оно – искус­ство, пред­по­ла­гает суще­ство­ва­ние худо­же­ствен­ных, а зна­чит, уже не про­сто жиз­нен­ных цен­но­стей и что воз­мож­ность читать «Анну Каре­нину», как газет­ную хро­нику, как житей­ский доку­мент (подобно тому, как ее недавно про­чла одна неис­ку­шен­ная в лите­ра­туре ком­со­молка), еще не озна­чает воз­мож­но­сти из одних доку­мен­тов, сквозь них не про­ры­ва­ясь, над нами не воз­но­сясь, состря­пать «Анну Каре­нину». Отказ от наджиз­нен­ных цен­но­стей и смыс­лов есть также и отказ от лите­ра­туры, в резуль­тате кото­рого писа­ния Досто­ев­ского и Тол­стого оди­на­ково должны пре­вра­титься для буду­щих чита­те­лей в сбор­ники раз­но­род­ных, более или менее инте­рес­ных и полез­ных мате­ри­а­лов, с той только раз­ни­цей, что мате­ри­алы Тол­стого ока­жутся обще­до­ступ­ней и понят­ней мате­ри­а­лов Досто­ев­ского. За пре­де­лами того довольно узкого слоя обра­зо­ван­ных людей, для кото­рого суще­ствует лите­ра­тура как искус­ство, это уже так и сей­час; но внутри него дело обстоит совсем иначе. Мир, в кото­ром лите­ра­тура сей­час только и может жить, ближе к миру Кара­ма­зо­вых, чем к миру Левина, и связь между Вер­хо­вен­ским, Шато­вым и Став­ро­ги­ным, между Рого­жи­ным и кня­зем у гроба Наста­сьи Филип­повны имеет больше смысла для него, чем отно­ше­ния между Анной, Каре­ни­ным и Врон­ским. Каковы бы ни были част­ные мне­ния и вкусы людей, насе­ля­ю­щих этот мир, сами-то они все же меньше похожи на героев Тол­стого, чем на героев Досто­ев­ского, и, как бы они ни были правы, находя незыб­ле­мой «Смерть Ивана Ильича», им самим угро­жает ско­рей горячка Ивана или револь­вер Свидригайлова.

О раз­де­ле­нии жиз­ненно-нор­маль­ного и духовно-дей­ствен­ного не только можно пожа­леть: ему нельзя не ужас­нуться. Но не счи­таться с ним — зна­чит ничего в совре­мен­ном мире не понять. Его симп­то­мом было уже само одно­вре­мен­ное появ­ле­ние двух столь небы­вало одно­сто­рон­них, неслы­хан­ным обра­зом поляр­ных в отно­ше­нии один к дру­гому гениев, как Досто­ев­ский и Тол­стой. Никто не в силах сей­час запол­нить рас­ши­рив­шу­юся про­пасть. От ста­рой душевно-телес­ной кон­крет­но­сти искус­ство ото­шло, и в пре­де­лах нашей куль­туры оно не смо­жет к ней вер­нуться. Но верно и то, что утрата этой кон­крет­но­сти — вели­чай­шая опас­ность для искус­ства: отвле­чен­ность науч­ного миро­воз­зре­ния и рас­су­доч­ность тех­ни­че­ской циви­ли­за­ции ника­кой пищи ей не могут дать, и лите­ра­туру на этом пути ожи­дает лишь смерть на опе­ра­ци­он­ном столе или от лабо­ра­то­рии реак­ти­вов. Досто­ев­ский ука­зал ей един­ствен­ный выход из тупика — в сто­рону духов­но­сти, побеж­да­ю­щей отвле­чен­ность жизни, даю­щей плоть наджиз­нен­ным мирам, любви, видя­щей звезды не только в небе, но и в чер­ном зер­кале пад­шей чело­ве­че­ской души. Ука­зал его Досто­ев­ский, не как учи­тель, а как про­рок; под­ра­жа­те­лей не поощ­рил; ника­ких прак­ти­че­ски сове­тов на пользу моло­дым писа­те­лям не оста­вил и не мог оста­вить. Но дру­гого пути нет. Оста­ется раз­га­ды­вать его пророчество.

Живопись — это высшая художественная литература: сочинения Джесси Мюрри, 1980–1993

Изображения и надписи взяты из Painting Is Верховная фантастика , 2021. © 2021 Мемориальный фонд Джесси Мерри.

Что делает работы покойного художника и критика Джесси Мюрри такими трогательными, так это убежденность, с которой он подходил к своей вере в живопись и возможности воображения, а также его способность понять и сделать доступной силу художественного выражения.Посмертная книга Марри «Живопись — высшая художественная литература: сочинения Джесси Марри, 1980–1993 » привлекает внимание и освещает его способность ясно и прямо выражать сложности живописи на этом бессловесном языке.

Книга разделена на три раздела: «Критика», «Записные книжки» и «Поэзия», но повсюду повторяется вопрос: «Что значит живопись?» Сама строка кажется стихотворением, поскольку она переходит от вопроса о том, имеет ли живопись смысл или что она означает, и вместо этого переходит к более убедительному вопросу как? Это исследование занимает центральное место в эссе Марри «Три уровня содержания: интуитивный подход к обучению тому, что означают картины», в котором подробно описываются методы, которые он разработал для обучения студентов бакалавриата в колледжах Хобарта и Уильяма Смита в 1980-х годах. Три уровня содержания Мюрри — семантический, синтаксический и выразительный — «необходимы для понимания способности картины включать в себя сообщение или смысл».

Раздел «Критика» содержит стенограмму дискуссии по экспрессионизму, которую Мюрри созвал и руководил в 1980 году, во время которой он и Ана Мендьета вели увлекательный обмен мнениями о смерти. Мюрри заметил, что считает работу Мендьеты жизнеутверждающей, на что она ответила, что не считает желание смерти «вообще негативным явлением.[Оба трагически умерли молодыми: Мендьета в тридцать шесть, а Марри в сорок четыре.] В предисловии к книге Хилтон Элс пишет: «Тоска, которую я испытываю, когда думаю о преждевременной смерти Джесси Мюрри, связанной со СПИДом, в 1993 году, может не поможет вам увидеть работу лучше, но я хочу, чтобы вы это сделали».

Поэзия и записные книжки Мюрри составляют вторую половину книги и включают прозу, афоризмы, цитаты и словарные определения интересующих его слов, таких как elemental , радикал , telos . Джарретт Эрнест, редактировавший книгу, отмечает, что своеобразный набор — красный и черный текст разных размеров и конфигураций — призван сохранить исходный макет рукописных заметок Мюрри, и эта забота и внимательность преображают текст. Блокноты дополняют эссе, затрагивая ключевые идеи более формального письма Мюрри в различных более коротких формах. Эрнест отмечает, что последний раздел, афоризмы, был написан в 1993 году, когда Марри лежал в больнице и не мог говорить. Они начинаются с примечания для его партнера о том, как читать их вслух.

Вдобавок к вдумчивому рассказу Марри о художниках, работами которых я восхищаюсь, я был рад найти статью о Джозефе Мариони, чьи абстрактные картины с цветовым полем всегда приводили меня в замешательство. Интерпретации Марри дали мне понимание и уважение к работам Мариони, и я хотел бы прочитать это эссе, когда впервые столкнулся с ними почти двадцать лет назад.

Мерри использовал цвет как вместилище чувств и эмоций, а пейзаж — как основу для цвета. После прочтения книги у меня сложилось впечатление, что отказ Марри от модернистских идей формы и чистоты, а также его способность связывать пейзаж с разумом и эмоциями предсказали большую творческую, красочную и эмоциональную живопись последних десяти лет, включая работы Мэтью Вонга. , Этель Аднан и Джордан Нассар, и это лишь некоторые из них.

В предисловии Элса говорится о напряжении, которое ощущается на протяжении всей книги, между щедростью и энтузиазмом Марри по отношению к белым художникам, поэтам (особенно он почитал Уоллеса Стивенса), студентам, коллегам и друзьям — и по отношению к самой живописи — и расизмом и гомофобией его герои (например, Стивенс) и Америка конца двадцатого века, в которой он жил.Академия не казалась гостеприимным местом для чернокожих студентов, когда я поступил туда в 2000-х, а на старших учеников часто смотрели косо, поэтому я могу только представить себе опыт Марри как гея, чернокожего, тридцатишестилетнего мужчины. в 1984 году поступил в Йельский университет по программе рисования, и много раз ему приходилось закрывать глаза на унизительные обстоятельства, в которых он оказался.

Чтение Живопись — это высшая художественная литература — это глубоко трогательный опыт, как и взгляд на картину Джесси Мюрри — такова эффективность его общения с красками и словами.Стоя перед картиной Мюрри «: Восстание » (1992), недавно выставленной в галерее Zwirner, я плакала, потому что она так полно передала масштаб того, что, должно быть, чувствовала смерть в среднем возрасте, в любви и с таким количеством оставшейся живописи. что нужно сделать, но и двигаться к возвышенному возвращению во вселенную после трудного времени на земле. У меня возникло похожее чувство после того, как я наткнулся на строчку в эссе Марри о Говарде Ходжкине: «Как нам навсегда удержать это мгновение?» Благодаря своим картинам и своим словам, которые теперь запечатлены в этой книге, Мюрри нашел способ продлить свои мгновения на земле.

Paris Review — The Art of Fiction No. 71

Интервьюер обычно пишет этот абзац об обстоятельствах, при которых проводилось интервью, но в данном случае интервьюер, Линда Кюль, умерла вскоре после того, как записи были сняты. расшифровано. Мы с Линдой разговаривали 18 и 24 августа 1977 года примерно с десяти утра до полудня. Оба интервью проходили в гостиной нашего с мужем дома на берегу океана к северу от Лос-Анджелеса, дома, который нам больше не принадлежит.Стены в этой комнате были белыми. Полы были из терракотовой плитки, очень тщательно отполированной. Сияние моря было так ярко выражено в этой комнате, что углы ее казались, напротив, чрезвычайно темными, и все, кто сидел в комнате, тянулись к этим темным углам. С годами комната фактически эволюционировала до такой степени, что единственные удобные стулья стояли в темноте, подальше от окон. Я упоминаю об этом, потому что помню свои страхи перед интервью, один из которых заключался в том, что меня сочтут чокнутым, у которого, может быть, 300-градусный обзор на море, и который держит все стулья в каком-то закопченном уголке за камином.Интеллект Линды сразу рассеял эти страхи. Ее интерес и острота в отношении технического акта письма заставили меня расслабиться и даже с энтузиазмом поговорить, что я редко делаю. На самом деле, это увлечение техническими разговорами заставляет меня казаться самому себе, когда я читал расшифровку стенограммы, чем-то вроде подмастерья-сантехника художественной литературы, Клуни Брауна в писательском ремесле, но так оно и было.

 

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы сказали, что письмо — это враждебное действие; Я всегда хотел спросить тебя, почему.

ДЖОАН ДИДИОН

Враждебен в том, что вы пытаетесь заставить кого-то увидеть что-то таким, каким видите его вы, пытаетесь навязать свою идею, свою картину. Враждебно пытаться таким образом обмануть чужой разум. Довольно часто вы хотите рассказать кому-нибудь свой сон, свой кошмар. Ну, никто не хочет слышать о чужом сне, хорошем или плохом; никто не хочет с ним ходить. Писатель всегда обманом заставляет читателя слушать сон.

ИНТЕРВЬЮЕР

Осознаете ли вы читателя, когда пишете? Вы пишете, слушая, как читатель слушает вас?

ДИДИОН

Очевидно, я слушаю читателя, но единственный читатель, которого я слышу, это я. Я всегда пишу себе. Так что вполне возможно, что я совершаю агрессивный и враждебный поступок по отношению к себе.

ИНТЕРВЬЮЕР

Итак, когда вы спрашиваете, как вы это делаете во многих научно-популярных произведениях: «Вы поняли суть?» вы действительно спрашиваете, понимаете ли вы сами суть.

ДИДИОН

Да. Время от времени, когда я только начинал писать статьи, я пытался писать не для себя, а для других читателей. Я всегда терпел неудачу. я бы заморочился.

ИНТЕРВЬЮЕР

Когда вы поняли, что хотите писать?

ДИДИОН

Я писала рассказы с тех пор, как была маленькой девочкой, но я не хотела быть писательницей.Я хотела быть актрисой. Я тогда не понимал, что это один и тот же импульс. Это выдумка. Это производительность. Единственная разница в том, что писатель может сделать все это в одиночку. Я был поражен несколько лет назад, когда наша подруга — актриса — обедала здесь с нами и парой других писателей. Мне вдруг пришло в голову, что она была единственным человеком в комнате, кто не мог спланировать, что она собирается делать. Ей пришлось ждать, пока кто-нибудь ее спросит, а это странный образ жизни.

ИНТЕРВЬЮЕР

У вас когда-нибудь был учитель письма?

ДИДИОН

Марк Шорер преподавал в Беркли, когда я был там студентом, и он мне помогал.Я не имею в виду, что он помогал мне с предложениями или абзацами — ни у кого нет на это времени со студенческими работами; Я имею в виду, что он дал мне понять, о чем писательство, для чего оно нужно.

ИНТЕРВЬЮЕР

Какой писатель повлиял на вас больше, чем другие?

ДИДИОН

Я всегда говорю Хемингуэй, потому что он научил меня построению предложений. Когда мне было пятнадцать или шестнадцать, я печатал его рассказы, чтобы узнать, как устроены предложения. Одновременно я научился печатать.Несколько лет назад, когда я читал курс в Беркли, я перечитал « Прощай, оружие, » и сразу же вернулся к этим предложениям. Я имею в виду, что это идеальные предложения. Очень прямые предложения, гладкие реки, прозрачная вода над гранитом, никаких провалов.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы назвали Генри Джеймса влиятельным человеком.

ДИДИОН

Он тоже писал идеальные предложения, но очень косвенные, очень сложные. Предложения с воронками. В них можно было утонуть.Я бы не рискнул написать. Я даже не уверен, что осмелился бы снова прочитать Джеймса. Я так любил эти романы, что надолго застыл от них. Все эти возможности. Все это идеально выверено по стилю. Это заставило меня бояться писать слова.

ИНТЕРВЬЮЕР

Интересно, некоторые из ваших научно-популярных произведений не имеют форму одного джеймсовского предложения?

ДИДИОН

Это было бы идеально, не так ли? Целая статья — восемь, десять, двадцать страниц — на одном предложении.На самом деле предложения в моей документальной литературе намного сложнее, чем в моей художественной литературе. Больше оговорок. Больше точек с запятой. Когда я пишу роман, мне кажется, что я не слышу так много оговорок.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы сказали, что как только у вас есть первое предложение, вы получили свою часть. Так сказал Хемингуэй. Все, что ему было нужно, это его первое предложение, и у него был свой короткий рассказ.

ДИДИОН

Самое сложное в этом первом предложении то, что вы застряли на нем.Все остальное вытекает из этого предложения. И к тому времени, как вы сформулируете первые два предложения, у вас уже не останется вариантов.

ИНТЕРВЬЮЕР

Первое — жест, второе — обязательство.

ДИДИОН

Да, и последнее предложение в произведении — очередное приключение. Это должно открыть часть вверх. Это должно заставить вас вернуться и начать читать с первой страницы. Вот так должно быть , но не всегда получается.Я думаю о написании чего-либо вообще как о своего рода трюке. В ту минуту, когда вы начинаете писать слова на бумаге, вы исключаете возможности. Если только вы не Генри Джеймс.

ИНТЕРВЬЮЕР

Интересно, не закрывает ли вам ваша этика — то, что вы называете своей «суровой протестантской этикой», — не мешает ли ваша борьба за то, чтобы все возможности оставались открытыми?

ДИДИОН

Полагаю, это часть динамики. Я начинаю книгу и хочу сделать ее идеальной, хочу, чтобы она переливалась всеми красками, хочу, чтобы стала миром .Десять страниц, я уже раздул, ограничил, уменьшил, испортил. Это очень обескураживает. Я ненавижу книгу в тот момент. Через некоторое время я прихожу к соглашению: ну, это не идеал, это не идеальный объект, который я хотел сделать, но, может быть, если я все равно закончу его, я смогу сделать его правильно в следующий раз. Может быть, у меня будет еще один шанс.

ИНТЕРВЬЮЕР

Оказали ли женщины-писательницы сильное влияние?

ДИДИОН

Я думаю только в смысле быть моделями для жизни, а не для стиля.Я думаю, что Бронте, вероятно, поощряли мои собственные иллюзии театральности. Что-то в Джордже Элиоте меня очень привлекало. Я думаю, что по своему темпераменту я не был настроен ни на Джейн Остин, ни на Вирджинию Вульф.

ИНТЕРВЬЮЕР

Каковы недостатки, если таковые имеются, быть женщиной-писателем?

ДИДИОН

Когда я только начинал писать — в конце пятидесятых, начале шестидесятых, — существовала своего рода социальная традиция, в рамках которой могли действовать романисты-мужчины. Заядлые пьяницы, плохая печень. Жены, войны, крупная рыба, Африка, Париж, никаких вторых актов. У человека, писавшего романы, была роль в мире, и он мог играть эту роль и делать за ней все, что хотел. У женщины, писавшей романы, не было особой роли. Женщин, писавших романы, нередко воспринимали как инвалидов. Карсон МакКаллерс, Джейн Боулз. Фланнери О’Коннор, конечно. Романы женщин, как правило, даже их издатели описывали как деликатные. Я уже не уверен, что это правда, но в то время это точно было, и мне это не очень нравилось.Я относился к этому так же, как и ко всему. Я просто ухаживал за своим садом, не обращал особого внимания, вел себя, я полагаю, коварно. Я имею в виду, что на самом деле я не позволял слишком многим людям знать, что я делаю.

ИНТЕРВЬЮЕР

Преимущества?

ДИДИОН

Преимущества, вероятно, будут такими же, как и недостатки. Определенное сопротивление полезно для всех. Это не дает вам заснуть.

ИНТЕРВЬЮЕР

Можете ли вы сказать просто по стилю письма или чувству, если автор женщина?

ДИДИОН

Что ж, если стиль — это характер, а я верю, что это так, то очевидно, что ваша сексуальная идентичность будет проявляться в вашем стиле. Между прочим, я не хочу проводить различие между стилем и чувственностью. Опять же, ваш стиль — это ваша чувствительность. Но весь этот вопрос сексуальной идентичности очень сложен. Если бы я холодно прочитал что-нибудь Анаис Нин, я бы, наверное, сказал, что это написано мужчиной, пытающимся писать как женщина. То же самое я чувствую и по отношению к Колетт, и все же обе эти женщины считаются чрезвычайно «женственными» писателями. Кажется, я не узнаю «женственность». С другой стороны, « Победа » кажется мне глубоко женским романом.Как и Ностромо , так же как и Секретный агент .

ИНТЕРВЬЮЕР

Легко ли вам подробно писать о противоположном поле?

ДИДИОН

Ран-Ривер был частично с мужской точки зрения. Эверетт Макклеллан. Я не помню, чтобы эти части были сложнее, чем другие части. Однако многие люди думали, что Эверетт был «теневым». Он для меня самый яркий человек в книге. Я любила его. Я любил Лили и Марту, но Эверетта я любил больше.

ИНТЕРВЬЮЕР

Был ли Run River вашим первым романом? Он кажется настолько законченным для первого раза, что я подумал, что вы, возможно, отложили более ранние.

ДИДИОН

Я убрал документальную литературу, но никогда не убирал роман. Я могу выбросить сорок страниц и написать сорок новых, но это все части одного и того же романа. Я написал первую половину Run River ночью в течение нескольких лет. Я работал в Vogue днем, а ночью работал над этими сценами для романа.В какой-то определенной последовательности. Когда я заканчивал сцену, я склеивал страницы вместе и прикреплял длинные полоски страниц к стене своей квартиры. Может быть, я не прикасался бы к ней месяц или два, а потом брал бы сцену со стены и переписывал ее. Когда у меня было около ста пятидесяти страниц, я показал их двенадцати издателям, и все они ушли. Тринадцатый, Иван Оболенский, дал мне аванс, и на эту тысячу долларов я взял двухмесячный отпуск и написал последнюю половину книги. Поэтому последняя половина лучше первой. Я снова пытался пройти первую половину, но это было неразрешимо. Это было установлено. Я работал над ним слишком много лет в слишком разных настроениях. Не то, чтобы последняя половина была идеальной. Плавнее, едет быстрее, но нерешенных проблем великое множество. Я вообще не знал, как что-то делать. Я хотел, чтобы Run River был очень сложным в хронологическом порядке, чтобы каким-то образом прошлое и настоящее работали одновременно, но я не был достаточно опытным, чтобы сделать это с какой-либо ясностью.Все, кто читал, говорили, что это не работает. Так что я выпрямил его. Настоящее время, чтобы вернуться в настоящее время. Очень прямо. У меня не было выбора, потому что я не знал, как сделать это по-другому. Я просто был недостаточно хорош.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы или Джонатан Кейп ставили запятую в названии английского издания?

ДИДИОН

Мне вспоминается, что Кейп поставил запятую, а Оболенский пропустил запятую, но меня это не очень интересовало, потому что я ненавидел и то, и другое. Рабочее название было « В ночном сезоне », что не понравилось Оболенскому. На самом деле, рабочее название в первой половине было Harvest Home , которое все тут же отвергли как некоммерческое, хотя позже вышла большая коммерческая книга Томаса Тайрона, названная именно так. Опять же, тогда я не был очень уверен в себе, иначе никогда бы не поменял название.

ИНТЕРВЬЮЕР

Была ли книга автобиографической? Я спрашиваю об этом по той очевидной причине, что первые романы часто таковы.

ДИДИОН

Не было, разве что в Сакраменто. Многие там, казалось, думали, что я каким-то образом оклеветал их и их семьи, но это была просто выдуманная история. Центральный инцидент произошел в небольшой однодюймовой истории в The New York Times о судебном процессе в Каролине. Кого-то судили за убийство мастера на его ферме, вот и все. Я думаю, что действительно написал роман в Сакраменто, потому что скучал по дому. Я хотел вспомнить погоду и реки.

ИНТЕРВЬЮЕР

Жара на реках?

ДИДИОН

Тепло. Думаю, так все и началось. Есть много пейзажей, которые я никогда бы не описал, если бы не тосковал по дому. Если бы я не хотел помнить. Импульсом была ностальгия. Это не редкость среди писателей. Я заметил это, когда читал « Отсюда и в вечность » в Гонолулу сразу после смерти Джеймса Джонса. Я мог видеть именно такую ​​ностальгию, эту тоску по месту, перекрывающую все повествовательные соображения.Невероятное количество описаний. Когда Прюитт пытается добраться из той части города, где он был ранен, до дома Альмы, каждая улица названа. Каждая улица описана. Вы могли бы взять этот отрывок и нарисовать карту Гонолулу. Ни одно из этих описаний не имеет никакого повествовательного значения. Они просто вспоминают. Навязчивое запоминание. Я мог видеть импульс.

ИНТЕРВЬЮЕР

Но разве импульс ностальгии не порождает красноречие в Run River ?

ДИДИОН

В нем много неряшливых вещей. Посторонние вещи. Слова, которые не работают. Неловкость. Сцены, которые должны были быть подняты, сцены, которые должны были быть преуменьшены. Но тогда Play It As It Lays содержит много неряшливых вещей. Я не перечитывал «Общую молитву», , но уверен, что и это тоже.

ИНТЕРВЬЮЕР

Как вы пришли к соглашению с точкой зрения в Играй как есть ? Вы когда-нибудь подвергали сомнению свои полномочия делать это как от первого, так и от третьего лица?

ДИДИОН

Я хотел сделать все от первого лица, но сначала не был достаточно хорош, чтобы поддерживать.Были приемы, которых я не знал. Поэтому я начал играть с близким третьим лицом, просто чтобы что-то понять. Под «близким третьим» я подразумеваю не всезнающего третьего, а третьего, очень близкого к уму персонажа. Внезапно однажды ночью я понял, что у меня есть и первое лицо, и какое-то третье лицо, и что мне придется работать с обоими или вообще не писать книгу. Я был напуган. На самом деле, я не против того, как это получилось. Сопоставление первого и третьего оказалось очень полезным ближе к финалу, когда я хотел ускорить все это.Я не думаю, что сделал бы это снова, но это было решение этого конкретного набора проблем. Есть момент, когда вы идете с тем, что у вас есть. Или не ходишь.

ИНТЕРВЬЮЕР

Сколько времени в целом ушло на то, чтобы написать Играй как есть ?

ДИДИОН

Я делал заметки и переписывал страницы в течение нескольких лет, но реальное физическое письмо — когда я садился за пишущую машинку и работал каждый день, пока оно не было закончено, — заняло у меня период с января по ноябрь 1969 года.Затем, конечно, мне пришлось прокручивать его снова — я никогда не знаю, что я делаю, когда пишу роман, и реальная линия не возникает, пока я не закончу. Перед тем, как снова просмотреть его, я показал его Джону, а затем отправил Генри Роббинсу, который тогда был моим редактором в Farrar, Straus. Это было довольно грубо, местами с пометкой «глава будет впереди». Генри не испугался, что я так работаю, и однажды вечером в Нью-Йорке мы с Джоном сели и около часа до ужина говорили о том, что нужно делать.Мы все знали, что для этого нужно. Мы все согласились. После этого я взял пару недель и пробежал его. Он просто печатал и протягивал строку.

ИНТЕРВЬЮЕР

Что именно вы имеете в виду под «протягиванием»?

ДИДИОН

Например, я не знал, что BZ был важным персонажем в Play It As It Lays , пока последние несколько недель я не работал над ним. Таким образом, те места, которые я отметил как «глава, которая придет», были в основном местами, где я собирался вернуться и вытащить БЗ, ударить его сильнее, подготовиться к тому, как все в конце концов пойдет.

ИНТЕРВЬЮЕР

Как вы отнеслись к самоубийству БЗ в конце?

ДИДИОН

Я не осознавал, пока не написал его, что это по сути тот же финал, что и Run River . Женщины позволяют мужчинам совершить самоубийство.

ИНТЕРВЬЮЕР

Я читал, что Play It As It Lays кристаллизовался для вас, когда вы сидели в вестибюле отеля «Ривьера» в Лас-Вегасе и увидели проходившую мимо девушку.

ДИДИОН

Я думал, Мария живет в Нью-Йорке. Может быть, она была моделью. Так или иначе, она разводилась, переживая горе. Когда я увидел эту актрису в отеле «Ривьера», мне пришло в голову, что Мария могла бы быть актрисой. В Калифорнии.

ИНТЕРВЬЮЕР

Всегда ли она была Марией Уайет?

ДИДИОН

У нее даже не было имени. Иногда у меня будет пятьдесят, шестьдесят страниц, и я все еще буду называть персонажа «X».«У меня нет четкого представления о том, кто такие персонажи, пока они не начинают говорить. Потом я начинаю их любить. К тому времени, когда я заканчиваю книгу, я люблю их так сильно, что хочу остаться с ними. Я не хочу расставаться с ними никогда.

ИНТЕРВЬЮЕР

Ваши персонажи разговаривают с вами?

ДИДИОН

Через некоторое время. В некотором смысле. Когда я начал Common Prayer, , все, что я знал о Шарлотте, это то, что она нервная болтушка и рассказывает бессмысленные истории.Какой-то рассеянный голос. Затем однажды я писал о рождественской вечеринке в американском посольстве, и Шарлотта без толку рассказывала эти причудливые анекдоты, в то время как Виктор Штрассер-Мендана пытался выяснить, кто она такая, что она делает в Бока-Гранде, кто ее муж. , чем занимается ее муж. И вдруг Шарлотта говорит: «Он торгует оружием. Я бы хотел, чтобы у них была икра». Ну, когда я услышал, как Шарлотта сказала это, я очень четко понял, кто она такая. Я вернулся и переписал некоторые ранние вещи.

ИНТЕРВЬЮЕР

Много ли вы перетасовывали и если да, то как? Вы использовали булавки или скотч или что?

ДИДИОН

К началу романа я напишу много разделов, которые никуда не приведут.Так что я оставлю их, прикреплю к доске с мыслью забрать их позже. Довольно рано в Common Prayer я написал часть о том, как Шарлотта Дуглас едет в аэропорты, пару страниц, которые мне понравились, но я никак не мог найти для них место. Я продолжал брать эту часть и помещать ее в разные места, но это продолжало останавливать повествование; это было неправильно везде, но я был полон решимости использовать это. Наконец, я думаю, что поместил его в середину книги. Иногда вам может сойти с рук что-то посреди книги.Первые сто страниц очень сложны, особенно первые сорок страниц. Вы должны убедиться, что у вас есть персонажи, которых вы хотите. Это действительно самая сложная часть.

ИНТЕРВЬЮЕР

Стратегия может показаться гораздо более сложной в Common Prayer , чем в Play It As It Lays , потому что в ней намного больше сюжета.

ДИДИОН

Common Prayer было много сюжета и ужасно много мест и погоды.Мне нужна была плотная текстура, и поэтому я продолжал подбрасывать в нее всякую всячину, давать обещания. Например, я обещал революцию. Наконец, когда я дочитал до конца двадцать страниц, я понял, что до сих пор не совершил эту революцию. У меня было много тем, и я пропустил эту. Так что тогда мне пришлось вернуться и лечь на подготовку к революции. Внедрить эту революцию было все равно, что засунуть рукав. Ты знаешь, что я имею в виду? Вы шьете? Я имею в виду, что мне пришлось проделать эту революцию с уклоном, разгладить морщины пальцами.

ИНТЕРВЬЮЕР

Итак, процесс написания романа для вас — это процесс открытия именно того романа, который вы хотите написать.

ДИДИОН

Точно. Вначале у меня вообще ничего нет, нет ни людей, ни погоды, ни истории. Все, что у меня есть, — это техническое понимание того, что я хочу делать. Например, я хочу когда-нибудь написать очень длинный роман, восемьсот страниц. Я хочу написать восьмисотстраничный роман именно , потому что я считаю, что роман нужно читать за один присест.Если вы читаете роман в течение нескольких дней или недель, нити теряются, приостановка ломается. Итак, задача состоит в том, чтобы написать восьмисотстраничный роман, в котором все нити настолько прочны, что ничто никогда не рвется и не забывается. Интересно, не сделал ли этого Гарсиа Маркес в «Осень патриарха »? Я не хочу его читать, потому что боюсь, что он мог это сделать, но я просмотрел его, и кажется, что он написан одним абзацем. Один абзац . Весь роман. Мне нравится эта идея.

ИНТЕРВЬЮЕР

Есть ли у вас какие-нибудь письменные ритуалы?

ДИДИОН

Самое главное, что мне нужен час в одиночестве перед ужином, с выпивкой, чтобы перебрать то, что я сделал за день. Я не могу сделать это во второй половине дня, потому что я слишком близко к этому. Кроме того, напиток помогает. Он удаляет меня со страниц. Так что я провожу этот час, вынося вещи и складывая другие вещи. Затем я начинаю следующий день, переделывая все то, что я сделал накануне, следуя этим вечерним заметкам.Когда я действительно работаю, я не люблю выходить на улицу или приглашать кого-нибудь на ужин, потому что тогда я теряю час. Если у меня нет часа, и я начинаю следующий день с нескольких плохих страниц и мне некуда идти, я в плохом настроении. Еще одна вещь, которую мне нужно сделать, когда я приближаюсь к концу книги, — это спать с ней в одной комнате. Это одна из причин, по которой я еду домой в Сакраменто, чтобы закончить дела. Почему-то книга не покидает тебя, когда ты спишь прямо рядом с ней. В Сакраменто никого не волнует, появлюсь я или нет. Я могу просто встать и начать печатать.

ИНТЕРВЬЮЕР

В чем основное различие между процессом создания художественного произведения и процессом документальной литературы?

ДИДИОН

Элемент открытия имеет место в документальной литературе не во время написания, а во время исследования. Это делает написание статьи очень утомительным. Вы уже знаете, о чем речь.

ИНТЕРВЬЮЕР

Тематика статей определяется редакторами или вы вольны идти своим путем?

ДИДИОН

Я их выдумываю.Они отражают то, что я хочу делать в то время, где я хочу быть. Когда я работал на Life , я сделал очень много вещей в Гонолулу — возможно, больше, чем Life мог бы пожелать, — потому что именно там я хотел быть тогда. Вчера вечером я закончил статью для Esquire о калифорнийском водном проекте. Я всегда хотел увидеть комнату, где контролируют воду, где ее включают и выключают по всему штату, а еще я хотел увидеть своих маму и папу. Вода, мои мать и отец были в Сакраменто, поэтому я отправился в Сакраменто.Мне нравится делать вещи, потому что это заставляет меня назначать встречи и встречаться с людьми, но я никогда не хотел быть журналистом или репортером. Если бы я писал историю, а она превратилась бы в громкий скандал, и всевозможные команды прилетели бы из газет, журналов и сетей, я бы, наверное, придумал что-то другое.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы сказали, что когда вы были редактором Vogue, Аллен Талми показала вам, как работают глаголы.

ДИДИОН

Каждый день я приходил к ней в кабинет с восемью строками текста или подписью или чем-то еще.Она сидела там, делала пометки карандашом и очень злилась на лишние слова, на неработающие глаголы. Ни у кого нет на это времени, кроме журнала вроде Vogue . Никто, ни учитель. Я преподавал и пытался это делать, но у меня не было столько времени, как и у студентов. В подписи из восьми строк все должно было работать, каждое слово, каждая запятая. В конечном итоге это была бы подпись Vogue , но сама по себе она должна была работать идеально.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вы говорите, что дорожите уединением, что «быть оставленным в одиночестве и оставлять других в покое рассматривается членами моей семьи как высшая форма человеческого стремления.Как это сочетается с написанием личных эссе, особенно в первой колонке, которую вы сделали для Life , где вы сочли необходимым сообщить читателю, что вы были в отеле Royal Hawaiian вместо развода?

ДИДИОН

Не знаю. Я мог бы сказать, что пишу себе, и, конечно, так оно и было, но все немного сложнее. Я имею в виду тот факт, что одиннадцать миллионов человек увидят эту страницу, не ускользнул от моего внимания.Для меня много загадок в том, что касается написания песен, выступлений и хвастовства в целом. Я знаю певицу, которую тошнит каждый раз, когда ей нужно выйти на сцену. Но она все еще продолжается.

ИНТЕРВЬЮЕР

Как возник миф о «хрупкости Джоан Дидион»?

ДИДИОН

Наверное, потому, что я маленький, и потому, что мало разговариваю с незнакомыми людьми. Большинство моих предложений ускользают, не заканчиваются. Это привычка, в которую я попал. Я плохо справляюсь с людьми.Я думаю, что эта видимость того, что я почти не общаюсь, была, вероятно, одной из причин, по которой я начала писать.

ИНТЕРВЬЮЕР

Как вы думаете, некоторые обозреватели и читатели перепутали вас с вашими персонажами?

ДИДИОН

Была определенная тенденция читать Играй как есть как автобиографический роман, я полагаю, потому что я жил здесь и выглядел тощим на фотографиях, и никто больше ничего обо мне не знал. На самом деле, единственное, что у нас общего с Марией, — это случайные интонации, которые я перенял у нее, а не наоборот, когда писал книгу.Мне очень нравится Мария. Мария была очень сильной, очень жесткой.

ИНТЕРВЬЮЕР

Вот тут у меня возникают трудности с тем, что так много критиков говорили о ваших женщинах. Ваши женщины вряд ли кажутся мне хрупкими.

ДИДИОН

Вы читали рецензию Дианы Джонсон на Common Prayer в The New York Review of Books ? Она предположила, что женщины были сильны до такой степени, что могли быть фигурами в романе, что они были романтическими героинями, а не настоящими женщинами в реальных ситуациях. Я думаю, что это, вероятно, правда. Кажется, я пишу романсы.

ИНТЕРВЬЮЕР

Я хотел бы спросить вас о вещах, которые повторяются в вашей работе. В рассказе и в статье есть строчка о «грязных тюльпанах» на Парк-авеню. Или как насчет большого квадратного изумрудного кольца, которое Лили носит в Run River , а Шарлотта носит в Common Prayer ?

ДИДИОН

Лили тоже его носит? Может быть, она делает. Я всегда хотела такой, но никогда не покупала.Во-первых, изумруды — если присмотреться к ним — всегда разочаровывают. Зеленый никогда не бывает достаточно синим. В идеале, если бы зеленый цвет был достаточно синим, вы могли бы смотреть на изумруд всю оставшуюся жизнь. Иногда я думаю об изумрудах Кэтрин Энн Портер, иногда думаю, достаточно ли они голубые. Я не планировал, что этот изумруд в общей молитве будет повторяться так, как он это делает. Я думал, что это может быть что-то, что могло быть у Шарлотты, но по ходу дела изумруд стал очень полезен. Я продолжал продвигать этот изумруд еще на один шаг вперед.К концу романа изумруд становится почти повествованием. Я хорошо провел время с этим изумрудом.

ИНТЕРВЬЮЕР

Как насчет смерти родителя, которая, кажется, повторяется как мотив?

ДИДИОН

Вы знаете, как врачи, работающие с детьми, заставляют детей рассказывать истории? И выясняют по рассказам, что ребенка пугает, что ребенка беспокоит, о чем ребенок думает? Что ж, роман — это всего лишь рассказ. Вы работаете в историях, которые вы рассказываете.

ИНТЕРВЬЮЕР

А аборт или потеря ребенка?

ДИДИОН

Меня постоянно беспокоит смерть детей. Это у меня на уме. Даже я это знаю, и я обычно не знаю, что у меня на уме. В целом, я не хочу слишком много думать о том, почему я пишу то, что пишу. Если я знаю, что делаю, я этого не делаю, я не могу этого сделать. Аборт в «Играй как есть » не приходил мне в голову, пока я не написал довольно много книги. Книге нужен был активный момент, момент, когда все изменилось для Марии, момент, когда — это было очень, очень важно — Мария была в центре внимания на нескольких страницах. Не на вечеринке, реагируя на кого-то другого. Не только думая о своей судьбе в жизни. Длинный раздел, в котором она была главным игроком. Аборт был нарративной стратегией.

ИНТЕРВЬЮЕР

Была ли это повествовательная стратегия в Run River ?

ДИДИОН

Собственно, это был повод для экскурса в пейзаж.Лили делает аборт в Сан-Франциско, а затем возвращается домой на автобусе Greyhound. Я всегда думаю об автобусе Greyhound, а не об аборте. Автобусная часть очень подробно описывает внешний вид городов. Это то, что я написал в Нью-Йорке; Вы можете сказать, что я скучал по дому.

ИНТЕРВЬЮЕР

Как насчет вновь появившихся автострад?

ДИДИОН

Вообще-то я не езжу по автостраде. Я боюсь. Я замираю наверху входа, в тот момент, когда надо отпустить и присоединиться к нему. Иногда я делаю выезжаю на автостраду — обычно потому, что мне стыдно за это, — и это такой необыкновенный опыт, что он врезается в мою память. Так что я использую его.

ИНТЕРВЬЮЕР

А пустое пространство на углу улиц Сансет и Ла Бреа в Голливуде? Вы упомянули об этом в какой-то части, а затем в Играйте как есть .

ДИДИОН

Я никогда не анализировал его, но одна поэтическая строка, которую я всегда вспоминаю, — это строка из «Четыре квартета» : «в неподвижной точке вращающегося мира.«Я склоняюсь к неподвижным точкам. Я думаю об экваторе как о неподвижной точке. Полагаю, именно поэтому я разместил Бока-Гранде на экваторе.

ИНТЕРВЬЮЕР

Сюжетная стратегия.

ДИДИОН

Что ж, весь этот вопрос о том, как вы прорабатываете повествование, очень загадочен. Это намного более произвольно, чем может поверить большинство людей, которые этого не делают. Когда я начинал Play It As It Lays я подарил Марии ребенка, дочь Катю, которая была в детском саду. Я помню, как написал отрывок, в котором Кейт пришла домой из школы и показала Марии много рисунков, оранжевых и синих карандашных рисунков, и когда Мария спросила ее, что это такое, Кейт ответила: «Пруды в огне». Вы можете видеть, что у меня не было большого успеха в написании этого ребенка. Поэтому я положил ее в больницу. Ты никогда не встретишь ее. Теперь оказалось, что это имеет большое значение — пребывание Кейт в больнице — очень важный элемент в «Играй как есть», — но это началось потому, что я не мог написать ребенка, ни по какой другой причине.Опять же, в Common Prayer Марин бомбит здание Transamerica Building, потому что мне нужно было , чтобы она это сделала. Мне нужен был кризис в жизни Шарлотты. Что ж, в этот самый момент, прямо сейчас, я не могу думать о здании «Трансамерика», не думая о Марин, ее самодельной бомбе и ее золотом браслете, но вначале все было очень произвольно.

ИНТЕРВЬЮЕР

С какими заблуждениями, иллюзиями и прочим вам приходилось бороться в своей жизни? В приветственной речи вы как-то сказали, что их много.

ДИДИОН

Все виды. Я был одним из тех детей, которые склонны воспринимать мир с точки зрения прочитанного о нем. Я начал с литературной идеи опыта, и я до сих пор не знаю, где вся ложь. Например, может быть неправдой, что люди, пытающиеся летать, всегда загораются и падают. Это может быть совсем не так. На самом деле люди летают и благополучно приземляются. Но я в это не очень верю. Я все еще вижу Икара. Кажется, у меня нет в распоряжении набора физических фактов, я, кажется, не понимаю, как все работает на самом деле.У меня просто есть идея о том, как они работают, а это всегда проблема. Как сказал нам Генри Джеймс.

ИНТЕРВЬЮЕР

Кажется, ты живешь на грани, или, по крайней мере, на литературном представлении о грани.

ДИДИОН

Опять же, это литературная идея, и она происходит от того, что воображало меня в детстве. Я помню, как не одобрял золотую середину, всегда думая, что в темном путешествии есть чему поучиться. Темное путешествие увлекло меня больше.Однажды я вспомнил очень легкий роман, сплошь поверхностный, сплошь разговоры, воспоминания и воспоминания некоторых людей в Гонолулу, у которых все было хорошо, несмотря на одно или два заблуждения о прошлом. Ну, я сейчас работаю над этой книгой, но дело совсем не в этом. Нисколько.

ИНТЕРВЬЮЕР

Это всегда оборачивается опасностью и апокалипсисом.

ДИДИОН

Что ж, я вырос в опасной местности. Я думаю, что на людей сильнее, чем они думают, влияют пейзажи и погода.Сакраменто был очень экстремальным местом. Она была очень плоской, более плоской, чем может себе представить большинство людей, и я до сих пор предпочитаю плоские горизонты. Погода в Сакраменто была такой же экстремальной, как и ландшафт. Было две реки, и эти реки разливались зимой и пересыхали летом. Зима была холодным дождем и тюлевым туманом. Летом было 100 градусов, 105 градусов, 110 градусов. Эти крайности влияют на то, как вы относитесь к миру. Так уж получилось, что если ты писатель, проявляются крайности. Нет, если вы продаете страховку.

Paris Review — Искусство эссе № 3

 

В своих открытых, всеядных статьях о литературе, изобразительном искусстве и перформансе Хилтон Элс объединил критический анализ и самоанализ. Эссе, которое он назвал «формой без формы», является его основным стилем, и он неизменно переплетает семью и дружбу, американскую фиксацию и пережитый опыт расы и сексуальности, метафоры и реальности.   В «Первом шаге к становлению историком искусства», одной из первых опубликованных работ Алса в 1985 году, он описывает приход «к осознанию желания связать иллюзию памяти, основанную на [чужих] фактах, с иллюзорным настоящее время.«Это все еще может быть таким же хорошим заявлением о его цели и методах, как и любое другое.

Элс родился в Бруклине, штат Нью-Йорк, в 1960 году и вырос там со своими четырьмя старшими сестрами и младшим братом. Он учился в Высшей школе исполнительских искусств, и его первые набеги на художественную критику были опубликованы в Ballet Review и Brooklyn City Sun , когда ему было немного за двадцать. После работы редактором в Village Voice , Vibe и New York Times , он был назначен штатным корреспондентом в The New Yorker в 1994 году, а с 2013 года является его главным театральным критиком; за это письмо в 2017 году он был удостоен Пулитцеровской премии.   Als опубликовал The Women  в 1996 году и сборник White Girls  в 2013 году, каждый из которых представляет собой гибрид мемуаров, портретной живописи и критики. Многие из его эссе не собраны, но его голос, несомненно, влиятельн: когда Элс получил премию Виндхэма-Кэмпбелла в 2016 году, жюри процитировало его «гениально провокационные» эссе, которые берут на себя «огромный риск по содержанию и форме» и «нарушают стандартные стандарты». рассказы о гендере и расе».

Алс также написал сценарии для экранов и телеспектаклей, сам издает широкоформатный проект «После наступления темноты» и курировал выставки искусства Элис Нил и Кристофера Ноулза, а также трехчастную выставку его и других визуальных работ. .(Его широко популярный аккаунт в Instagram — еще один форум для его любопытства к человеку как к живому произведению искусства.) Играя с этими разнообразными предметами и формами, вы видите глаз, который сопротивляется сентиментальности, но очарован всеми нашими уязвимыми местами — и грамматикой. этого осмотра. Как он говорит во вступительном эссе в « White Girls »: «Я, ты, я, мы, слова, не говоря уже о концепциях, с которыми я боролся».

Наши беседы происходили прошлой зимой: один раз в офисе The Paris Review  и дважды в квартире Алса в Вест-Виллидж, пространстве, заполненном книгами и талисманами, которые он собрал и подарил, в том числе произведениями Кары Уокер, Джуди Линн, и Дайан Арбус, бронзовый бюст Джеймса Болдуина и богато украшенное зеркало, которое когда-то принадлежало Лоре Найро.Эти сеансы завершили несколько фантастически насыщенных лет работы и путешествий Алса, и он думал о переменах в профессиональном и личном плане. Его богатый голос, как в жизни, так и в письме, был ощутимо живым и эмоциональным в вопросах, которые он тоже задавал, и в его пытливом интересе к совместной выработке ответов.

 

ИНТЕРВЬЮЕР

Что означает дом для вашего письма?

АЛС

Отличный вопрос, потому что у меня теперь, наконец, есть взрослая квартира, первое место, где я могу по-настоящему работать — и как бы скитаться.У меня был встроенный письменный стол, сделанный для меня. Первое, что я сказал, когда получил премию Уиндхема-Кэмпбелла, было то, что теперь я могу двигаться. Это было немного похоже на 1988 год, когда я жил в Бруклине и услышал о квартире в Трайбеке. Денег у меня не было, но я сказал, что возьму — и на следующий день получил прибавку и повышение в Голосе .

ИНТЕРВЬЮЕР

А дом, в котором ты вырос?

АЛС

Мой младший брат недавно заметил, что мы так много переезжали, когда были маленькими, и что наша мать, должно быть, делала это отчасти, чтобы защитить нас.А поскольку капитала не было и мы всегда находились во власти какого-нибудь землевладельца, у нас было относительно мало контроля над тем, где мы приземлились. Я помню, как чувствовал себя очень уязвимым перед родственниками — братьями и сестрами моей матери и так далее, — с которыми мы иногда останавливались. Одной из замечательных вещей во взрослом возрасте было наличие собственного пространства. Моя мать была очень заинтересована в моей независимости. Мне очень грустно, что она не прожила достаточно долго, чтобы я мог позаботиться о ней, дать ей собственный дом.

Мы выросли под гнетом социальных служб.Правительство выдавало еду, и социальные работники приходили к вам домой, чтобы посмотреть, есть ли у вас радио и есть ли там мужчина. Так что настоящей приватности не было. Моя сестра Бонни и я ходили за едой, и ей было очень стыдно. Я думаю, что все эти вещи сложились для меня. В течение многих лет в моем доме на Бич-стрит я никогда не запирал дверь. Всем были рады, отчасти потому, что я никогда не хотел, чтобы кто-то чувствовал себя обделенным. Моя мать приводила бездомных женщин и давала им чашку чая. Я по-прежнему не хочу, чтобы кто-то чувствовал себя обделенным, но теперь я также знаю, что для меня нормально запирать дверь на ночь или во время работы. Эта квартира кажется шагом перед покупкой собственного дома. Если вы не родом из столицы или у вас нет такого партнера, как вы понимаете, как это сделать?

ИНТЕРВЬЮЕР

«Откуда я?» и «Кто меня создал?» вопросы, которые вы продолжаете задавать в своей работе.

АЛС

В какой-то момент я писал рассказ о своей бабушке, матери моего отца. Ее звали Фрэнсис Уильямс — Ролстон была ее девичьей фамилией, — и она была единственной дочерью.Она родилась на Барбадосе из определенного класса. Ну, я не знаю точно, потому что печально то, что эта история восходит к твоим родителям, и они никогда не говорят тебе. Но все они были очень светлокожими. Ее мать была ирландкой, может быть, или наполовину. Я знаю только одно: мою бабушку привлекали темнокожие мужчины из-за ее политики, и она вышла замуж за Лайл Уильямс, моего дедушку. Мое второе имя Лайл. Они жили в Бриджтауне, столице, в приходе Сент-Майкл. По правде говоря, это единственные факты, которые я могу подтвердить. Возможно, из-за того, что они собрались вместе, возникла какая-то ссора. Она была очень умна, у нее был красивый дом и невероятное чутье в том, как растянуть деньги. Моя мама говорила: миссис Уильямс может взять горсть гороха, бросить его в кастрюлю и всех накормить. Я действительно любил ее, она была моей опорой, но она была зациклена на моем отце, который был средним ребенком и продолжал жить наверху, в ее доме, уже будучи взрослым. Моя мать вырвала меня из этой среды и сделала работягой.

Еще мне очень хочется написать о моей тете, сестре моего отца, которая была блестящей пианисткой с абсолютным слухом, но в итоге стала уборщицей в дамской комнате в Радужной комнате.Она хотела играть джаз, но дедушка сказал, что джаз для шлюх, и остановил ее. Некоторые члены моей семьи хотели бы, чтобы я перестал писать, я уверен! У моей матери также была сестра, которая осталась на Барбадосе, и это было для нее такой душевной болью, что я позаимствовал кое-что о моей тете для рассказа моей матери, когда я работал над The Women . Несмотря на то, что моя мать умерла, я все еще так переживал за нее из-за ее сестры, что не мог написать в своем письме, почему ее оставили.

ИНТЕРВЬЮЕР

Как вы боретесь с этим инстинктом защиты старейшин? Как это связано с преодолением квир-разногласий в раннем возрасте?

АЛС

Ущерб, нанесенный людям, которых я знаю и люблю, почти всегда основан на травме единственного старшего, который плохо с ними обращался или интересовался только их молчанием.И то, что у вас осталось, по милости Божией и каким-то чудом, это это внутреннее я. Наш опыт болезненный, а иногда и уничтожающий, и если у нас есть силы выползти и раскопать эти обломки, мы должны спросить себя, как описать правду об этом.

ИНТЕРВЬЮЕР

Ваша работа часто была своего рода борьбой с идеей фактов посредством воображения.

АЛС

Для меня письмо — это способ борьбы с хитросплетениями антиэмпирической чувствительности.И должны быть слова, отличные от художественная литература и документальная литература . Я вижу фантастику не как построение альтернативного мира, а как то, что ваше воображение дает вам из реального мира. Тони Моррисон — писательница, но я был в ее родном городе Лорейн, штат Огайо, и, увидев его, эти книги кажутся более правдивыми, чем если бы она писала документальную литературу. Эти великолепные ранние романы — выдумки и репортажи одновременно. С другой стороны, мне интересно, есть ли другой способ писать правду, когда ты гомосексуалист, чем если бы ты был натуралом.Есть ли способ написать правду, если вы цветной, если вы афро-карибский, это отличается от того, если вы белый? Я никогда не читал ничего, что помогло бы мне в этом вопросе, кроме людей, которые этим занимаются. Я пытаюсь научиться быть полезным писателю. Я знаю, что если моя семья была так же расстроена из-за « Женщины », как они, в книге должна быть какая-то фундаментальная эмоциональная правда. Я думал, что пишу им любовное письмо. Я думаю, что трудность для них заключалась в том, что я эмоционально говорил о том, как я реагировал на них, особенно когда речь шла о том, как обращались с моей матерью, что часто было нехорошо — или недостаточно хорошо для меня.

 

Как написать заявление артиста — The Creative Independent

Мне нравится думать о заявлении художника как о свадебном тосте мира искусства. Если вы это сделаете, вы внезапно окажетесь на месте перед толпой ожидающих лиц, пытаясь выразить словами отношения (между вами и вашим искусством), которые вы всегда чувствовали интуитивно. Мы все видели эти тосты. Они не идут хорошо.

Но если вы потратите время и энергию на подготовку своего сообщения заранее, вы фактически добавите этой толпе понимание значимости этого события (вашего искусства) и поможете им глубже прочувствовать все чувства.

Я боролся со своими собственными заявлениями о художнике, пока занимался искусством. И я должен признаться, я никогда не смотрю на эту задачу с ликованием. И это несмотря на то, что я пишу об искусстве, чтобы зарабатывать на жизнь. Но чтение утверждений других людей научило меня многому о том, что работает, а что нет, и как перепроектировать убийственный тост: четкое, краткое и убедительное заявление художника.

— Художник и писатель Сара Хотчкисс

Перво-наперво: что такое заявление художника?

В интересах ясности давайте дадим определение «высказыванию художника», поскольку я уже излишне усложнил ситуацию, введя в смесь свадебную метафору.

Заявление художника — это не слишком длинная серия предложений, описывающих, что вы делаете и почему вы это делаете. Это замещение для вас, художника, когда вы говорите с кем-то о своей работе таким образом, что это добавляет им опыта просмотра этой работы.

Вот несколько вещей, которыми заявление художника не является: манифест, лекция по истории искусства, рассказ об открытии искусства, короткий рассказ, самопсихоанализ, набор прилагательных, грандиозная теория всего, что вы когда-либо создавали, или список ваших карьерных достижений.

Вам будет предложено представить заявления художника, когда вы подаете заявку на проживание, гранты, а иногда и на участие в выставках. Свою первую содержательную работу я написал, когда подал документы на программы MFA. И вот секрет: хотя их может быть трудно написать, они чрезвычайно полезны. Это действительно помогает мне понять мою собственную практику, когда я каждые несколько месяцев сижу и переводю эту невербальную одинокую вещь, на которую я трачу бесчисленные часы, в слова для конкретной аудитории.

Если вы читаете это руководство, и это еще не ночь перед важным приложением, вы уже в хорошей форме.Высказывания артиста требуют времени, но они не должны быть пыткой. Если у вас выработается привычка делать шаг назад, оценивать свою работу и писать о ней несколько предложений, вам не придется начинать с нуля, когда вы доберетесь до провода.

Фаза мозгового штурма

Все, что было сказано, сесть и написать четкие, лаконичные и убедительные предложения о своем искусстве — это пугающе. Так что не начинайте с предложений. Облегчите себе путь с помощью письменного упражнения, которое покажется вам захватывающим, продуктивным или естественным. Несколько предложений:

Соберите свое искусство в одном цифровом или физическом пространстве и посмотрите на него по-настоящему. Возможно, вы работали на таком микроуровне, что давно не видели макро. Какие общие черты и различия вы видите? Думайте целостно о конкретном произведении искусства.

Составьте список прилагательных, описывающих вашу работу. Используйте как визуальные, так и тональные дескрипторы. Будьте конкретны и избегайте художественного жаргона. Если ваше искусство идет по стопам минимализма, можете ли вы назвать его тихим? Или ритмичный? Ваша работа смешная, непристойная, грязная?

Запишите, как вы описываете свое искусство другу, члену семьи или коллеге-художнику. Скорее всего, вы постоянно делаете заявления о своей работе. Предстоит визит в студию? Запишите разговор (с разрешения другого человека), расшифруйте аудио и изучите его для получения соответствующих деталей.

Подумайте об эмоциях и реакциях, которые вы хотите вызвать у своей аудитории. Замысел артиста может иметь малое влияние на интерпретацию публикой, но заявление артиста — одно из немногих мест, где вы можете подтолкнуть аудиторию к желаемому результату.Они узнают что-то из вашего искусства или устанавливают новые связи между разрозненными предметами? Вы пытаетесь заставить людей чувствовать себя взволнованными, радостными, рассерженными?

Напишите непринужденное письмо своему лучшему другу о том, чем вы занимались в студии. «Дорогая Лори, сегодня я потратил пять часов на изготовление из папье-маше картонной версии игрушки хомячка. Получилось похоже на поделку первоклассника, но именно этого я и добивался. Я думаю, это заставит вас смеяться».

Поставьте под угрозу свою практику. На какие вопросы вы надеетесь ответить в своей работе?

Основы заявления исполнителя

Внезапно у вас появилась куча слов, описывающих ваше искусство. Теперь вы можете выбрать лучшие из них, чтобы выполнить самые основные элементы заявления художника: что, почему и (возможно) как.

Что. Обязательно укажите, в какой среде вы работаете (картины, скульптуры, инсталляция, видео без повествования, перформанс и т. д.). Удивительно, как много утверждений не включают в себя этот основной факт.

Почему. Постарайтесь не переусердствовать с этим. Оглянитесь на свои мозговые штурмы и случайные разговоры. Вы делаете эту работу, потому что вы взволнованы этим. Что, собственно, вас взволновало? Будьте уверены: ваше искусство не должно «надеяться» или «пытаться» что-то сделать со зрителем, оно должно просто делать это. Здесь вы также можете рассказать, не заходя слишком далеко в искусство и исторические сорняки, о своих влияниях и вдохновениях.

Как. Если у вас действительно уникальный процесс, который важно понять, или такой, который нельзя точно передать изображениями, кратко опишите, как вы выполняете свою работу.(Обратите внимание: коллаж — это не уникальный процесс, и нет изобретательного способа описать его как таковой, даже если вы используете слово «сопоставление». )

Помимо выполнения этих основных требований «что, почему и как», высказывание артиста может быть передано любым тоном и структурой предложения, которые вам больше всего нравятся. (Я рекомендую использовать полные предложения, так как фрагменты звучат легкомысленно.)

Вот оно! Действительно!

Красные флажки, плохие методы и другие ловушки, которых следует избегать

За много лет чтения заявлений художников (и пресс-релизов галерей) я составил постоянно растущий список запрещенных слов и фраз.Хотя эти способы письма могут показаться причудливыми, на самом деле они пусты. И их использование делает текст ленивым и неконкретным. Высказывания артистов особенно восприимчивы к этим ловушкам, потому что мы пишем то, что, как мы думаем, люди хотят, чтобы услышали, а не то, что на самом деле соответствует нашей работе.

Ваше художественное заявление должно выглядеть так, как будто оно написано вами, художником, а не критическим теоретиком, профессором истории искусства, дилером или куратором. Люди, читающие это, ищут обогащенный опыт вашей работы и доказательство того, что вы вложили некоторые мысли в то, что вы делаете.Они хотят услышать ваш голос, а не голос какого-то шаблонного робота с художественным жаргоном.

Итак, чего следует избегать:

Экстремальные двоичные файлы. Ваша работа действительно «исследует странность как внутренних, так и внешних пространств?» Является ли он «одновременно повседневным и формальным?» «Светлый и темный?» (Точно так же спросите себя, действительно ли ваша работа «стирает границы между текстом и подтекстом?»)

Ленивые клише. Только вы создаете свои произведения искусства, поэтому разве слова, которые вы используете для их описания, не должны быть также уникальными и конкретными? Если вы обнаружите, что используете определенные слова в качестве костылей или высокопарных заменителей трудно формулируемых идей, я настоятельно рекомендую создать свой собственный список «запрещенных слов» и хранить его где-нибудь под рукой. Затем вернитесь к своим заметкам мозгового штурма и выберите слова или фразы, которые кажутся вам краткими, свежими и действительно связанными с вашей работой.

«Международный английский язык искусства». Скорее всего, вы видели его, читали и чувствовали себя неуверенно в пресс-релизах, настенных этикетках и заявлениях других артистов. Этот запутанный и неточный язык стремится возвысить то, что он описывает, посредством неспецифического выбора слов, выдуманных «пространств» (пространство реального, пространство диалектического) и сложных грамматических структур.Для более глубокого анализа этого явления, наиболее интенсивно распространяемого службой электронной почты объявлений мира искусства e-flux, см. эту фантастическую статью в Triple Canopy.

Ложный диапазон. Ваша практика «расширяется от рисования до скульптуры, видео и книг для художников» или вы просто делаете «рисунки, скульптуры, видео и книги для художников?» В наши дни ложный диапазон — распространенная и общепринятая форма письма, но проницательный читатель заметит это и осудит вас за это. Ложный диапазон создает континуум между одним и другим, когда на самом деле континуума нет. Да, ваша палитра может «колебаться от синего до красного» (цвет — это спектр). Но ваше влияние не может включать в себя «все, от стендапа Ванды Сайкс до питомцев тамагочи и мишуры» (между тамагочи и мишурой нет середины).

Теория. Мой чрезвычайно мудрый друг и коллега Бин Гилсдорф, давний советчик по миру искусства, выразился лучше всего: «Теория искусства имеет место в заявлении художника только в том случае, если она имеет прямое отношение к вашей повседневной студийной практике.В противном случае пропустите это».

У вас есть черновик, что теперь?

Вы провели мозговой штурм, вы ответили что и почему. Вы избегаете всего вышеперечисленного. Но, скорее всего, у вас все еще есть много лишнего багажа в этом заявлении, или оно не соответствует правильному тону, или вы чувствуете, что его было бы веселее читать. Теперь вы можете отредактировать, пересмотреть, настроить, обрезать и привести это утверждение в форму.

Прочтите свое заявление вслух. Поверьте мне, это работает. Читая, спрашивайте себя: правильно ли это? Является ли оно описательным? Это убедительно? Это мне ? Можно ли это утверждение так же легко применить к чужой работе? Убедитесь, что это относится к тому, что вы делаете, и дает читателю представление о том, кто вы есть.

Смотрите на свое искусство, пока перечитываете. Помните, что ваше заявление исполнителя должно быть текущим . Вам не нужно подводить итог обширной практике от начала ваших детских дней художника до настоящего момента. Он должен отражать любые изображения, которые вы предоставляете вместе с ним. Иными словами, ваше творческое заявление не должно быть настолько вдохновляющим, что вы говорите о создании инсталляций размером с комнату, в то время как ваши изображения представляют собой несколько небольших акварелей.

Подготовьте его к сдаче. Читать вслух, редактировать. Читайте вслух, редактируйте. Сделайте перерыв (день, неделю), вернитесь к нему, прочитайте вслух и снова задайте вышеуказанные вопросы. Помните, что это не должно представлять вашу работу навсегда. Как и Конституция США, заявление артиста — это живой документ. Вы можете обновлять его так часто, как вам нравится.

Чем короче, тем лучше. Экономия на словах доказывает, что вы знаете, что делаете, что вы уверены в своей работе и что вам не нужно излагать ее сложным языком, чтобы узаконить ее.Ваше заявление должно содержать от 100 до 300 слов. (Это пример истинного диапазона.)

Учитывайте свою аудиторию

Тон, который вы используете в заявлении артиста для местной групповой выставки, вероятно, должен отличаться от заявления артиста, которое вы пишете для возможности получения гранта в размере 100 000 долларов. Каждый раз, когда вы начинаете переделывать свое утверждение, не забывайте спрашивать себя, для кого или для чего предназначен этот конкретный фрагмент текста. Напишите базовое заявление, которое может служить основой для всех будущих утверждений художника, но убедитесь, что вы пересматриваете и переоцениваете каждую заявку, выставку и запрос.

Чтобы по-настоящему знать, как будет воспринято ваше заявление артиста и выполняет ли оно ту работу, которую вы хотите, вам нужно, чтобы другие люди прочитали его. Я рекомендую найти разнообразную аудиторию друзей-художников и друзей, не связанных с искусством, членов семьи и наставников. Это заявление должно быть максимально разборчивым. Скажите им, чтобы они были предельно честны с вами и слушали, что они говорят.

Попросите друга-писателя прочитать ваше заявление на наличие опечаток. Попросите кого-нибудь прочитать его на предмет опечаток. Тройная проверка на опечатки!

И самое главное, дайте людям, которых вы просите оставить отзыв, достаточно времени, чтобы они прочитали ваше заявление и ответили вам.Не делайте этого: «Привет, это должно быть через час, не могли бы вы просмотреть это для меня, пожалуйста, спасибо, пока!»

Подводя итог…

Как говорят занимающиеся спортом: нет боли — нет пользы. Заявления сложно писать, но они полезны для вас. Они могут помочь кому-то глубже понять ваше искусство, почувствовать большую связь с этим искусством и, в конечном счете, оценить его. Они могут создать или сломать приложение. И они могут помочь вам применить слова к вашей практике, давая вам язык, чтобы понять, что вы делаете и почему это потрясающе.

Жизнь коротка, искусство навсегда ❤️

«Жизнь коротка, искусство вечно», — говорили древние римляне. Это выражение означает, что ценности, воплощенные в произведениях искусства, вечны и не теряют своего значения. Глядя на великие архитектурные сооружения прошлого, убеждаешься, что это изречение абсолютно верно. А как же произведения словесного искусства?

Английский писатель и драматург Уильям Сомерсет Моэм однажды заметил, что вечность любого литературного произведения измеряется несколькими веками.Например, среднестатистическому современному читателю тяжело читать замечательный, полный злой сатиры и язвительного юмора роман Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», который всего несколько веков назад был бестселлером, как сейчас «Гарри Поттер». Однако не стоит гнаться за такими далекими примерами. Роман «Евгений Онегин», некогда сверхпопулярный в первой четверти XIX века, теперь стал учебным пособием на уроках литературы, и мало кто из взрослых перечитывает его. Что, оказывается, произведения литературы стареют быстрее, чем древние храмы и статуи?

Секрет хрупкости литературных произведений в том, что материал, из которого они созданы, недолговечен, вернее, изменчив.Язык быстро меняется, впитывая новые слова и избавляясь от старых. Тот же процесс освоения нового и отказа от старого происходит в сознании читателя. Однако такое «устаревание» и «обновление» нельзя считать абсолютным, ведь есть литературные произведения, которые не потеряют своей ценности еще много веков.

«Вечные образы» в художественной литературе немногочисленны. Назовем Макбета и Гамлета Шекспира, Дон Кихота Сервентеса, Фауста Гете. А уж действительно «вечные темы» и того меньше: любовь, смерть, подвиг во имя человечества — вот и все, пожалуй.

Произведениям, отражающим «вечные темы», суждена долгая жизнь. Они продолжают будоражить умы, находят все новые и новые воплощения в драме, изобразительном искусстве, музыке. Вспомним вехи на пути «вечных» литературных

произведений.

Гравюры Гюстава Доре, иллюстрирующие «Божественную комедию» Данте Алигьери.

Опера «Фауст» Шарля Гуно, где использован тот же сюжет, что и в «Фаусте» Гёте.

Балет Людвига Минкуса «Дон Кихот» по одноименному роману Сервантеса.

Постановка Шескпирского «Гамлета» театра Мейерхольда, а также экранизация известной трагедии русского режиссера Козинцева.

И это лишь несколько примеров того, как мастера искусства осваивают наследие литературы прошлого.

Очевидно, преемственность — это то, что делает литературные произведения вечными. Меняется язык художественной литературы, писатели каждой эпохи привносят свою прозу, драму и поэзию, но вечными остаются темы и образы, рожденные гением великих мастеров прошлого.

Получается, что «вечные» темы и образы уже всесторонне проработаны? Разве сегодня не создаются произведения, которые со временем станут классикой, войдут ли они в «золотой фонд» мировой культуры? На самом деле «вечные темы» вечны, потому что у них нет времени. И сегодня создаются литературные произведения, достойные остаться в веках. Жизнь коротка, искусство вечно, и они не могут существовать друг без друга.

«Что такое искусство?» Льва Толстого (отрывки)

«Что такое искусство?» Льва Толстого (отрывки) «Что такое искусство?» (выдержки) Льва Толстого

Примечание редактора: Это эссе (первоначально опубликовано в 1896 г.) и перевод Алимера Мод (впервые опубликован в 1899 г.) находятся в общественном достоянии и могут быть свободно воспроизведены.

Об авторе: Лев Толстой (1828-1910), хотя наиболее известен своими литературными произведениями, также писал различные эссе по искусству, истории и религии.

Вопросы для обсуждения, библиографические ссылки и гиперссылки были добавлены Джули Ван Кэмп. (Авторское право Джули К. Ван Кэмп 1997) Они также могут свободно воспроизводиться при условии, что это полное цитата включена в любое такое воспроизведение.

Нумерация абзацев ниже была добавлена ​​для облегчения занятия обсуждение.Его не было в исходном тексте.

[ВОПРОСЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ]

---

ГЛАВА ПЯТАЯ (отрывки) . . .

№1. Чтобы правильно определить искусство, необходимо, прежде всего, все, перестать рассматривать его как средство для удовольствия и рассматривать это как одно из условий жизни человека. Просмотр в этом таким образом, мы не можем не заметить, что искусство есть одно из средств общение между мужчиной и мужчиной.

№2.Каждое произведение искусства заставляет получателя входить в вид отношений как с тем, кто произвел или производит, искусства и со всеми теми, кто одновременно, ранее или впоследствии получают такое же художественное впечатление.

№3. Речь, передающая мысли и переживания людей, служит средством соединения их, и искусство действует в подобном способ. Особенность этого последнего средства общения, отличительный оно от общения посредством слов, состоит в том, что тогда как словами человек передает свои мысли другому, средствами искусства он передает свои чувства.

№4. Деятельность искусства основана на том, что человек, получая через его слух или зрение выражение лица другого человека чувства, способен переживать эмоцию, которая двигала человек, который это выразил. Возьмем самый простой пример; один человек смеется, и тот, кто слышит, становится веселым; или человек плачет, и другой, кто слышит, чувствует печаль. Человек возбужден или раздражен, и другой человек, увидев его, приходит в такое же состояние ума.От своими движениями или звуками голоса человек выражает мужество и решимость или грусть и спокойствие, и это состояние души переходит к другим. Человек страдает, выражая свои страдания стонами и судорогами, и это страдание передается другим люди; мужчина выражает свое чувство восхищения, преданности, страха, уважение или любовь к определенным предметам, лицам или явлениям, а также другие заражаются такими же чувствами восхищения, преданности, страх, уважение или любовь к одним и тем же предметам, лицам и явлениям.

№5. И именно на этой способности человека получать чужое выражение чувства и сам переживает те чувства, которые деятельность искусства основана.

№6. Если человек заражает другого или других непосредственно, немедленно, своим видом или звуками, которые он издает в самый время, когда он испытывает это чувство; если он заставляет другого мужчину зевать когда он сам не может не зевать, смеяться или плакать, когда сам вынужден смеяться или плакать, или страдать, когда он сам страдает — это не искусство.

№7. Искусство начинается, когда один человек с целью присоединения к другому или других к себе в одном и том же чувстве, выражает то, что ощущение по определенным внешним признакам. брать самое простое пример: мальчик, испытавший, скажем, страх при встрече волк рассказывает об этой встрече; и, чтобы вызвать в других чувство, которое он испытал, описывает себя, свое состояние до встречи, окружение, лес, собственное беззаботность, а потом внешний вид волка, его движения, расстояние между себя и волка и т. д.Все это, лишь бы мальчик, когда рассказывал рассказ, снова переживает чувства, которые пережил и заражает слушателей и заставляет их чувствовать то, что рассказчик пережил. искусство. Если бы даже мальчик не видел волка, а часто боялся одного, и если, желая вызвать в другие страх, который он чувствовал, он придумал встречу с волком и рассказал об этом так, чтобы слушатели разделили чувства он испытал, когда он боялся мира, это тоже было бы искусством.И точно так же искусство, если человек, испытав либо страх страдания, либо влечение к наслаждению (будь то наяву или в воображении) выражает эти чувства на холсте или в мраморе, чтобы другие заразились от них. И это также искусство, если человек испытывает или воображает себе чувства восторга, радость, печаль, отчаяние, мужество или уныние и переход от одного к другому из этих чувств и выражает эти чувства звуками, чтобы слушатели заражались ими и испытывали такими, какими их переживал композитор.

№8. Чувства, которыми художник заражает других, могут быть самыми различные — очень сильные или очень слабые, очень важные или очень незначительный, очень плохо или очень хорошо: чувство любви к своей стране, самоотверженность и подчинение судьбе или Богу, выраженное в драма, восторги влюбленных, описанные в романе, чувства сладострастие выраженное в картине, мужество, выраженное в триумфальном шествии, веселье, вызванное танцем, юмор, вызванный забавной историей, чувство тишины, передаваемое вечерним пейзажем или колыбельная или чувство восхищения, вызванное красивой арабески — это все искусство.

№9. Если только зрители или слушатели заражены чувствами то, что прочувствовал автор, это искусство.

№10. Вызвать в себе чувство, которое когда-то испытал, и вызвав его в себе, то посредством движений, линии, цвета, звуки или формы, выраженные словами, чтобы передать то чувство, что другие могут испытать такое же чувство — это есть деятельность искусства.

№11. Искусство есть человеческая деятельность, состоящая в том, что один человек осознанно, посредством определенных внешних знаков, руками другим чувства, которые он пережил, и что другие люди заражены этими чувствами, а также переживать их.

№12. Искусство не есть, как говорят метафизики, проявление какой-то таинственной идеи красоты или Бога; это не так, как эстетическое физиологи говорят, игра, в которой человек освобождается от избытка накопленная энергия; это не выражение человеческих эмоций внешние признаки; это не производство приятных объектов; и, главное, это не удовольствие; но это средство союза среди людей, объединяя их в одних чувствах, и незаменимый для жизни и продвижения к благополучию людей и человечества.

№13. Как, благодаря способности человека выражать мысли словами, каждый человек может знать все, что было сделано для него в царствах мысли всего человечества до него, и может в настоящем, благодаря этой способности понимать мысли других, стать соучастником их деятельности и сам может передать свою современники и потомки мысли, которые он усвоил от других, а также те, которые возникли внутри него самого; так, благодаря способности человека заражаться чувствами других средствами искусства, все то, что проживается ему доступны его современники, как и чувства опыт людей тысячи лет назад, и он также возможность передачи своих чувств другим.

№14. Если бы людям не хватало этой способности воспринимать мысли задумал людьми, которые предшествовали им, и передавать другим свои собственные мысли, люди были бы подобны диким зверям или Каспару Хаузеру.

№15. И если бы у мужчин не было этой другой способности заражаться искусство, люди могут быть еще чуть ли не дикарями, и, главное, более отделены друг от друга и более враждебны друг другу.

№16. И потому деятельность искусства есть важнейшая, так же важна, как и сама деятельность речи, и как вообще рассеянный.

№17. Мы привыкли понимать под искусством только то, что слышим и увидеть в театрах, на концертах и ​​выставках вместе с здания, статуи, стихи, романы. . . . Но все это лишь наименьшая часть искусства, с помощью которого мы общаемся друг с другом в жизни. Вся человеческая жизнь наполнена произведениями искусства всякого рода. — от колыбели, шутки, мимики, украшения домов, одежду и утварь, вплоть до церковных служб, зданий, памятников, и триумфальные шествия.Это все художественная деятельность. Так что под искусством в ограниченном смысле этого слова мы разумеем не все человеческие деятельность, передающая чувства, а только та часть, которую мы для какой-то причине выбрать из него и которому мы придаем особое значение.

№18. Это особое значение всегда придавалось всеми мужчинами той части этой деятельности, которая передает чувства, текущие от своего религиозного восприятия, и эту небольшую часть искусства они специально назвали искусством, придав ему весь смысл слова.

№19. Так люди древности — Сократ, Платон и Аристотель — посмотрел на искусство. Так поступали еврейские пророки и древние Христиане относятся к искусству; так это понималось и до сих пор понимается мусульман, и таким образом оно до сих пор понимается религиозными народ среди нашего крестьянства.

№20. Некоторые учителя человечества — как Платон в его Республике и такие люди, как первобытные христиане, строгие мусульмане, а буддисты — дошли до того, что отвергли всякое искусство.

№21. Люди, рассматривающие искусство таким образом (вопреки распространенный Взгляд сегодняшнего дня, согласно которому любое искусство считается хорошим, если только оно позволяет удовольствие) считали и считают, что искусство (в отличие от речь, которую не нужно слушать) настолько опасна в его силах заражать людей против их воли, что человечество потеряет гораздо меньше, изгоняя все искусство, чем терпя каждое и каждое искусство.

№22. Очевидно, такие люди ошибались, отвергая всякое искусство, ибо они отрицали то, чего нельзя отрицать — одно из непременных средства связи, без которых человечество не могло бы существовать. Но не менее неправы и люди цивилизованного европейского общества. нашего класса и дня в одобрении любого искусства, если оно служит красоте, т. е. доставляет людям удовольствие.

№23. Раньше боялись, как бы среди произведений искусства не было может быть причиной коррупции, и они запретили вообще искусство. Теперь они боятся только, как бы их не лишили любого удовольствия, которое искусство может себе позволить, и покровительствовать любому искусству. И я думаю, что последняя ошибка намного грубее первой и что ее последствия гораздо пагубнее.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

№ 24. Искусство в нашем обществе настолько извращено, что не только стало ли плохое искусство считаться хорошим, но даже само восприятие того, чем на самом деле является искусство, было утеряно. Чтобы можно было говорить об искусстве нашего общества, поэтому прежде всего необходимо отличать искусство от подделки.

№25. Есть один несомненный признак, отличающий настоящее искусство от от его подделки, а именно заразительность искусства. Если человек, не прилагая усилий и не изменяя своей точки зрения прочитав, услышав или увидев работу другого человека, опыт психическое состояние, которое объединяет его с этим человеком и с другими люди, которые также принимают участие в этом произведении искусства, то объект, вызывающий это состояние — произведение искусства. И как ни поэтичны, реалистичны, эффектной или интересной может быть работа, это не произведение искусства если он не вызывает этого чувства (совершенно отличного от всех других чувства) радости и душевного единения с другим (автором) и с другими (теми, кто также заражен им).

№26. Верно, что указание это внутреннее, и что есть люди, которые забыли, что такое действие настоящего искусства есть те, кто ожидает от искусства чего-то другого (в нашем обществе великий большинство находится в этом состоянии), и поэтому такие люди могут ошибочно принимают за это эстетическое чувство чувство развлечения и определенное возбуждение, которое они получают от подделок искусства. Но хотя этих людей невозможно разубедить, как и невозможно переубедить человека, страдающего «дальтонизмом» [разновидность дальтонизма], что зеленый цвет не красный, но для всех что это указание остается совершенно определенным для тех, чьи чувство искусства не извращено и не атрофировано, и оно явно отличает чувство, производимое искусством, от всех других чувств.

№27. Главная особенность этого чувства состоит в том, что получатель истинного художественного впечатления так сливается с художником, что он чувствует, что работа была его собственной, а не чужой — как будто то, что он выражает, было именно тем, чего он давно желал выражать. Настоящее произведение искусства разрушает в сознании получателя, разделение между собой и художником — не то что один, но и между собой и всеми, чьи умы получить это произведение искусства.В этом освобождении нашей личности от его обособленность и обособленность, в этом соединении его с другими, заключается в главной характеристике и великой притягательной силе искусство.

№28. Если человек заражен состоянием души автора, если он чувствует эту эмоцию и это единение с другими, тогда объект то, что произвело это, есть искусство; но если бы не было такой заразы, если бы не этот союз с автором и с другими, которые движимы одним и тем же произведением — тогда это не искусство.Да и не только является заражение верным признаком искусства, но степень заразности также является единственным мерилом совершенства в искусстве.

№29. Чем сильнее зараза, тем лучше искусство как искусство , говоря теперь отдельно от своего предмета, т. е. не рассматривая качество передаваемых им чувств.

№30. А степень заразительности искусства зависит от трех условия:

1. О большей или меньшей индивидуальности чувства передается;
2. от большей или меньшей ясности, с которой чувство передается;
3. об искренности художника, т.е.д., в большую или меньшую сторону сила, с которой сам художник чувствует передаваемую им эмоцию.

№ 31. Чем индивидуальнее переданное чувство, тем сильнее действует ли он на получателя; тем индивидуальнее состояние душу, в которую он переносится, тем больше наслаждения доставляет получает получатель, и поэтому тем охотнее и настойчивее он присоединится к нему.

№32. Ясность выражения способствует заражению, потому что получатель, который смешивается в сознании с автором, является лучше удовлетворен, чем яснее передается чувство, которую, как ему кажется, он давно знает и чувствует, и для которые он только сейчас нашел выражение.

№33. Но больше всего — степень заразительности искусства. вырос по степени искренности в художнике. Как только зритель, слушатель или читатель чувствует, что художник заражен собственным производство, и пишет, поет или играет для себя, а не только воздействовать на других, это душевное состояние художника заражает получатель; и наоборот, как только зритель, читатель, или слушатель чувствует, что автор не пишет, не поет и не играет для собственного удовлетворения — сам не чувствует того, что желает выразить — но делает это для него, получатель, сопротивление немедленно всплывает, и самое индивидуальное и самое новое чувства и самая искусная техника не только не производят любую инфекцию, но на самом деле отталкивают.

№34. Я упомянул о трех условиях заразительности в искусстве. но все они могут быть сведены к одному, последнему, искренности, т. е. что художник должен руководствоваться внутренней потребностью выразить его чувство. Это условие включает в себя первое; ибо если художник искренен, он выразит чувство так, как он его испытал. И так как каждый человек отличается от всех остальных, его чувства будут быть индивидуальным для всех остальных; и тем более индивидуально — тем больше художник рисовал ее из глубины своей натуры — тем более сочувствующим и искренним он будет.И эта же искренность побудит художника найти ясное выражение чувства который он хочет передать.

№35. Поэтому это третье условие — искренность — самое важный из трех. Это всегда соблюдается в крестьянских искусство, и это объясняет, почему такое искусство всегда действует так сильно; но это условие почти полностью отсутствует у нашего высшего класса искусство, которое постоянно создается художниками, движимыми личными цели корыстолюбия или тщеславия.

№36. Таковы три условия, отделяющие искусство от его подделки, и которые также определяют качество каждого произведения искусства, кроме его предмет.

№37. Отсутствие любого из этих условий исключает произведение образуют категорию искусства и относят его к категории искусства. подделки. Если произведение не передает особенности чувства художника и потому неиндивидуален, если он непонятным образом выражен, или если оно не исходило из внутренней потребности автора в выражении — это не произведение искусства.Если все эти условия соблюдены, даже в самой малой степени, то работа, пусть даже и слабая, еще произведение искусства.

№38. Наличие в разной степени этих трех состояний — индивидуальность, ясность и искренность — решает достоинства произведения искусства как искусства, независимо от предмета. Все работы искусства занимают ранг заслуг в соответствии со степенью, в которой они выполнить первое, второе и третье из этих условий. У одного может преобладать индивидуальность передаваемого чувства; в другом — ясность выражения; в-третьих, искренность; пока четвертый может обладать искренностью и индивидуальностью, но ему недостает в ясности; в-пятых, индивидуальность и ясность, но меньшая искренность; и так далее, во всех возможных степенях и комбинациях.

#39. Таким образом искусство отделяется от того, что не является искусством, и таким образом есть качество искусства, определяемое искусством независимо от его предмета. материи, т. е. независимо от того, являются ли чувства, которые она передает, хорошо или плохо.

#40. Но как определить хорошее и плохое искусство с помощью референса? к его предмету?

---

ВОПРОСЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ

1. Толстой характеризует искусство с точки зрения отношения наблюдатель/воспринимающий как для художника, так и для других, кто воспринимает работа.Какова природа этих отношений?
2. Он считает, что искусство является важным условием жизни человека, поскольку он используется для передачи человеческих чувств или эмоций. Что есть примеры этого общения? Как именно это коммуникация работы, по Толстому? Что нужно для успешного общения эмоций через искусство?
3. Мы выражаем свои чувства и эмоции способами, отличными от искусство. Каковы примеры некоторых из этих других способов? Что необычного об общении через искусство?
4. Эта художественная коммуникация использует «внешние знаки», по Толстому (№11).Какие могут быть примеры этих «знаков». Чем «знаки», используемые художниками, отличаются от скажем, дорожные знаки или стрелки направления в общественном здании? Как происходит это «общение» с «внешними знаками» отличается от «выражения» с «внешними признаками»? (#12)
5. Искусство не в производстве «удовольствий», Толстой претензии. Используйте команду «найти» в браузере (или текстовом редакторе). программа) для поиска отрывков, где он говорит об «удовольствии».» Что он подразумевает под «удовольствием»? Является ли он последовательным в этих отрывках в его использовании слова «удовольствие»? Что значит он кажется таким враждебным к этому способу понимания искусства?
6. Толстой перечисляет несколько других предложений для понимания искусства что он отвергает. (#12) Кажется ли его предложение более убедительным чем те, которых он отвергает? Почему?
7. Толстой, кажется, принимает иерархию, в которой есть «искусство». быта и высшего искусства, проникнутого религиозным восприятием (№ 17-18).Это правдоподобное различие? Согласуется ли это с различия вы делаете? Объясняет ли это культурное значение искусства?
8. Толстой рассуждает о взглядах Платона на искусство (№19-23). Какие элементы с точки зрения Платона он считает себя? Согласен ли он с Платоном? на любой из его взглядов на искусство? С чем он не согласен?
9. Как Толстой предлагает различать «настоящее искусство» из «контрафактного искусства» (№24-28)? Это работоспособный контрольная работа? Какие проблемы вы видите в этом? Ты можешь думать о контрпримеры что бросит вызов его взгляду на то, как проводить это различие?
10. Толстой использует тест на заразительность не только как описательный мера того, что должно считаться искусством, но и стандартом для хорошее искусство (№ 28-32).Что он подразумевает под этим стандартом? Как Он предлагает нам применить этот тест для оценки искусства? Это полезно предложение по оценке качества искусства? Если вы не согласны с это предложение, как бы вы его оспорить?
11. Как функционирует «искренность» в теории Толстого? Воспользуйтесь командой «найти», чтобы рассмотреть все отрывки где он ссылается на «искренность». Это полезное предложение для понимания и оценки искусства? Можем ли мы когда-нибудь быть обманутыми об искренности художника? Как бы Толстой отреагировал на такое беспокойство по поводу обмана?
12. Толстой ценит то, что он называет «крестьянским искусством», потому что своей искренности (#35).Сравните рассуждения Толстого о «крестьянском искусство» с похвалой Клайва Белла менее двадцати лет позднее «примитивного искусства» ( арт , №16). Схожи ли в чем-то их рассуждения? Как это отличается? Как вы думаете, случайна ли их похвала такому искусству?

    ---

Эта страница была размещена в сети и поддерживается Джули Ван Кэмп, Профессор философии, Калифорния Государственный университет, Лонг-Бич.

Ваши комментарии, вопросы и предложения приветствуются: jvancamp@csulb.образование

Последнее обновление: 23 ноября 2006 г.

Эссе Иглтона

Эссе Иглтона Терри Иглтон

«Введение: что такое литература?»

Если существует такая вещь, как литературная теория, то она кажется очевидной что есть нечто, называемое литературой, теории которого она является. Мы Итак, можно начать с постановки вопроса: что такое литература? Там есть предпринимались различные попытки дать определение литературе.Вы можете определить его, например, как «воображаемое» письмо в смысле беллетристики — письмо, которое не буквально правда. Но даже самое краткое размышление о том, что люди обычно включать в рубрику литература предполагает, что этого делать не стоит. Английская литература семнадцатого века включает Шекспира, Вебстера, Марвелл и Милтон; но это также простирается до эссе Фрэнсиса Бэкона, проповеди Джона Донна, духовная автобиография Баньяна и все, что это писал сэр Томас Браун.Это может быть даже в крайнем случае чтобы охватить «Левиафана» Гоббса или «Историю восстания» Кларендона. Французская литература XVII века содержит, наряду с Комейлем и Расин, изречения Ларошфуко, траурные речи Босуэ, речи Буало трактат о поэзии, письма мадам де Севинье к дочери и философии Декарта и Паскаля. Английская литература девятнадцатого века обычно включает Лэмба (но не Бентама), Маколея (но не Маркса), Милля (но не Дарвин или Герберт Спенсер).

Различие между «фактом» и «вымыслом»; тогда вряд ли зашли очень далеко, не в последнюю очередь потому, что само различие часто вызывает сомнения. один. Утверждалось, например, что наше собственное противопоставление между «историческая» и «художественная» истина совершенно не применима к раннему исландскому языку. саги. l В Англии конца шестнадцатого и начала семнадцатого веков слово «роман», по-видимому, использовалось как в отношении реальных, так и вымышленных события и даже новостные сообщения вряд ли можно было считать достоверными.Романы и новостные сообщения не были ни явно фактическими, ни явно вымышленными: наши Острые различия между этими категориями просто не применялись. Гиббон, несомненно, думал, что пишет историческую правду, и так, возможно, поступали и авторы Бытия, но теперь они читаются как «факт». одними и «вымыслом» другими; Новый человек; определенно думал, что его теологический размышления были правдой, но теперь для многих читателей они являются «литературой». если «литература включает в себя много «фактического» письма, она также полностью исключает много фантастики.Комиксы о Супермене и романы Миллса и Буна — вымысел. но обычно не рассматривается как литература и, конечно, не Литература. Если литература является «творческим» или «образным» письмом, означает ли это, что история, философия и естествознание лишены творчества и воображения?

Возможно, нужен совсем другой подход. Возможно литература определяется не в зависимости от того, является ли оно вымышленным или «воображаемым», а потому, что он использует язык особым образом.По этой теории в литературе такое письмо, которое, по выражению русского критика Романа Джейкобсона, представляет собой «организованное насилие, совершенное в отношении обычных речь’. Литература преображает и обогащает обыденный язык, систематически отклоняется от повседневной речи. Если ты подойдешь ко мне в автобусе остановиться и пробормотать: «Ты все еще непревзойденная невеста тишины», тогда я мгновенно осознавая, что я нахожусь в присутствии литературного. Я знаю это, потому что фактура, ритм и резонанс ваших слов превышают их абстрактные возможное значение, или, как могли бы выразиться более технически лингвисты, есть диспропорция между означаемыми и означаемыми Твой язык обращает на себя внимание, выставляет напоказ свою материальную сущность, как утверждения например: «Разве вы не знаете, что водители бастуют?» не надо.

Это, в сущности, и было определение «литературного», выдвинутое русские формалисты, включавшие в свои ряды Виктора Ш2овского, Романа Якобсон, Осип Брик, Юрий Тынянов, Борис Эйхенбаум и Борис Томашевский. Формалисты появились в России еще до прихода большевиков в 1917 г. революции и процветали на протяжении 1920-х годов, пока они не были эффективно замолчал сталинизм. Боевая, полемическая группа критиков: они отвергли квази-мистические символистские доктрины, оказавшие влияние на литературу критика перед ними, и в практическом, научном духе переключили внимание к материальной реальности самого художественного текста.Критика должна диссоциировать отделить искусство от мистики и заняться тем, как на самом деле работали литературные тексты. Литература была не псевдорелигией, психологией или социологией, а особым организация языка. Она имела свои специфические законы, структуры и устройства, которые следовало изучать сами по себе, а не сводить к что-то другое. Литературное произведение не было ни проводником идей, ни отражением социальной реальности, ни воплощение какой-то трансцендентной истины.Это был материальным фактом, функционирование которого можно было анализировать скорее как одно мог осмотреть машину. Он был сделан из слов, а не из предметов или чувств, и было ошибкой видеть в этом выражение мысли автора. Пушкина «Евгений Онегин», как-то легкомысленно заметил Осип Брик, был бы написан даже если бы Пушкин не жил.

Формализм был по существу приложением лингвистики к изучению литературы; и поскольку лингвистика, о которой идет речь, была формальной вид, связанный со структурами языка, а не с тем, что можно даже сказать, что формалисты обошли анализ литературной «содержание» (где всегда можно соблазниться психологией или социологией) для изучения литературной формы.Далеко от того, чтобы рассматривать форму как выражение содержания, они поставили отношения с ног на голову: содержание было просто «мотивация» формы, повод или удобство для определенного вида формальных упражнений. Дон Кихот не «о» характере этого имени: характер — это всего лишь средство для скрепления различных видов повествовательная техника. Скотный двор для формалистов не был бы аллегорией сталинизма; напротив, сталинизм просто дал бы полезную возможность построения аллегории.Это была извращенная настойчивость что принесло формалистам их уничижительное имя от их противников; и хотя они не отрицали, что искусство имеет отношение к социальной действительности -действительно некоторые из них были тесно связаны с большевиками -они провокационно заявил, что это отношение не является делом критика.

Формалисты начали с того, что рассматривали литературное произведение как более или менее произвольным набором «приборов», и только позже стал видеть эти устройства как взаимосвязанные элементы или «функции» внутри общей текстовой система.«Приемы» включали звук, образы, ритм, синтаксис, метр, рифму, приемы повествования, фактически весь набор формальных литературных элементов; и что общего было у всех этих элементов, так это их «отчужденность»? или «остраняющий» эффект. Что характерно для литературного языка, что отличало его от других форм дискурса, заключалось в том, что он искажал обыденное язык различными способами. Под давлением литературных приемов обыденность язык был усилен, сжат, искривлен, телескопирован, вытянут, повернут на голову.Это был язык, «сделанный странным»; и из-за этого отчуждения, повседневный мир также внезапно сделался незнакомым. В рутинах повседневная речь, наше восприятие реальности и реакция на нее становятся несвежими, притупляется или, как сказали бы формалисты, «автоматизируется». Литература, автор принуждает нас к драматическому осознанию языка, освежает эти привычные реагирует и делает объекты более «заметными». Придется бороться с языком более напряжённым, застенчивым, чем обычно, мир который содержит этот язык, живо обновляется.Поэзия Джерарда Мэнли Хопкинс мог бы привести особенно наглядный пример этого. литературный дискурс «отчуждает или отчуждает обычную речь, но при этом, как ни парадоксально, приводит нас к более полному, более глубокому обладанию опытом. Большинство время, когда мы дышим воздухом, не осознавая этого: подобно языку, это та самая среда, в которой мы движемся. Но если вдруг воздух сгустится или инфицированы, мы вынуждены с новой бдительностью следить за своим дыханием, и следствием этого может быть усиленный опыт нашей телесной жизни, мы читаем нацарапанную записку от друга, не обращая особого внимания на его повествовательная структура; но если история обрывается и начинается снова, переключает постоянно переходит с одного уровня повествования на другой и откладывает свою кульминацию до держите нас в напряжении, мы по-новому осознаем, как он устроен в то же время, когда наше взаимодействие с ним может быть усилено.История, как утверждали бы формалисты, использует «препятствующие» или «замедляющие» устройства для удерживать наше внимание; и на литературном языке эти приемы обнажаются». Именно это побудило Виктора Шловского ехидно заметить Лоуренса. «Тристрам Шенди» Стерна, роман, который так сильно мешает собственной сюжетной линии что он почти не отрывается от земли, что это был «самый типичный роман в мировой литературе».

Таким образом, формалисты рассматривали литературный язык как набор отклонений от норма, род языкового насилия: литература есть особый вид язык, в отличие от «обычного» языка, который мы обычно используем.Но обнаружить отклонение означает быть в состоянии идентифицировать норму, от которой оно отклоняется. Хотя «обычный язык» — понятие, любимое некоторыми оксфордскими философов, в обычном языке оксфордских философов мало общий с обычным языком докеров Глазго. Язык как социальные группы используют для написания любовных писем обычно отличается от того, как они поговорите с местным викарием. Идея о том, что существует единственный «нормальный» язык, единая валюта, разделяемая поровну всеми членами общества, является иллюзией.Любой актуальный язык состоит из весьма сложного ряда дискурсов, дифференцированных по классу, региону, полу, статусу и так далее, что никак не может быть аккуратно объединены в единое, гомогенное языковое сообщество. Один норма человека может быть отклонением другого: «ginnel» для «переулка» может быть поэтический в Брайтоне, но обычный язык в Барнсли. Даже самые «прозаичные» текст пятнадцатого века может показаться нам сегодня «поэтическим» из-за его архаичность.Если бы мы наткнулись на изолированный клочок письма от какой-то давно исчезнувшей цивилизации, мы не могли сказать, было ли это «поэзии» или не только путем ее изучения, поскольку у нас может не быть доступа к к «обычным» дискурсам этого общества; и даже если дальнейшие исследования показать, что это было «отклонение», это еще не доказывает, что это было поэзия, поскольку не все языковые отклонения поэтичны. Сленг, например. Мы бы не смогли сказать, просто взглянув на него, что это не кусок «реалистической» литературы, без дополнительной информации о том, как она фактически функционировал как письменное произведение в рассматриваемом обществе.

Не то чтобы русские формалисты всего этого не осознавали. Они признал, что нормы и отклонения перемещаются из одной социальной или исторический контекст к другой — той «поэзии». в этом смысле зависит от того, где вы случайно стоите в это время. Дело в том, что часть языка «отчуждение» не гарантировало, что так было всегда и везде: оно было отчужденным только на определенном нормативном языковом фоне, и если бы это изменилось, то письмо могло бы перестать восприниматься как литературное.Если бы все употребляли в обычном разговор в пабе, такой язык может перестать быть поэтичным. Для Формалисты, иными словами, «литературность» была функцией дифференциального отношения между одним видом дискурса и другим; это не было вечностью данное имущество. Они стремились дать определение не «литературе», а «литературности». — специальные употребления языка, которые можно найти в «литературных» текстах, но также во многих местах за их пределами.Тот, кто верит, что «литература» может быть определено такими специальными употреблениями языка, приходится сталкиваться с тем фактом, что в Манчестере больше метафор, чем в Марвелле. Там есть никаких «литературных» приемов — метонимии, синекдохи, литоты, хиазма и т. д. — который не очень интенсивно используется в повседневном общении.

Тем не менее формалисты по-прежнему полагали, что «делать странным» было сущность лит. Просто они относили это использование языка, рассматривал его как контраст между одним типом речи и другой.Но что, если бы я услышал чье-то замечание за соседним столиком в пабе? — Ужасно волнистый почерк! Это «литературно» или «нелитературно»? язык? По сути, это «литературный» язык, потому что это происходит из романа Кнута Гамсуна «Голод». Но откуда я знаю, что это литературно? В конце концов, он не обращает особого внимания на себя как словесное представление. Один ответ на вопрос, откуда я знаю что это литературно, так это то, что оно взято из романа Вязать Гамсуна «Голод».Это часть текста, который я читал как «вымышленный», который объявляет о себе как «роман», который можно включить в университетскую программу литературы и скоро. Контекст говорит мне, что это литературно; но сам язык не имеет врожденных свойств или качеств, которые могли бы отличить его от других видов дискурса, и кто-то вполне мог бы сказать это в пабе без восхищаются их литературным мастерством. Думать о литературе как о Формалисты на самом деле считают всю литературу поэзией.Существенно, когда формалисты начали рассматривать прозу, они часто просто расширяли к этому виды техники, которую они использовали с поэзией. Но литература обычно судят о том, что он содержит много чего помимо поэзии, включая, например, реалистическое или натуралистическое письмо, которое не является лингвистически самосознательным или самовыражение любым ярким способом. Иногда люди называют писательство «нормальным». именно потому, что не привлекает к себе лишнего внимания: восхищаются его лаконичная простота или сдержанная трезвость.А как же шутки, футбол кричалки и лозунги, газетные заголовки, рекламные объявления, которые часто словесно яркой, но обычно не классифицируемой как литература?

Другая проблема со случаем «отчуждения» заключается в том, что письменности, которая при достаточной изобретательности не может быть прочитана как отчуждающая. Рассмотрим прозаическое, совершенно недвусмысленное утверждение, подобное тому, которое иногда в лондонском метро: «Собак нужно везти по эскалатору.’ Возможно, это не так однозначно, как кажется на первый взгляд: это значит, что вы должны нести собаку на эскалаторе? ты, вероятно, будешь запрещен доступ к эскалатору, если вы не можете найти какую-нибудь бродячую дворнягу, чтобы схватить ее в ваших руках на пути вверх? Многие кажущиеся простыми уведомления содержат таких двусмысленностей: «Не кладите себя в эту корзину», например, или Британский дорожный знак «Выход», прочитанный калифорнийцем. Но даже уходя Если оставить в стороне такие тревожные двусмысленности, совершенно очевидно, что подполье уведомление может быть прочитано как литература.Можно было позволить себя арестовать резкое минаторное стаккато первых тяжеловесных односложных слов; найти блуждающий разум, к тому времени, когда он достиг богатой аллюзивности «нес» — намеки на помощь хромым собакам по жизни; и, возможно, даже уловить в самой мелодии и интонации слова «эскалатор». имитация перекатывающегося вверх-вниз движения самой вещи. Это может может быть бесплодным занятием, но оно НЕ значительно более бесплодно чем заявлять, что слышал удары и выпады рапир в каком-то поэтическом описание дуэли, и, по крайней мере, имеет то преимущество, что предполагает, что «литература» может быть по крайней мере в такой же степени вопросом того, что люди делают с письмом. как то, что письмо делает с ними.

Но даже если бы кто-то прочитал уведомление таким образом, оно все равно быть вопросом чтения его как поэзии, которая является лишь частью того, что обычно включены в литературу. Поэтому давайте рассмотрим другой способ «ошибочного прочтения». знак, который мог бы продвинуть нас немного дальше этого. Представьте себе поздний вечер пьяный, согнувшийся над перилами эскалатора, который с трудом читает объявление внимание на несколько минут, а потом бормочет себе под нос: «Как грубо!» Что за ошибка здесь происходит? Что пьяный делает, на самом деле, воспринимает знак как некое утверждение общего, даже космического значения.Применяя определенные условности чтения к его словам, он отрывается от их непосредственного контекста и обобщает их за пределы их прагматических целью чего-то более широкого и, вероятно, более глубокого значения. Это, безусловно, кажется, одна операция, связанная с тем, что люди называют литературой. Когда поэт говорит нам, что его любовь подобна красной розе, мы знаем по сам факт, что он ставит это утверждение в метр, что мы не должны спросить, была ли у него на самом деле любовница, которая по какой-то странной причине казалась ему напоминать розу.Он рассказывает нам что-то о женщинах и любви в целом. Таким образом, можно сказать, что литература — это «непрагматический» дискурс: в отличие от учебников биологии и заметок молочнику, она не служит непосредственным практической цели, но следует понимать как относящуюся к общему состоянию дела. Иногда, хотя и не всегда, может использоваться своеобразный язык как бы для того, чтобы сделать этот факт очевидным, чтобы показать, что на карту поставлено способ говорить о женщине, а не о какой-то конкретной женщине в реальной жизни.Это сосредоточение на манере говорить, а не на реальности того, что о чем говорят, иногда это означает, что мы подразумеваем под литературой своего рода самореферентный язык, язык, который говорит о сам.

Однако и с этим способом определения литературы возникают проблемы. Во-первых, это, вероятно, стало бы неожиданностью для Джорджа Оруэлла. услышать, что его эссе следует читать так, как если бы темы, которые он обсуждал были менее важны, чем то, как он их обсуждал.Во многом, что классифицируется как литература, правдивость и практическая значимость сказанного считается важным для общего эффекта. Но даже если трактовать дискурс «непрагматически» является частью того, что подразумевается под литературой», то отсюда следует из этого «определения», что литература на самом деле не может быть «объективно» определенный. Это оставляет определение литературы на усмотрение того, как кто-то решит читать, а не к характеру написанного. Есть определенные виды написания стихов, пьес, романов, которые совершенно очевидно предназначены для быть «непрагматичными» в этом смысле, но это не гарантирует, что они на самом деле будет читаться таким образом.Я вполне мог бы прочитать рассказ Гиббона о Римскую империю не потому, что я настолько заблуждаюсь, что полагаю, что она достоверно информировать о Древнем Риме, но поскольку мне нравится книга Гиббона стиле прозы, или упиваться образами человеческой испорченности, каковы бы ни были их исторические источник. Но я мог бы прочитать стихотворение Роберта Бернса, потому что оно непонятно меня, как японского садовода, независимо от того, цвела ли красная роза или нет в Британии восемнадцатого века. Это, скажут, не чтение ‘как литература’; но читаю ли я эссе Оруэлла как литературу, только если Я обобщаю то, что он говорит о гражданской войне в Испании, до какого-то космического высказывания. о человеческой жизни? Верно, что многие произведения, изучаемые как литература в академических учреждениях были «сконструированы» так, чтобы их читали как литературу, но также верно, что многие из них не были.Письмо может начаться от жизни как истории или философии, а затем стали причислять к литературе; или она может начаться как литература, а затем стать ценной за ее археологические значение. Одни тексты рождаются литературными, другие достигают литературности, а некоторым навязана литературность. Разведение в этом отношении может рассчитывать на гораздо большее, чем рождение. Что важно, может быть не там, где вы пришли из но как люди относятся к вам. Если решат, что ты литература тогда кажется, что вы есть, независимо от того, кем вы себя считали.

В этом смысле можно думать о литературе не как о каком-то неотъемлемом качестве или набор качеств, проявляемых определенными видами письма на протяжении всего пути от от Беовульфа до Вирджинии Вулф, а не как ряд способов, которыми люди относятся друг к другу себя к письму. Было бы нелегко изолировать от всего, что по-разному называли «литературой», неким постоянным набором врожденных черт. На самом деле это было бы так же невозможно, как пытаться идентифицировать единственное отличительное черта, которая объединяет все игры.Нет «сущности» литературы что угодно. Любой фрагмент письма может быть прочитан «непрагматически», если это это то, что означает чтение текста как литературы, так же как любое письмо может быть читать «поэтически». Если я буду корпеть над расписанием поездов, чтобы не обнаружить железнодорожное сообщение, а стимулировать в себе общие размышления о скорость и сложность современного существования, то можно сказать, что я читаю это как литература. Джон М. Эллис утверждал, что термин «литература» действует похоже на слово «сорняк»: сорняки — это не отдельные виды растений, а просто любое растение, которое по той или иной причине делает садовник не хочу вокруг.3 Возможно, «литература» означает что-то вроде противоположного: любой вид письма, который по тем или иным причинам кто-то высоко ценит. Как могли бы сказать философы, «литература» и «сорняки» скорее функциональны. чем онтологические термины: они говорят нам о том, что мы делаем, а не о фиксированных быть из вещей. Они рассказывают нам о роли текста или чертополоха в социальный контекст, его отношения с окружающим миром и отличия от него, способы его поведения, цели, для которых он может быть использован, и человеческая практика сгруппировались вокруг него.«Литература» в этом смысле есть чисто формальная, пустая своего рода определение. Даже если мы утверждаем, что это непрагматичный подход языка, мы еще не подошли к «сущности» литературы, потому что то же самое относится и к другим языковым практикам, таким как шутки. В любом слючае, далеко не ясно, можем ли мы четко различать «практические» и «непрактичные» способы соотнесения себя с языком. Чтение романа для удовольствия, очевидно, отличается от чтения дорожного знака для информации, а как насчет того, чтобы почитать учебник по биологии, чтобы улучшить свой ум? В том, что «прагматическое» отношение к языку или нет? Во многих обществах «литература» выполнял весьма практические функции, такие как религиозные; отличительный резко между «практическим» и «непрактичным» может быть возможно только в такое общество, как наше, где литература перестала иметь много практического функционировать вообще.Мы можем предложить в качестве общего определения смысл «литературное», которое на самом деле исторически специфично.

Мы до сих пор не открыли тайну, почему Лэмб, Маколей и Милль — это литература, но вовсе не Бентам, Маркс и Дарвин. Возможно, простой ответ заключается в том, что первые три являются примерами «прекрасного письма», тогда как последние три таковыми не являются. Этот ответ имеет недостаток в том, что это в значительной степени не соответствует действительности, по крайней мере, на мой взгляд, но это имеет то преимущество, что предполагает, что в общем и целом люди называют «литературой» писать то, что они считают хорошим.Очевидное возражение против этого состоит в том, что если бы это было полной правдой, не было бы такого понятия, как «плохая литература». Я могу считать Лэмба и Маколея переоцененными, но это не обязательно означают, что я перестаю относиться к ним как к литературе. Вы можете рассмотреть Раймонда Чендлер «хороший в своем роде», но не совсем литература. С другой стороны, если бы Маколей был действительно плохим писателем, если бы он совсем не разбирался в грамматике и, казалось, интересовались только белыми мышами — тогда люди вполне могли бы никак не назовешь его творчество литературой, даже плохой литературой.Оценочные суждения определенно, кажется, имеет много общего с тем, что оценивается литературой а что нет — не обязательно в том смысле, что письмо должно быть «хорошим» быть литературным, но это должно быть таким, чтобы его считали прекрасным: это может быть низшим примером общепризнанного режима. Никто бы не удосужился сказать, что билет на автобус был примером плохой литературы, но кто-то вполне может сказать, что поэзия Эрнеста Доусона была. Срок «изящный почерк», или художественная литература, в этом смысле двусмыслен: он обозначает своего рода письмо, которое обычно высоко ценится, хотя и не обязательно принуждая вас к мнению, что какой-то конкретный экземпляр «хорош».

С этой оговоркой «предположение, что «литература» ценный вид письма является освещающим. Но у него есть один довольно разрушительный последствие. Это значит, что мы можем раз и навсегда отбросить иллюзию, что категория «литература» «объективна» в том смысле, что она вечно данный и неизменный. Если что-либо может быть литературой, и все, что считается неизменно и бесспорно литературой — Шекспир, например — может перестать быть литературой.Любая вера в то, что изучение литературы является изучением стабильного, хорошо определимого объекта, как энтомология является изучением насекомых, можно отказаться как от химеры. Некоторые виды художественной литературы являются литературой а некоторые нет; некоторая литература вымышленная, а некоторая нет; немного литературы словесно эгоистичен, а какая-то искусная риторика — не литература. Литература в смысле набора произведений гарантированной и неизменной ценности, отличающийся некоторыми общими неотъемлемыми свойствами, не существует.Когда С этого момента в этой книге я использую слова «литературный» и «литература». Я помещаю их под m невидимым перечеркивающим знаком, чтобы показать, что эти условия действительно не годятся, но лучших у нас пока нет.

Причина, по которой это следует из определения литературы как высоко ценное письмо о том, что это не стабильная сущность, заключается в том, что оценочные суждения заведомо изменчивы. «Времена меняются, ценности — нет», — гласит реклама. для ежедневной газеты, как
, хотя мы все еще верили в убийство немощных младенцев или психически больной на публичном шоу.Так же, как люди могут относиться к произведению как к философии. в одном веке и как литература в следующем, или наоборот, поэтому они могут изменить свое мнение о том, какие тексты они считают ценными. Они могут даже изменить свое мнение о звуках, которые они используют для суждения о том, что ценно, а что нет. Это, как я уже говорил, не обязательно означают, что они откажут в названии литературы произведению, которое они стали считать неполноценным: они все еще могут называть это литературой, имея в виду примерно то, что это относится к тому типу письма, который они обычно ценят.Но это означает, что так называемый «литературный канон», непререкаемый «большая традиция» «национальной литературы», должна быть признана конструкт, созданный конкретными людьми для определенных целей в определенное время. Нет такой вещи, как литературное произведение или традиция, которые ценен сам по себе, независимо от того, что кто-либо мог сказать или прийти сказать об этом. «Ценность» — переходный термин: он означает то, что ценится определенными людьми в определенных ситуациях, в соответствии с определенными критериями и в свете поставленных целей.Таким образом, вполне возможно, что, учитывая достаточно глубокую трансформацию нашей истории, мы можем в будущем произвести общество, которое вообще ничего не может извлечь из Шекспира. Его произведения могут показаться просто отчаянно чуждыми, полными стилей мысли и чувство, которое такое общество считало ограниченным или неуместным. В такой ситуации Шекспир был бы не более ценен, чем многие современные граффити. И хотя многие сочли бы такое социальное положение трагически обнищавшим, мне кажется догматическим не допускать возможности того, что возникают скорее из общего человеческого обогащения.Карл Маркс был обеспокоен вопрос о том, почему древнегреческое искусство сохраняло «вечное очарование», даже хотя социальные условия, породившие его, давно прошли; но как знаем ли мы, что он останется «вечно» очаровательным, поскольку история еще не закончился? Представим себе, что благодаря ловкому археологическому исследований мы узнали гораздо больше о том, что такое древнегреческая трагедия. на самом деле предназначенный для его первоначальной аудитории, признал, что эти проблемы были совершенно далеки от наших и снова стали читать пьесы в свет этого углубленного знания.Одним из результатов может быть то, что мы остановились наслаждаясь ими. Мы могли бы прийти, чтобы увидеть, что мы наслаждались тогда раньше потому что мы невольно читали их в свете наших собственных забот; как только это станет менее возможным, драма может вообще перестать говорить нам.

Тот факт, что мы всегда интерпретируем литературные в свете наших собственных забот — действительно, в каком-то смысле «наши собственные заботы» мы неспособны делать что-либо еще — может быть, это одна из причин, по которой определенные произведения литературы, кажется, сохраняют свою ценность на протяжении столетий.Это может быть, конечно, что мы по-прежнему разделяем многие заботы о работе сам; но я также могу быть тем, что люди на самом деле не ценили «та же самая» работа вообще, даже если они могут думать, что у них есть. «Наш Гомер не идентичен средневековому Гомеру, никакой «наш» Шекспир с у его современников; скорее это разные исторические периоды создали «другого Гомера и Шекспира для своих целей, и найденные в этих текстах элементы для оценки или обесценивания, впрочем, не обязательно те же самые.Иными словами, все литературные произведения «переписываются», если только бессознательно обществом, которое их читает; правда читать нечего произведения, которое не является также «переписыванием». Нет работы и нет текущей оценки его можно просто распространить на новые группы людей без изменений, возможно, почти неузнаваемо, в процессе; и это одна из причин, почему то, что считается литературой, — дело особенно нестабильное.

Я не имею в виду, что он нестабилен, потому что оценочные суждения «субъективны». .Согласно этой точке зрения, мир поделен между твердыми фактами «вне там», как Центральный вокзал, и произвольные оценочные суждения «здесь» например, любовь к бананам или ощущение, что тон стихотворения Йейтса отличается от защитное запугивание до мрачной упругой покорности. Факты общедоступны и импичмент, ценности частные и безвозмездные. Есть очевидная разница между изложением фактов, таких как «Этот собор был построен в 1612 году», и регистрируя оценочное суждение 1 как «Этот собор — великолепный образец архитектуры барокко.’ Но предположим, что я сделал первый вид заявление, в то время как Нин был заграничным гостем в Англии, и обнаружил, что это ее сильно озадачило. Почему, может она спросить, ты продолжаешь говорить мне даты основания всех этих зданий? Почему одержимость происхождение? В обществе, в котором я живу, она может уйти, мы вообще не ведем записей таких событий: вместо этого мы классифицируем наши здания в зависимости от того, они обращены на северо-запад или :h-восток. Что это могло бы сделать, так это продемонстрировать частью бессознательной системы оценочных суждений, которая лежит в основе моего собственные описательные высказывания.Такие оценочные суждения не обязательно такой же, как «Этот собор — великолепный образец архитектуры барокко», но тем не менее они являются оценочными суждениями, а не фактическими утверждениями. Я могу избежать их. Заявления о фактах — это, в конце концов, заявления, которые предполагает ряд сомнительных суждений: эти утверждения достойным, может быть, более достойным, чем некоторые другие, что я человек, имеющий право их делать и, возможно, способный гарантировать их правду, что вы из тех людей, с которыми стоит их делать, что что-то полезное будет достигнуто их изготовлением и так далее.Паб разговор вполне может передавать информацию, но то, что еще и громоздко в такой диалог является сильным элементом того, что лингвисты назвали бы «фатическим», интерес к самому акту общения. В чате с вами о погоде я также сигнализирую, что я считаю разговор с вами как ценный, что я считаю вас достойным собеседником, что я сам я не антисоциален и не собираюсь приступать к подробной критике ваш личный внешний вид.

В этом смысле совершенно бескорыстное заявление невозможно. Конечно, говорить о том, когда был построен собор, считается более бескорыстным. в нашей собственной культуре, чем высказывать мнение о ее архитектуре, но можно также представить ситуации, в которых предыдущее утверждение было бы более «нагруженный ценностью», чем последний. Возможно «барочный» и «великолепный» стали более или менее синонимами, тогда как только упрямый круп мы цепляемся за веру в то, что дата основания здания имеет большое значение, и мое заявление воспринимается как закодированный способ сигнализировать об этой пристрастности.Все наши описательные утверждения движутся по часто невидимой сети. ценностных категорий, да и без таких категорий у нас не было бы ничего говорить друг другу вообще. Это не просто так, как будто у нас есть что-то называется фактическим знанием, которое затем может быть искажено конкретными интересами и суждения, хотя это, конечно, возможно; это тоже без особых интересах, мы бы вообще ничего не знали, потому что мы не вижу смысла утруждать себя узнаванием чего-либо.Интересы конститутивны нашего знания, а не только предубеждения, которые подвергают его опасности. Утверждение, что знание должно быть «свободным от оценок» само по себе является оценочным суждением.

Вполне может быть, что пристрастие к бананам — это просто личное дело, хотя на самом деле это сомнительно. Тщательный анализ моих вкусов в еда, вероятно, покажет, насколько они важны для определенных формирующих переживания в раннем детстве, к моим отношениям с родителями, братьями и сестрами и ко многим другим культурным факторам, столь же социальным и «несубъективны», как железнодорожные станции.Тем более это относится к фундаментальному структура убеждений и интересов, в которой я родился как член определенного общества, например, убеждение, что я должен стараться держаться в хорошем здоровья, что различия половой роли коренятся в биологии человека или что люди важнее крокодилов. Мы можем не согласиться с то или иное, но мы можем сделать это только потому, что разделяем определенные «глубокие» пути видеть и оценивать то, что связано с нашей общественной жизнью, и которые нельзя было изменить, не преобразив ту жизнь.Никто не будет сильно наказать меня, если мне не нравится то или иное стихотворение Донна, но если я буду спорить что Донн вовсе не литература, то при определенных обстоятельствах я мог бы рисковать потерять работу. Я свободен голосовать за лейбористов или консерваторов, но если я попытаться действовать, полагая, что сам этот выбор просто маскирует более глубокую предубеждение — предубеждение, что смысл демократии сводится к крестик в избирательном бюллетене каждые несколько лет, а затем при определенных необычных обстоятельствах Я могу оказаться в тюрьме.

В значительной степени скрытая структура ценностей, которая информирует и лежит в основе наши фактические заявления являются частью того, что подразумевается под «идеологией». По «идеологии» Я имею в виду, грубо говоря, способы, которыми то, что мы говорим и во что верим, связано с структуру власти и властные отношения общества, в котором мы живем. Из этого следует из такого грубого определения идеологии, что не все наши основные суждения и категории можно назвать идеологическими. это глубоко укоренившееся в нас представление о том, что мы движемся вперед в будущее (по крайней мере одно другое общество видит себя движущимся назад в него), но хотя этот способ видения может быть в значительной степени связан со структурой власти нашего общества, оно не всегда и везде должно поступать так.Я не имею в виду. под «идеологией» просто глубоко укоренившиеся, часто бессознательные убеждения, которые люди держат; Я имею в виду, в частности, те формы чувства, оценки, восприятие и убеждение, которые имеют какое-то отношение к поддержанию воспроизводство социальной власти. Тот факт, что такие убеждения никоим образом означает, что просто частные причуды могут быть проиллюстрированы литературным примером.

В своем знаменитом исследовании «Практическая критика» (1929 г.) кембриджский критик Я.А. Ричардс стремился продемонстрировать, насколько причудливы и субъективны литературных оценочных суждений на самом деле можно было бы дать своим студентам набор стихов, без указания их названий и имен авторов, и просят оценить их. Итоговые решения, как известно, были сильно различались: проверенные временем поэты были занижены, а малоизвестные авторы отпраздновали. Однако, на мой взгляд, наиболее интересным аспектом этого проект, и совершенно невидимый для самого Ричардса, просто насколько тесный консенсус бессознательных оценок лежит в основе этих конкретных разногласия во мнениях.Чтение рассказов студентов Ричардса о литературных работы поражают привычки восприятия и интерпретации, которые они спонтанно делятся тем, какой, по их мнению, должна быть литература, какие предположения они привносят в стихотворение и какие исполнения, как они ожидают, они получат от него. В этом нет ничего удивительного: для всех участников этот эксперимент были, предположительно, молодыми, белыми, выше- или выше-средними класс, получившие частное образование англичане 1920-х годов, и как они отреагировали стихотворение зависело от гораздо большего, чем просто «литературные» факторы.Их критические ответы были глубоко переплетены с их более широкими предубеждениями. и убеждения. Это не вопрос порицания: нет критической реакции которая не так переплетена, и, таким образом, не существует такой вещи, как «чистая» литературная критика. суждение или интерпретация. Если кого и винить, так это И. А. Ричардса. себя, который, будучи молодым белым мужчиной из высшего среднего класса Кембриджского университета, был неспособный объективировать контекст интересов, которые он сам в значительной степени разделял, и, таким образом, не мог полностью признать, что локальные, «субъективные» различия оценочной работы в рамках особого, социально структурированного способа восприятия мир.