Скопин-Шуйский, Михаил Васильевич — Википедия

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Шуйский.

Князь Михаи́л Васи́льевич Скопи́н-Шу́йский (8 [18] ноября 1586 — 23 апреля [3 мая] 1610, Москва) — русский государственный и военный деятель Смутного времени, национальный герой времён польско-литовской интервенции, организовавший освободительный поход на Москву, осаждённую войсками Лжедмитрия II.

Ранние годы[править | править код]

Сведения о детстве и юности Михаила Скопина-Шуйского скудны. Он был сыном крупного военного и административного деятеля эпохи Ивана Грозного боярина князя Василия Фёдоровича Скопина-Шуйского и княгини Елены Петровны, урождённой Татевой. Предполагают, что свою юность он провёл в Кохомской волости, на берегах Уводи^[1]. Рано потерявшему отца юному Скопину-Шуйскому стал покровительствовать четвероюродный дядя, боярин Василий Иванович Шуйский, будущий царь. В 1604 году Скопин-Шуйский стал стольником при царе Борисе Годунове, в 1605 году уже при Лжедмитрии I ему был пожалован чин «великого мечника». Выполняя поручение Лжедмитрия, сопровождал Марию Нагую, признавшую Лжедмитрия I за своего сына.

Восстание Болотникова[править | править код]

В 1606 году с приходом к царскому престолу Василия Ивановича Шуйского (Василия IV), Михаил Васильевич Скопин-Шуйский назначен воеводой. Активно участвовал в подавлении восстания Ивана Болотникова. Сначала отряд под его командованием остановил войско Болотникова на реке Пахре, заставив последнего идти на Москву более длинной дорогой, что обеспечило городу и царским войскам дополнительное время для подготовки обороны. Во время осады Москвы Скопин-Шуйский руководил активными военными действиями за пределами крепостных стен. В ходе генерального сражения под Москвой в начале декабря 1606 года Скопин-Шуйский со своим полком наступал «от Серпуховских ворот» и «воров побили и живых многих поймали». Сам Иван Болотников бежал с остатками своей армии в Калугу. В осаде Калуги Скопин-Шуйский также принимал деятельное участие, руководив «особым полком под другую сторону Калуги».

Своими успешными действиями и незаурядным умом 22-летний воевода снискал себе большое всеобщее уважение и был поставлен во главе передового войска, направляющегося к Туле. Именно туда отступил из Калуги Иван Болотников. В июне 1607 года на речке Вороньей близ Тулы произошло крупное сражение. Болотниковцам, умело использовавшим топкость местности и деревянные засеки, довольно долго удавалось сдерживать натиск дворянской конницы и лишь стрелецкие отряды смогли наконец оттеснить их за городские стены. Как отмечает военный историк Вадим Каргалов, этот опыт повлиял на Скопина-Шуйского, который впоследствии стал широко использовать деревянные укрепления-острожки против панцирной польской конницы^[2]. После прибытия всего войска во главе с Василием Шуйским Михаил Скопин-Шуйский участвовал в затяжной 4-месячной осаде Тулы, пока город не пал.

Борьба против польско-литовских интервентов и Лжедмитрия II[править | править код]

В Москве Скопин-Шуйский был пожалован боярским чином, что для столь молодого человека (воеводе было всего 22 года) было крайней редкостью.

Тем временем в двухдневной битве под Болховом от войск Лжедмитрия II потерпел сокрушительное поражение брат царя Дмитрий Шуйский. Василий Шуйский выслал войско во главе со Скопиным-Шуйским по Калужской дороге, дав ему точные указания, где встретить интервентов. Однако это решение было принято без предварительной разведки и оказалось неверным. Перейдя Оку, Скопин-Шуйский, организовав дальнюю разведку, выяснил, что самозванец движется на Москву иной, более северной дорогой. Поспешить наперерез и ударить по войску Лжедмитрия II с фланга или тыла помешала «шатость» в войске, часть которого не проявляла желания сражаться за «боярского царя». Скопину-Шуйскому удалось справиться с основными заговорщиками Иваном Катырёвым-Ростовским, Юрием Трубецким и Иваном Троекуровым, арестовать их и отправить под стражей в Москву. Однако время было упущено, и войску самозванца, состоявшему главным образом из польско-литовских и запорожских отрядов, удалось в начале июня 1608 года подступить к Москве и осадить её с северо-западной стороны (Тушинский лагерь).

Скопин-Шуйский встречает шведского фельдмаршала Делагарди близ Новгорода

Вернувшийся в Москву Скопин-Шуйский принял участие в обороне города, но вскоре на него была возложена миссия возглавить посольство для начала переговоров о союзе со шведским королём Карлом IX. В обмен на шведскую помощь Василий Шуйский готов был отказаться от прав на Ливонию и уступить Корелу с уездом. Также молодой воевода должен был собрать войско на Русском Севере. С отрядом из 150 всадников Скопин-Шуйский отправился из Москвы на север, искусно лавируя между отрядами интервентов и «тушинских воров», которые разошлись по стране, подчиняя «царю Дмитрию» уезд за уездом.

Тем временем в северо-западных городах, куда проникали вести о щедрых обещаниях самозванца, также началась шатость. Царю изменили Псков и Ивангород, началось брожение в Новгороде. Новгородский воевода Михаил Татищев, принявший Скопина-Шуйского, ввиду опасного положения в городе поспешил выехать с московским посольством навстречу шведам. Под Орешком Скопин-Шуйский встретил шведское войско во главе с Якобом Делагарди.

Тем временем в Новгороде победила партия сторонников царя Шуйского, и новгородские послы торжественно пригласили Скопина-Шуйского со шведами назад в город. В последующие месяцы Скопину-Шуйскому быстро удалось стать признанным вождём Русского Севера, и под его командование стали стекаться ратные люди. В Тушине быстро оценили опасность, исходящую от Скопина-Шуйского, и отправили против него большой отряд пана Керножицкого. Однако новгородцы не подвели Скопина-Шуйского и обороняли город, а подкрепления из Тихвина и онежских погостов заставили Керножицкого отступить.

В мае 1609 года во главе со сформированной русской армией и сопровождаемый шведами Скопин-Шуйский выступил к Москве. К этому времени в народе созрел гнев на польско-литовских интервентов, грабивших занятые ими территории и заставлявших «царика» (как они называли Лжедмитрия II) раздавать им города во владение. Многие города восстали и c боями отложились от Лжедмитрия II, а под знамёна Скопина-Шуйского стекалось всё больше негодующего народа

[2]. Большой отряд направил в подкрепление Скопину-Шуйскому воевода Смоленска Михаил Шеин.

Освободительный поход Скопина-Шуйского начался со взятия Старой Руссы, из которой без боя отступил Керножицкий. Затем польско-литовские интервенты были разбиты под Торопцем и понесли тяжёлые потери в битве под Торжком. После этого русско-шведская армия под предводительством Скопина-Шуйского, насчитывающая уже 18 тысяч ратников^[2], подступила к Твери. В битве под Тверью в результате предпринятого юным полководцем обманного манёвра был наголову разбит польский воевода Зборовский. Хорошо укреплённый город взять сходу не удалось, однако остававшийся в нём гарнизон не представлял опасности для дальнейшего похода. Тем временем в полках Делагарди вспыхнули разногласия и недовольство. Его разношёрстное наёмное воинство отказывалось продолжать поход на Москву, требуя наперекор друг другу то отдыха, то штурма Твери и добычи, то внеочередной выплаты жалования. Сам Делагарди не пылал желанием продолжать поход на Москву, а предпочитал ограничиться обороной Новгородской земли.

В этих условиях у Скопина-Шуйского созрело убеждение, что выиграть войну при помощи шаткого иноземного воинства невозможно, и он принял трудное решение отделиться от Делагарди. Взяв с собой лишь одну тысячу шведов под предводительством Кристера Сомме, согласных воевать дальше, Скопин-Шуйский двинулся на город Калязин. Часть войск Делагарди покинула Русское государство, но сам он тем временем оставался в его пределах (поскольку всё ещё не была осуществлена передача Корелы), не пропуская поляков по новгородской дороге на север. Скопина-Шуйского устраивало такое положение, пока он по шведскому образцу формировал русскую «стройную рать», способную наподобие шведам отражать натиск польских гусар в поле. В коннице у Сапеги всё ещё был подавляющий перевес

[2].

Скопа, попирающая польско-литовские знамёна — памятник Скопину-Шуйскому в Калязине (2009)

Став под Калязином, Скопин-Шуйский разослал гонцов по всем соседним городам, призывая прислать ему дополнительные отряды, а также денежные средства. Одновременно он послал за благословением к Ростовскому чудотворцу Иринарху. Иринарх благословил его просфорой, крестом и наказал: «Дерзай, и Бог поможет тебе!» ^[3]. В лагерь Скопина-Шуйского пришли полки из Костромы и Ярославля, а из окрестных земель начало стекаться крестьянское ополчение. Кристер Сомме активно обучал их ратному ремеслу и строевым порядкам западного образца. К августу у Скопина-Шуйского было уже 20 тысяч воинов. Забеспокоившиеся интервенты срочно начали стягивать войска для противостояния дальнейшему продвижению Скопина-Шуйского. 12-тысячный отряд Яна Сапеги оставил осаду Троице-Сергиевой лавры и пошёл на соединение со Зборовским, выступившим из Тушина с запорожскими и донскими казаками. Численность этого объединённого войска не уступала тому, которое собрал Скопин-Шуйский. В середине августа интервенты подошли к Калязину, где Скопину-Шуйскому удалось компенсировать нехватку конных войск заранее подготовленными укреплениями и правильно выбранной оборонительной тактикой. Вблизи Троицкого Макарьева монастыря началась Калязинская битва. Атака польско-литовских и казацких войск остановилась при столкновении с русскими полевыми укреплениями, попав при этом под плотный пищальный огонь. Попытка сменить тактику и прорваться в лагерь Скопина-Шуйского в результате неожиданного ночного удара пехоты со стороны реки Жабни была предвидена Скопиным-Шуйским. Русские отряды встретили нападающих и в результате семичасовой сечи обратили в бегство. Сапега отступил от Калязина к Москве. Подготовленная и организованная Скопиным-Шуйским по западному образцу русская армия самостоятельно одержала блестящую победу над интервентами. Весьма эффективными оказались многочисленные деревянные острожки, построенные по указу Скопина-Шуйского и упомянутые в дневниках гетмана Станислава Жолкевского.

На денежные средства, присланные монастырями и купцами, Скопин-Шуйский вновь привлёк к своему войску наёмников Делагарди, не желая оставлять их без контроля у себя в тылу. Русская армия двинулась на восток и взяла Переславль-Залесский, после которого удалось взять также и Александровскую слободу. Таким образом, от Троице-Сергиевой лавры, под которой всё ещё стояли основные силы Сапеги, был отрезан Лисовский, стоявший в Ростове. В Александровской слободе к Скопину-Шуйскому присоединилось войско Фёдора Шереметева.

Князь Скопин-Шуйский разрывает грамоту послов Ляпунова о призвании на царство. Гравюра XIX века

Сапега, державший в кольце Троице-Сергиеву лавру, видел в армии Скопина-Шуйского угрозу своему положению и начал готовиться к походу на Александровскую слободу. Чтобы сковать как можно больше его войск, Скопин послал под Троице-Сергиеву лавру несколько летучих ратей, которые то и дело нападали с разных сторон на его войско и грозили разрывами его осадного кольца. Отправившись навстречу Скопину-Шуйскому, Сапеге пришлось оставить под монастырём больше войск. К Сапеге присоединились две тысячи гусар Романа Ружинского из Тушина, а также конница пана Стравинского из Суздаля. В конце октября 1609 года Сапега явился под Александровскую слободу с 10-тысячной конницей и таким же количеством пехоты. Здесь произошла битва на Каринском поле. Сапеге удалось опрокинуть передовые сотни русской конницы, однако на этом его успехи закончились. Приготовленные Скопиным-Шуйским надолбы и рогатки остановили гусар, которые сразу же попали под убийственный огонь русских стрельцов. Вслед отходившим кидались конные дворяне и дети боярские, рубя запоздавших и возвращаясь под защиту укреплений. По такому же сценарию прошли ещё несколько нападений Сапеги, который в итоге велел трубить отступление и возвратился под стены Троице-Сергиевой лавры. Победа Скопина-Шуйского под Александровом вызвала ликование в Москве и ещё выше подняла его авторитет. Многие начали открыто называть молодого полководца царём, а рязанский воевода Прокопий Ляпунов прислал к Скопину-Шуйскому посольство с грамотой, в которой просил его взойти на престол вместо ненавистного Василия Шуйского. Скопин-Шуйский не стал изменять своему дяде и демонстративно разорвал грамоту, сохранив молчание об этом инциденте

[4].

Отдельные полки Скопина-Шуйского заняли сёла на подступах к Троице-Сергиевой лавре, заставив Сапегу чрезвычайно нервничать. Не выдержав, он послал отряды шляхтичей Ружинского, Микулинского и Стравинского атаковать полк Семёна Головина в селе Ботово, который в условиях наступающей зимы без труда отбил их, укрепившись в остроге, с большими потерями для нападавших. Та же самая участь постигла пана Загорского. Тем временем Скопин-Шуйский благодаря новым подкреплениям из Ярославля и Костромы довёл численность своих войск до 30 тысяч. Однако идти на Сапегу и Лжедмитрия II он не мог, пока в его тылу оставались занятые интервентами Суздаль и Ростов.

Тем временем король Сигизмунд III уже официально объявил России войну, начав открытую интервенцию. Смоленскому воеводе Шеину удалось перехватить и передать в Москву сведения о том, что поляки намеревались посадить на московский трон уже не Лжедмитрия II, а королевича Владислава. В Тушинском лагере начался раздор, связанный с вопросом выплаты жалования и долгов и доходивший до вооружённых столкновений. Удерживаемый практически под арестом Лжедмитрий II в крестьянской одежде бежал в Калугу, за ним последовали и казаки. Стоящий под Троице-Сергиевым монастырём Сапега в январе 1610 года с большими потерями отразил нападение сравнительно небольших отрядов воевод Григория Валуева и Давыда Жеребцова, а когда подошло основное войско Скопина-Шуйского, без боя снял осаду и отступил в Дмитров.

Готовясь к заключительной части и цели своего освободительного похода — деблокаде Москвы, Скопин-Шуйский в условиях холодной и снежной зимы сформировал летучие отряды лыжников численностью до 4 тысяч человек, которые по манёвренности превосходили даже конницу. Они первыми подошли к Дмитрову и разгромили сильную сторожевую заставу Сапеги. 20 февраля состоялась битва под Дмитровом — войско Скопина-Шуйского напало на казаков Сапеги в дмитровском посаде и перебило их почти до одного. Высланные на помощь казакам польские роты не подоспели и сами вне городских стен понесли крупные потери. Таким образом, Сапега лишился большей части своего войска и оставался в городе с незначительным гарнизоном. Скопин-Шуйский блокировал его в Дмитрове, а сам освободил Можайск, после чего вернулся в Сергиев Посад. Тушинский лагерь оказался почти в окружении и лишь юго-западное направление оставалось для него открытым, как бы приглашая к отходу. Вскоре лагерь, из которого уже бежали Лжедмитрий II и Марина Мнишек, распался. Его обитатели потянулись в войско Сигизмунда III, осадившее Смоленск.

Прибытие в Москву и смерть[править | править код]

У тово-та князя Воротынскова
Как будет и почестной стол,
Тута было много князей и бояр и званых гостей.
<…>
Сильны хвастает силою,
Богатой хвастает богатеством,
Скопин-князь Михайла Васильевич
А и не пил он зелена вина,
Только одно пиво пил и сладкой мед,
Не с большева хмелю он похвастается:
«А вы, глупой народ, неразумныя!
А все вы похваляетесь безделицей,
Я, Скопин Михайла Васильевич,
Могу, князь, похвалитися,
Что очистел царство Московское
И велико государство Рос(с)и(й)ское,
Еще ли мне славу поют до́ веку
От старова до малова,
А от малова до веку моего».
А и тут боярам за беду стало,
В тот час оне дело сделали:
Поддернули зелья лютова,
Подсыпали в стокан, в меды сладкия,
Подавали куме ево крестовыя,
Малютиной дочи Скурлатовой.
Она знавши, кума ево крестовая,
Подносила стокан меду сладкова
Скопину-князю Михайлу Васильевичу.

12 марта 1610 года полки Скопина-Шуйского торжественно вступили в разблокированную Москву. В Повести о победах Московского государства пишется: «И была в Москве радость великая, и начали во всех церквах в колокола звонить и молитвы Богу воссылать, и все радости великой преисполнились. Люди же города Москвы все хвалили мудрый добрый разум, и благодеяния, и храбрость Михайла Васильевича Скопина-Шуйского».

Царь Василий Шуйский принял своего племянника и других воевод с большими почестями и одарил ценными подарками. Однако рост популярности Скопина-Шуйского в условиях Смуты и нестабильности власти вызвал у царя и бояр зависть и опасение. В народе многие хотели видеть на царском троне именно энергичного Скопина-Шуйского, а не ненавистного Василия Шуйского, тем более что род Скопиных-Шуйских был более старшей ветвью Рюриковичей. Особенно недоброжелательным к Скопину-Шуйскому был наследник престола — бездарный брат царя Дмитрий Иванович Шуйский, проигравший все сражения против мятежников. Скопин-Шуйский готовился к началу весны выступить из Москвы на помощь осаждённому Смоленску. Делагарди, подозревая неладное, советовал Скопину-Шуйскому поскорее это сделать, чтобы быть в окружении своего войска в большей безопасности. Однако предотвратить смерть Скопина-Шуйского не удалось.

Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский на пиру у князя Воротынского

Молодой полководец был приглашён на пир по случаю крестин сына князя Ивана Михайловича Воротынского, который попросил Скопина-Шуйского стать для младенца крёстным отцом. Крёстной матерью стала жена князя Дмитрия Шуйского Екатерина (дочь опричника Малюты Скуратова). Из её рук Скопин-Шуйский принял на пиру чашу с вином. Выпив его, Скопин-Шуйский внезапно почувствовал себя плохо, из носа хлынула кровь^[5]. Слуги поспешно унесли его домой, где он после двухнедельных мучений скончался. Весть о смерти молодого героя-освободителя Москвы повергла горожан в шок. «Чёрные люди» при первых известиях о смерти полководца бросились громить дом князя Дмитрия Ивановича Шуйского, и лишь царские войска сумели предотвратить расправу. Многие современники и летописцы прямо обвиняли в смерти Василия Шуйского и «Скуратовну». Так описал кончину Скопина-Шуйского иноземец Мартин Бер, находившийся в Москве:

Храбрый же Скопин, спасший Россию, получил от Василия Шуйского в награду — яд. Царь приказал его отравить, досадуя, что московитяне уважали Скопина за ум и мужество более, чем его самого. Вся Москва погрузилась в печаль, узнав о кончине великого мужа^[2].

Другое описание смерти Скопина-Шуйского^{[6][неавторитетный источник?]}:

В народе пошли вполне оправданные толки о том, что молодой князь Михаил, ежели судить по справедливости и заслугам, — лучший из возможных преемник царя Василия. Сам Василий к этим слухам относился довольно равнодушно (поскольку был бездетным), но его брат Дмитрий считал преемником царя как раз себя — и потому клеветал Василию на племянника, как только мог.

23 апреля 1610 г. на пиру у князя Воротынского жена Дмитрия Марья (кстати, дочь Малюты Скуратова) преподнесла Скопину-Шуйскому почётную чашу. Уже через несколько минут князь Михаил почувствовал себя плохо, пошла носом кровь (как у Бориса Годунова!), его увезли домой… С постели он уже не встал, не помогли ни царские лекари, ни срочно доставленные Делагарди немецкие врачи. Через две недели молодой князь умер. Толпа москвичей тут же бросилась разносить дом Дмитрия Шуйского — и, если бы не прискакали посланные царём ратники, несомненно, добилась бы своего.

Мало кто из историков сомневается, что князь Михаил был отравлен своими дядьями. Современники событий другой версии и не хотели принимать. Навыки Шуйского в обращении с ядами общеизвестны — подсылал отравителей и к Лжедмитрию II, и к Болотникову (вполне возможно, что и Годунова отравил он). Таким образом, братья Шуйские своими руками уничтожили человека, который мог спасти их династию. Прокопий Ляпунов, человек, без сомнения, осведомлённый, в глаза обвинил всех трёх братьев в отравлении князя Михаила — и ушёл к Лжедмитрию II…

Царь Василий Шуйский сделал всё, чтобы отвести от себя подозрения. При захоронении полководца с почестями в Архангельском соборе Московского Кремля он громко рыдал над его роскошной гробницей, расположенной вблизи царских гробниц. Тем не менее, отвести от себя подозрения не удалось. Поход на помощь Смоленску возглавил бездарный брат царя Дмитрий Иванович, который разгромно проиграл Клушинскую битву. Поляки вошли в Москву и взяли династию Шуйских в плен.

Около 1607 года женился на Александре Васильевне Головиной, дочери окольничего Василия Петровича Головина. После смерти мужа она стала насельницей Покровского монастыря под именем инокиня Анастасия вместе со своей свекровью княгиней Еленой Петровной (1570—1613), принявшей имя инокиня Анисья.

• сын Василий (умер, вероятно, младенцем).

Ино что у нас в Москве учинилося:
с полуночи у нас в колокол звонили.
А росплачютца гости москвичи:
«А тепере наши головы загибли,
Что не стало у нас воеводы,
Васильевича князя Михаила!»

А сьезжалися князи-бояря супротиво к нимъ,
Мъстисловской князь, Воротынской,
и межу собою оне слово говорили;
а говорили слово, усмехнулися:
«Высоко сокол поднялся
и о сыру матеру землю ушибся!»

Долгое время память о Скопине-Шуйском в России почти отсутствовала, не считая некоторых народных песен на Русском Севере. Лишь в течение XIX века историки начали постепенно вспоминать о нём и знакомить общество с его личностью. По-видимому, одной из причин забвения были затмившие его деятельность последующие события Смуты. Современный историк Ярослав Леонтьев, исследовавший проблему забвения Скопина-Шуйского, высказал также предположение, что причиной этого могла стать неблаговидная роль патриарха Филарета, сотрудничавшего с самозванцем, и вытекающее из этого нежелание его и его сына Михаила Романова возводить впоследствии борца с Лжедмитрием II на пьедестал героя^[7][8].

Леонтьев отмечает, что популярность Скопина-Шуйского на протяжении XIX века постепенно росла. В 1835 году русский драматург Нестор Кукольник написал драму «Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский», пользовавшуюся успехом у современников. Позже ещё одну драму о Скопине-Шуйском опубликовала писательница Олимпиада Шишкина. Бронзовая фигура молодого князя была помещена в соседстве с другими выдающимися людьми Отечества в скульптурной композиции памятника Тысячелетия России в Великом Новгороде работы Михаила Микешина. Скопин-Шуйский упоминался в произведениях Александра Островского и Алексея Хомякова. По словам исследователя, к началу XX века известность и популярность Скопина-Шуйского достигла того уровня, который позволял предположить, что вскоре в его честь появятся памятники и названия улиц^[8].

С приходом к власти большевиков историк отмечает «второе забвение» князя Скопина-Шуйского, указывая в качестве причины симпатии большевиков и лично Сталина к историческим бунтарям, в том числе Ивану Болотникову, против которого воевал Скопин-Шуйский^[8]. Таким образом, до недавнего времени фигура Скопина-Шуйского оставалась на обочине историографии, а память ему, за исключением небольшого изображения на композиции «Тысячелетие России», практически нигде не была увековечена. Лишь сегодня, по словам Леонтьева, наблюдается медленная вторая реабилитация юного полководца. Недавно появились следующие памятники в его честь:

• В Калязине, скульптор о. Евгений Антонов.
• В посёлке городского типа Борисоглебский (Ярославская область) 4 октября 2007 года М. В. Скопину-Шуйскому был открыт памятник работы Народного художника России Владимира Суровцева^[9].
• В г. Кохме Ивановского района Ивановской области.
• В селе Городне на Волге под Тверью.

Празднование в 2009 году 400-летия освободительного похода Скопина-Шуйского ознаменовалось установлением памятных досок, стел, мемориальных камней и поклонных крестов в подмосковном Дмитрове, под Ярославлем, близ Торопца и Торжка, в историческом центре Кашина.

Скопин-Шуйский Михаил Васильевич — биография

Князь, боярин (1607) русский военачальник и государственный деятель.

Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский родился 8 (18) ноября 1586 года в семье боярина князя Василия Федоровича Скопина-Шуйского (не позднее 1557 -1595).

Князь М. В. Скопин-Шуйский получил домашнее образование и был зачислен на придворную службу. В 1604 году он стал стольником при царе Борисе Годунове. В 1605 году Лжедмитрий I пожаловал ему чин «великого мечника». Выполняя поручение самозванца, М. В. Скопин-Шуйский сопровождал из угличского Богоявленского монастыря в Москву мать царевича Дмитрия Ивановича инокиню Марфу (Марию Федоровну Нагую), признавшую Лжедмитрия I за своего сына.

В 1606 году с приходом к власти своего родственника царя Василия IV Шуйского князь М. В. Скопин-Шуйский был назначен воеводой. Он активно участвовал в подавлении восстания И. И. Болотникова, разбил войско под Москвой (у деревни Котлы), но под Калугой потерпел поражение. М. В. Скопин-Шуйский был одним из руководителей царского войска, осаждавшего в 1607 году И. И. Болотникова в Туле. За участие в походе получил чин боярина.

В 1608 году М. В. Скопин-Шуйский вел в Новгороде переговоры со шведскими представителями о военной помощи против Лжедмитрия II, осадившего Москву. В апреле 1609 года в Выборге князь скрепил своей подписью подтвердительные грамоты на русско-шведский договор о союзе и военной помощи и секретную запись к нему.

В мае 1609 года во главе русских войск и вспомогательного шведского корпуса графа Я. П. Делагарди М. В. Скопин-Шуйский выступил к Москве, разбив под Торжком, Тверью и Дмитровом войска сторонников Лжедмитрия II. Освободив поволжские города, князь в январе 1610 года снял осаду Троице-Сергиевой лавры, деблокировал Москву и в марте 1610 года торжественно вступил в столицу.

Группировка рязанских дворян, во главе которой стояли братья Прокопий и Захар Ляпуновы, выступила за замену на царском троне Василия IV Шуйского молодым, энергичным и удачливым полководцем М. В. Скопиным-Шуйским. Рост популярности князя в условиях смуты и нестабильности власти вызвал у царя и его родственников зависть и опасения, которые еще больше усугубились после торжественной встречи, устроенной москвичами молодому полководцу.

На пиру по случаю крестин сына князя И. М. Воротынского М. В. Скопину-Шуйскому внезапно стало плохо. После двухнедельной болезни он скончался в Москве 23 апреля (3 мая) 1610 года. М. В. Скопин-Шуйский был похоронен с царскими почестями в Архангельском соборе Московского Кремля.

Молва обвиняла в отравлении М. В. Скопина-Шуйского Екатерину Скуратову-Шуйскую – жену Дмитрия, брата царя Василия IV Шуйского. Подозрительная смерть молодого и популярного в народе князя способствовала дальнейшему подрыву авторитета правительства Шуйских.

Биография Скопина-Шуйского — История и этнология. Факты. События. Вымысел. — LiveJournal

Биография Скопина-Шуйского — История и этнология. Факты. События. Вымысел. — LiveJournal ?

Биография Скопина-Шуйского

bolivar_s wrote in hist_etnol

December 18th, 2017

Биография Скопина-Шуйского

Михаил Васильевич Скопин-Шуйский (рожд. 8 (18) ноября 1586 г. — смерть 23 апреля (3 мая) 1610 г.) Князь-воевода, государственный и военный деятель Смутного времени, названный в истории «Русским Гектором», разорвавший блокадное кольцо тушинцев вокруг Москвы. Участник подавления восстания И.И.Болотникова. Был претендентом на царский трон, по некоторым данным его отравили на пиру. Имел огромную популярностью в Москве.
Происхождение. Ранние годы
Сведений о ранних годах Михаила мало. Происходил из знатного рода суздальско-нижегородских князей. Он был сын крупного военного и административного деятеля времен Ивана Грозного боярина князя Василия Федоровича Скопина-Шуйского и княгини Елены Петровны. Рано лишившись отца Михаилу начал покровительствовать четвероюродный дядя, будущий царь Василий Шуйский.
Он получил домашнее образование и был зачислен на придворную службу. Царскую службу начал стольником. Пришедший к власти самозванец Дмитрий 1 (он же Лжедмитрий 1, «вор Гришка», Григорий Отрепьев) приблизил к себе юношу из знатного рода, дал ему чин боярина и почетное звание «великого мечника». Михаил не принимал участия в боярском заговоре против Лжедмитрия 1.
Восстание Ивана Болотникова
Воеводой племянник царя Василия Шуйского стал когда началась Крестьянская война, которая еще известна как восстание Болотникова. Боевое крещение получил 23 сентября 1606 г., когда войска царских братьев князей Дмитрия и Ивана Шуйских сразились с повстанцами под Калугой. Та битва не смогла остановить Болотникова, который шел на Москву, куда отступило царское войско.
Когда восставшие подступили к Москве, князя Михаила Скопина-Шуйского назначили воеводой «на вылазке». Во главе поместной дворянской конницы он от Данилова монастыря нанес по мятежникам сильный удар у деревни Котлы и вынудил их отступить.
Потом был бой у села Коломенского, где повстанцы соорудили «Коломенский острог». Боярин Скопин-Шуйский велел поджечь его калеными ядрами: бунтовщики бежали из горящего укрепления прямо под сабли дворянской конницы. Восставшим крестьянам и холопам в том сражении пощады не было. Разбитая армия мятежников частью отступила к Туле, укрывшись за ее крепостными стенами, а частью – к Калуге.
Под Калугу, в которой укрылся сам Иван Болотников, был отправлен царский «особый полк», то есть целое войско. Одним из его воевод был князь Скопин-Шуйский, командовавший и нарядом (артиллерией). Но Болотников смог «переиграть» царских воевод, и сильной вылазкой на их осадный лагерь обратил противника в бегство. Царское войско не потерпело полного разгрома только потому, что ее отступление прикрывали ратники князя-воеводы Михаила Скопина-Шуйского и казаки атамана Истомы Павлова.
Понимая всю опасность сложившейся ситуации, государь назначил своего племянника, которому шел только 21 год, воеводой Большого полка. Так, Михаил стал фактическим главнокомандующим царской армии, которая выдвинулась на Тулу. 1607 год, 12 июня — началась ее осада. Велись осадные работы. Царское войско в течении месяца 22 раза ходило на приступ.
Город-крепость взяли лишь тогда, когда по предложению «муромского мелкого дворянина Ивана Кровкова» построили плотину на реке Упа. Работами руководил сам князь Скопин-Шуйский. Водой затопило город. 10 октября Иван Болотников появился в стане царских войск и «сдался головой». Его заковали «в железо» и сослали на север, в Каргополь, где ему выкололи глаза и утопили.
1) Василий IV Иванович Шуйский; 2) Лжедмитрий 2; 3) Якоб Делагарди.
Лжедмитрий 2. Сражения с Речью Посполитой
Когда на сцене Смутного времени, появился «второй самозванец» – Лжедмитрий 2 (он же Богданка), Скопин-Шуйский оказался в Москве, осажденной тушинцами (подмосковное село Тушино – «царская» ставка самозванца). Он был одним из тех воевод, которые занимались обороной столицы.
Государь Василий Шуйский отправил его в Новгород для переговоров со шведами об оказании военной помощи (такую помощь король Карл IX предлагал против поляков еще три года назад) и для сбора земского войска на Русском Севере.
Установив связи с земской властью от Перми до Соловецкого монастыря, Михаил смог собрать до 5 тыс. русских воинов из служилых дворян, посадских людей, военнообязанных крестьян, стрельцов. На службу к нему прибыли даже «вольные казаки» приказа Дмитрия Шарова, которые раньше сражались в армии Ивана Болотникова.
Союзный Выборгский договор со Швецией подписали 28 февраля 1609 г. Иноземная военная помощь обошлась Шуйскому «большой казной» и уступкой «свейскому» королю города Корелы с уездом.
Король Швеции Карл IX отправил в Московию не полки природных «свеев» (как на то рассчитывал царь), а своих иностранных наемников, среди которых шведов и финнов оказалось не самое большое число. Число наемников (немцев, французов, шотландцев, англичан и других), по одним данным, было 7 000, по другим – даже 15 000. Командовал ими шведский граф Якоб Делагарди.
Осада Троице-Сергиевой лавры. Художник В. Верещагин.
1609 год, май — ополчение Скопина-Шуйского вместе со шведским наемным войском выступило из Новгорода к столице. Заняв по пути город Старую Руссу, русско-шведское войско 17 июня под Торжком в упорной битве смогло разгромить большие отряды поляков пана Зборовского и запорожцев Керзоницкого. Тушинцы бежали, бросив свои «тяжести».
Из Торжка начался поход для освобождения Твери. 11 июля под проливным дождем союзные войска атаковали на подступах к городу польские отряды Зборовского и тушинцев Шаховского. В первый день битвы, воспользовавшись тем, что русские и шведские наемники действуют порознь, поляки опрокинули конницу графа Делагарди. Союзники отошли за Волгу.
Князь Скопин-Шуйский, перегруппировав свои силы, 13 июля под покровом ночи нанес неожиданный удар по неприятелю. Яростный бой закончился тем, что тушинцы бежали, а победители заняли крепостные стены Твери, за исключением кремля.
Из Твери князь намеревался начать поход на ставку Лжедмитрия 2 – Тушино. Однако тут взбунтовались наемники Делагарди, требуя жалованья. Не получив денег, они ушли в Новгород. В войске Скопина-Шуйского остался тысячный отряд под командованием Христиера Зомме.
Михаилу довелось увести свое войско по левому берегу Волги к Калязину. У стен местного монастыря устроили походный лагерь, куда начали стекаться с разных мест отряды ополченцев. Лагерь имел треугольную форму, будучи прикрыт Волгой, речкой Жбаной с топкими берегами и валом с острогом со стороны поля.
В Калязинском городке ополчение пополнили отряды ратников из Ярославля, Костромы, других заволжских городов, Нижнего Новгорода. Из соседнего Кашина пришла дворянская рать воеводы Баклановского, снизу по Волге подошли отряды предводителя сибирских стрельцов Давыда Жеребцова. Из Москвы прорвался в Калязин отряд воеводы Валуева.
Неприятель – войска гетмана Яна Петра Сапеги, пана Зборовского и полковника Александра Лисовского – подошли к калязинскому лагерю 18 августа. Литовские гусары лихо атаковали его со стороны поля, но были остановлены рогатками и обстреляны с вала. Неудачными оказались атаки и других отрядов тушинской конницы.
После неудачи, Сапега во втором часу ночи 19 августа отправил свою пехоту через речку Жбанку. Михаил подождал, пока тушинцы окажутся на лугу, а потом атаковал их конницей. После этого русские конники ворвались в тушинский лагерь в селе Пирогово и разгромили его. Разбитый гетман Сапега бежал от Калязина.
Одержанная победа открыла ополчению князя путь на Александровскую слободу и изгнание врага из Переяславля-Залесского. К князю-воеводе вернулся граф Делагарди с большей частью своих людей. Конфликт с наемниками уладили тем, что жалованье им было заплачено не звонкой монетой, а «сибирской казной», то есть сибирскими ясачными мехами.
Популярностью в народе Михаил Скопин-Шуйский пользовался огромной. Не случайно к нему явились посланные от Прокопия Ляпунова (организатора и предводителя первого земского ополчения) с предложением царской короны, которое он отклонил. Об этом было известно и в столице.
Тушинцы были вынуждены снять многомесячную осаду с Троице-Сергиевой лавры, защитники которой держались исключительно мужественно. Гетман Ян Сапега стянул свои отряды к городу Дмитрову, но, не выдержав накала боев вокруг него, 27 февраля 1610 г. с остатками войска сбежал из города к Смоленску, который осаждала армия короля Сигизмунда III. Перед этим поляки заклепали пушки, которые им пришлось бросить, и подожгли Дмитров. Тушинский лагерь распался и опустел.
очь Малюты Скуратова Екатерина дает бокал с ядом Скопин-Шуйскому.
Возвращение в Москву
1610 год, 12 марта — столица под колокольный звон встречала ополчение князя-воеводы Михаила Васильевича Скопина-Шуйского. Он въезжал в Москву в расцвете своего полководческого таланта, имея среди ратников непререкаемый авторитет. Народ смотрел на молодого князя как на своего «спасителя», «отца отечества». Все это возбудило к нему сильнейшую зависть в его же родственниках и в особенности в дяде его Димитрии Ивановиче Шуйском, который должен был уступить ему главное начальствование над московским войском, снаряженным под Смоленск. Не без ведома, кажется, и самого государя было решено избавиться от Скопина-Шуйского.
Во время пира у Воротынских одну из чаш с медом боярину преподнесла супруга Дмитрия Шуйского княгиня Екатерина, дочь Малюты Скуратова. Воевода прямо во время пира впал в смертельный недуг. «И была болезнь его зла, – отмечает летописец, – беспрестанно шла кровь из носа». Народная молва прямо указала на отравителей – царя Василия Шуйского и его братьев.
Он скончался 23 апреля, после 2-х недельных страданий. Государь велел похоронить его в Архангельском соборе, но не рядом с царскими гробницами, а в особом, новом приделе. Современники почти все говорят о нем как о великом человеке и свидетельствуют о его «уме, зрелом не по годам», «силе духа», «приветливости», «воинском искусстве и умении обращаться с иностранцами». В народе о князе-воеводе надолго сохранилась самая лучшая память, что и выразилось в нескольких весьма распространенных песнях.
После смерти популярного воеводы в столице начались волнения. Народ обвинил в его смерти Скуратову. Толпы людей двинулись к дому князя Дмитрия Шуйского и Екатерины. Однако своевременно подоспевшее воинское подразделение смогло предотвратить расправу.
Скопа, попирающая польско-литовские знамёна — памятник Скопину-Шуйскому в Калязине.
После смерти Скопина-Шуйского
После смерти Михаила для семейств Шуйских настало черное время. 1610 год, апрель — русские войска возглавил Дмитрий Шуйский. Однако он оказался бездарным полководцем. 1610 год, 24 июня — русско-шведские войска под началом Дмитрия и шведского полководца Якоба Делагарди было наголову разбиты польскими войсками под командованием гетмана Жолкевского в Клушинской битве.
Меньше чем через месяц был свергнут Василий Шуйский. Переворот возглавлял брат Прокопия Ляпунова Захарий. В государстве началось боярское правление. В историю оно вошло как Семибоярщина. 1610 год, август — новоиспеченным правительством был заключен позорный для Московсковии договор с поляками, и польские паны вошли в Москву.
Свергнутый самодержец Василий и его братья были схвачены поляками и увезены в Варшаву. Бывшего царя заточили в Гостынский замок, где он и умер. А Прокопий Ляпунов был зарублен казаком. Его брата Захария приютила Екатерина Шуйская. Прятала она его в подвале своего дворца.
Но сама Екатерина ненадолго смогла пережить своих родственников. Она в скором времени умерла, а по Москве поползли слухи, что она была отравлена тем же самым ядом, которым она отравила своего племянника. Что до Захария, то его нашли задушенным ремешком на одной из столичных улиц.
Когда осматривали драгоценности, которые остались после смерти Екатерины Шуйской, в одной из шкатулок нашли серый порошок. Его сыпанули в воду и дали пить псу. У него тут же пошла кровь из носа, и в скором времени бедное животное умерло. Так что версия о том, что именно Екатерина отравила родственника, выглядит вполне правдоподобной.
Источник:
http://shtorm777.ru   https://salik.biz/articles/38245-biografija-skopina-shuiskogo.html

Скопин-Шуйский, Михаил Васильевич — Википедия

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Шуйский.

Князь Михаи́л Васи́льевич Скопи́н-Шу́йский (8 [18] ноября 1586 — 23 апреля [3 мая] 1610, Москва) — русский государственный и военный деятель Смутного времени, национальный герой времён польско-литовской интервенции, организовавший освободительный поход на Москву, осаждённую войсками Лжедмитрия II.

Биография

Ранние годы

Сведения о детстве и юности Михаила Скопина-Шуйского скудны. Он был сыном крупного военного и административного деятеля эпохи Ивана Грозного боярина князя Василия Фёдоровича Скопина-Шуйского и княгини Елены Петровны, урождённой Татевой. Предполагают, что свою юность он провёл в Кохомской волости, на берегах Уводи^[1]. Рано потерявшему отца юному Скопину-Шуйскому стал покровительствовать четвероюродный дядя, боярин Василий Иванович Шуйский, будущий царь. В 1604 году Скопин-Шуйский стал стольником при царе Борисе Годунове, в 1605 году уже при Лжедмитрии I ему был пожалован чин «великого мечника». Выполняя поручение Лжедмитрия, сопровождал Марию Нагую, признавшую Лжедмитрия I за своего сына.

Восстание Болотникова

В 1606 году с приходом к царскому престолу Василия Ивановича Шуйского (Василий IV), Михаил Васильевич Скопин-Шуйский назначен воеводой. Активно участвовал в подавлении восстания Ивана Болотникова. Сначала отряд под его командованием остановил войско Болотникова на реке Пахре, заставив последнего идти на Москву более длинной дорогой, что обеспечило городу и царским войскам дополнительное время для подготовки обороны. Во время осады Москвы Скопин-Шуйский руководил активными военными действиями за пределами крепостных стен. В ходе генерального сражения под Москвой в начале декабря 1606 года Скопин-Шуйский со своим полком наступал «от Серпуховских ворот» и «воров побили и живых многих поймали». Сам Иван Болотников бежал с остатками своей армии в Калугу. В осаде Калуги Скопин-Шуйский также принимал деятельное участие, руководив «особым полком под другую сторону Калуги».

Своими успешными действиями и незаурядным умом 22-летний воевода снискал себе большое всеобщее уважение и был поставлен во главе передового войска, направляющегося к Туле. Именно туда отступил из Калуги Иван Болотников. В июне 1607 года на ближних подступах к Туле произошло крупное сражение. Болотниковцам, умело использовавшим топкость местности и деревянные засеки, довольно долго удавалось сдерживать натиск дворянской конницы и лишь стрелецкие отряды смогли наконец оттеснить их за городские стены. Как отмечает военный историк Вадим Каргалов, этот опыт повлиял на Скопина-Шуйского, который впоследствии стал широко использовать деревянные укрепления-острожки против панцирной польской конницы^[2]. После прибытия всего войска во главе с Василием Шуйским Михаил Скопин-Шуйский участвовал в затяжной 4-месячной осаде Тулы, пока город не пал.

Борьба против польско-литовских интервентов и Лжедмитрия II

В Москве Скопин-Шуйский был пожалован боярским чином, что для столь молодых деятелей (воеводе было всего 22 года) было крайней редкостью.

Тем временем в двухдневной битве под Болховом от войск Лжедмитрия II потерпел сокрушительное поражение брат царя Дмитрий Шуйский. Василий Шуйский выслал войско во главе со Скопиным-Шуйским по Калужской дороге, дав ему точные указания, где встретить интервентов. Однако это решение было принято без предварительной разведки и оказалось неверным. Перейдя Оку, Скопин-Шуйский, организовав дальнюю разведку, выяснил, что самозванец двигается на Москву иной, более северной дорогой. Поспешить наперерез и ударить по войску Лжедмитрия II с фланга или тыла помешала «шатость» в войске, часть которого не проявляла желания сражаться за «боярского царя». Скопину-Шуйскому удалось справиться с основными заговорщиками Иваном Катырёвым-Ростовским, Юрием Трубецким и Иваном Троекуровым, арестовать их и отправить под стражей в Москву. Однако время было упущено, и войску самозванца, состоявшего главным образом из польско-литовских и запорожских отрядов, удалось в начале июня 1608 года подступить к Москве и осадить её с северо-западной стороны (Тушинский лагерь).

Скопин-Шуйский встречает шведского воеводу Делагарди близ Новгорода

Вернувшийся в Москву Скопин-Шуйский принял участие в обороне города, но вскоре на него была возложена миссия возглавить посольство для начала переговоров о союзе со шведским королём Карлом IX. В обмен на шведскую помощь Василий Шуйский готов был отказаться от прав на Ливонию и уступить Корелу с уездом. Также молодой воевода должен был собрать войско на Русском Севере. С отрядом из 150 всадников Скопин-Шуйский отправился из Москвы на север, искусно лавируя между отрядами интервентов и «тушинских воров», которые разошлись по стране, подчиняя «царю Дмитрию» уезд за уездом.

Тем временем в северо-западных городах, куда проникали вести о щедрых обещаниях самозванца, также началась шатость. Царю изменили Псков и Ивангород, началось брожение в Новгороде. Новгородский воевода Михаил Татищев, принявший Скопина-Шуйского, ввиду опасного положения в городе поспешил выехать с московским посольством навстречу шведам. Под Орешком Скопин-Шуйский встретил шведское войско во главе с Якобом Делагарди.

Тем временем в Новгороде победила партия сторонников царя Шуйского, и новгородские послы торжественно пригласили Скопина-Шуйского со шведами назад в город. В последующие месяцы Скопину-Шуйскому быстро удалось стать признанным вождём Русского Севера, и под его командование стали стекаться ратные люди. В Тушине быстро оценили опасность, исходящую от Скопина-Шуйского, и отправили против него большой отряд пана Кернозицкого. Однако новгородцы не подвели Скопина-Шуйского и обороняли город, а подкрепления из Тихвина и онежских погостов заставили Кернозицкого отступить.

В мае 1609 года во главе со сформированной русской армией и сопровождаемый шведами Скопин-Шуйский выступил к Москве. К этому времени в народе созрел гнев на польско-литовских интервентов, грабивших занятые ими территории и заставлявших «царика» (как они называли Лжедмитрия II) раздавать им города во владение. Многие города восстали и c боями отложились от Лжедмитрия II, а под знамёна Скопина-Шуйского стекалось всё больше негодующего народа^[2]. Большой отряд направил в подкрепление Скопину-Шуйскому воевода Смоленска Михаил Шеин.

Освободительный поход Скопина-Шуйского начался со взятия Старой Руссы, из которой без боя отступил Кернозицкий. Затем польско-литовские интервенты были разбиты под Торопцем и понесли тяжёлые потери в битве под Торжком. После этого русско-шведская армия под предводительством Скопина-Шуйского, насчитывающая уже 18 тысяч ратников^[2], подступила к Твери. В битве под Тверью в результате предпринятого юным полководцем обманного манёвра был наголову разбит польский воевода Зборовский. Хорошо укреплённый город взять сходу не удалось, однако остававшийся в нём гарнизон не представлял опасности для дальнейшего похода. Тем временем в полках Делагарди вспыхнули разногласия и недовольство. Его разношёрстное наёмное воинство отказывалось продолжать поход на Москву, требуя наперекор друг другу то отдыха, то штурма Твери и добычи, то внеочередной выплаты жалования. Сам Делагарди не пылал желанием продолжать поход на Москву, а предпочитал ограничиться обороной Новгородской земли.

В таких условиях у Скопина-Шуйского вызрело убеждение, что выиграть войну с таким иноземным воинством вообще невозможно, и он принял трудное решение отделиться от Делагарди. Взяв с собой лишь одну тысячу шведов под предводительством Кристера Сомме, согласных воевать дальше, Скопин-Шуйский двинулся на город Калязин. Часть войск Делагарди покинула Русское государство, но сам он тем временем оставался в его пределах (поскольку всё ещё не была осуществлена передача Корелы), не пропуская поляков по новгородской дороге на север. Скопина-Шуйского устраивало такое положение, пока он по шведскому образцу формировал русскую «стройную рать», способную наподобие шведам отражать натиск польских гусар в поле. В коннице у Сапеги всё ещё был подавляющий перевес^[2].

Скопа, попирающая польско-литовские знамёна — памятник Скопину-Шуйскому в Калязине (2009)

Став под Калязином, Скопин-Шуйский разослал гонцов по всем соседним городам, призывая прислать ему дополнительные отряды, а также денежные средства. Одновременно он послал за благословением к Ростовскому чудотворцу Иринарху. Иринарх благословил его просфорой, крестом и наказал: «Дерзай, и Бог поможет тебе!» ^[3] Тем временем подошли полки из Костромы и Ярославля, а из окрестных земель начало стекаться крестьянское ополчение. Кристер Сомме активно обучал их ратному ремеслу и строевым порядкам западного образца. К августу у Скопина-Шуйского было уже 20 тысяч воинов. Забеспокоившиеся интервенты срочно начали стягивать войска для противостояния дальнейшему продвижению Скопина-Шуйского. 12-тысячный отряд Яна Сапеги оставил осаду Троице-Сергиевой лавры и пошёл на соединение со Зборовским, выступившим из Тушина с запорожскими и донскими казаками. Численность этого объединённого войска не уступала тому, которое собрал Скопин-Шуйский. В середине августа интервенты подошли к Калязину, где Скопину-Шуйскому удалось компенсировать нехватку конных войск заранее подготовленными укреплениями и правильно выбранной оборонительной тактикой. Вблизи Троицкого Макарьева монастыря началась Калязинская битва. Атака польско-литовских и казацких войск остановилась при столкновении с русскими полевыми укреплениями, попав при этом под плотный пищальный огонь. Попытка сменить тактику и прорваться в лагерь Скопина-Шуйского в результате неожиданного ночного удара пехоты со стороны реки Жабни была предвидена Скопиным-Шуйским. Русские отряды встретили нападающих и в результате семичасовой сечи обратили в бегство. Сапега отступил от Калязина к Москве. Подготовленная и организованная Скопиным-Шуйским по западному образцу русская армия самостоятельно одержала блестящую победу над интервентами без помощи шведов и иностранных наёмников. Весьма эффективными оказались многочисленные деревянные острожки, построенные по указу Скопина-Шуйского и упомянутые в дневниках гетмана Станислава Жолкевского.

На денежные средства, присланные монастырями и купцами, Скопин-Шуйский вновь привлёк к своему войску наёмников Делагарди, не желая оставлять их без контроля в своём тылу. Русская армия двинулась на восток и взяла Переславль-Залесский, после которого удалось взять также и Александровскую слободу. Таким образом, от Троице-Сергиевой лавры, под которой всё ещё стояли основные силы Сапеги, был отрезан Лисовский, стоявший в Ростове. В Александровской слободе к Скопину-Шуйскому присоединилось войско Фёдора Шереметева.

Князь Скопин-Шуйский разрывает грамоту послов Ляпунова о призвании на царство. Гравюра XIX века

Сапега, державший в кольце Троице-Сергиеву лавру, видел в армии Скопина-Шуйского угрозу своему положению и начал готовиться к походу на Александровскую слободу. Чтобы сковать как можно больше его войск, Скопин послал под Троице-Сергиеву лавру несколько летучих ратей, которые то и дело нападали с разных сторон на его войско и грозили разрывами его осадного кольца. Отправившись навстречу Скопину-Шуйскому, Сапеге пришлось оставить под монастырём больше войск. К Сапеге присоединились две тысячи гусар Романа Ружинского из Тушина, а также конница пана Стравинского из Суздаля. В конце октября 1609 года Сапега явился под Александровскую слободу с 10-тысячной конницей и таким же количеством пехоты. Здесь произошла битва на Каринском поле. Сапеге удалось опрокинуть передовые сотни русской конницы, однако на этом его успехи закончились. Приготовленные Скопиным-Шуйским надолбы и рогатки остановили гусар, которые сразу же попали под убийственный огонь русских стрельцов. Вслед отходившим кидались конные дворяне и дети боярские, рубя запоздавших и возвращаясь под защиту укреплений. По такому же сценарию прошли ещё несколько нападений Сапеги, который в итоге велел трубить отступление и возвратился под стены Троице-Сергиевой лавры. Победа Скопина-Шуйского под Александровом вызвала ликование в Москве и ещё выше подняла его авторитет. Многие начали открыто называть молодого полководца царём, а рязанский воевода Прокопий Ляпунов прислал к Скопину-Шуйскому посольство с грамотой, в которой просил его взойти на престол вместо ненавистного Василия Шуйского. Скопин-Шуйский изменять своему дяде не стал, демонстративно разорвал грамоту, но сохранил молчание об этом инциденте^[4].

Отдельные полки Скопина-Шуйского заняли сёла на подступах к Троице-Сергиевой лавре, заставив Сапегу чрезвычайно нервничать. Не выдержав, он послал отряды шляхтичей Ружинского, Микулинского и Стравинского атаковать полк Семёна Головина в селе Ботово, который в условиях наступающей зимы без труда отбил их, укрепившись в остроге, с большими потерями для нападавших. Та же самая участь постигла пана Загорского. Тем временем Скопин-Шуйский благодаря новым подкреплениям из Ярославля и Костромы довёл численность своих войск до 30 тысяч. Однако идти на Сапегу и Лжедмитрия II он не мог, пока в его тылу оставались занятые интервентами Суздаль и Ростов.

Тем временем король Сигизмунд III уже официально объявил России войну, начав открытую интервенцию. Смоленскому воеводе Шеину удалось перехватить и передать в Москву сведения о том, что поляки намеревались посадить на московский трон уже не Лжедмитрия II, а королевича Владислава. В Тушинском лагере начался раздор, связанный с вопросом выплаты жалования и долгов и доходивший до вооружённых столкновений. Удерживаемый практически под арестом Лжедмитрий II в крестьянской одежде бежал в Калугу, за ним последовали и казаки. Стоящий под Троице-Сергиевым монастырём Сапега в январе 1610 года с большими потерями отразил нападение сравнительно небольших отрядов воевод Григория Валуева и Давыда Жеребцова, а когда подошло основное войско Скопина-Шуйского, он без боя снял осаду и отступил в Дмитров.

Готовясь к заключительной части и цели своего освободительного похода — деблокаде Москвы, Скопин-Шуйский в условиях холодной и снежной зимы сформировал летучие отряды лыжников численностью до 4 тысяч человек, которые по манёвренности превосходили даже конницу. Они первыми подошли к Дмитрову и разгромили сильную сторожевую заставу Сапеги. 20 февраля состоялась битва под Дмитровом — войско Скопина-Шуйского напало на казаков Сапеги в дмитровском посаде и перебило их почти до одного. Высланные на помощь казакам польские роты не подоспели и сами вне городских стен понесли крупные потери. Таким образом, Сапега лишился большей части своего войска и оставался в городе с незначительным гарнизоном. Скопин-Шуйский заблокировал его в Дмитрове, а сам освободил Можайск, после чего вернулся в Сергиев Посад. Тушинский лагерь оказался почти в окружении и лишь юго-западное направление оставалось для него открытым, как бы приглашая к отходу. Вскоре лагерь, из которого уже бежали Лжедмитрий II и Марина Мнишек, распался. Его обитатели потянулись в войско Сигизмунда III, осадившее Смоленск.

Прибытие в Москву и смерть

У тово-та князя Воротынскова
Как будет и почестной стол,
Тута было много князей и бояр и званых гостей.
<…>
Сильны хвастает силою,
Богатой хвастает богатеством,
Скопин-князь Михайла Васильевич
А и не пил он зелена вина,
Только одно пиво пил и сладкой мед,
Не с большева хмелю он похвастается:
«А вы, глупой народ, неразумныя!
А все вы похваляетесь безделицей,
Я, Скопин Михайла Васильевич,
Могу, князь, похвалитися,
Что очистел царство Московское
И велико государство Рос(с)и(й)ское,
Еще ли мне славу поют до́ веку
От старова до малова,
А от малова до веку моего».
А и тут боярам за беду стало,
В тот час оне дело сделали:
Поддернули зелья лютова,
Подсыпали в стокан, в меды сладкия,
Подавали куме ево крестовыя,
Малютиной дочи Скурлатовой.
Она знавши, кума ево крестовая,
Подносила стокан меду сладкова
Скопину-князю Михайлу Васильевичу.

12 марта 1610 года полки Скопина-Шуйского торжественно вступили в разблокированную Москву. В Повести о победах Московского государства пишется: «И была в Москве радость великая, и начали во всех церквах в колокола звонить и молитвы Богу воссылать, и все радости великой преисполнились. Люди же города Москвы все хвалили мудрый добрый разум, и благодеяния, и храбрость Михайла Васильевича Скопина-Шуйского».

Царь Василий Шуйский принял своего племянника и других воевод с большими почестями и одарил ценными подарками. Однако рост популярности Скопина-Шуйского в условиях Смуты и нестабильности власти вызвал у царя и бояр зависть и опасение. В народе многие хотели видеть на царском троне именно энергичного Скопина-Шуйского, а не ненавистного Василия Шуйского, тем более что род Скопиных-Шуйских был более старшей ветвью Рюриковичей. Особенно недоброжелательным к Скопину-Шуйскому был бездарный брат царя Дмитрий Иванович Шуйский, проигравший все сражения против мятежников. Скопин-Шуйский готовился к началу весны выступить из Москвы на помощь осаждённому Смоленску. Делагарди, подозревая неладное, советовал Скопину-Шуйскому поскорее это сделать, чтобы быть в окружении своего войска в большей безопасности. Однако предотвратить смерть Скопина-Шуйского не удалось.

Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский на пиру у князя Воротынского

Молодой полководец был приглашён на пир по случаю крестин сына князя Ивана Михайловича Воротынского, который попросил Скопина-Шуйского стать для младенца крёстным отцом. Крёстной матерью стала жена князя Дмитрия Шуйского Екатерина (дочь опричника Малюты Скуратова). Из её рук Скопин-Шуйский принял на пиру чашу с вином. Выпив его, Скопин-Шуйский внезапно почувствовал себя плохо, из носа хлынула кровь^[5]. Слуги поспешно унесли его домой, где он после двухнедельных мучений скончался. Весть о смерти молодого героя-освободителя Москвы повергла горожан в шок. «Чёрные люди» при первых известиях о смерти полководца бросились громить дом князя Дмитрия Ивановича Шуйского, и лишь царские войска сумели предотвратить расправу. Многие современники и летописцы прямо обвиняли в смерти Василия Шуйского и «Скуратовну». Так описал кончину Скопина-Шуйского иноземец Мартин Бер, находившийся в Москве:

Храбрый же Скопин, спасший Россию, получил от Василия Шуйского в награду — яд. Царь приказал его отравить, досадуя, что московитяне уважали Скопина за ум и мужество более, чем его самого. Вся Москва погрузилась в печаль, узнав о кончине великого мужа^[2].

Другое описание смерти Скопина-Шуйского^{[6][неавторитетный источник?]}:

В народе пошли вполне оправданные толки о том, что молодой князь Михаил, ежели судить по справедливости и заслугам, — лучший из возможных преемник царя Василия. Сам Василий к этим слухам относился довольно равнодушно (поскольку был бездетным), но его брат Дмитрий считал преемником царя как раз себя — и потому клеветал Василию на племянника, как только мог.

23 апреля 1610 г. на пиру у князя Воротынского жена Дмитрия Марья (кстати, дочь Малюты Скуратова) преподнесла Скопину-Шуйскому почётную чашу. Уже через несколько минут князь Михаил почувствовал себя плохо, пошла носом кровь (как у Бориса Годунова!), его увезли домой… С постели он уже не встал, не помогли ни царские лекари, ни срочно доставленные Делагарди немецкие врачи. Через две недели молодой князь умер. Толпа москвичей тут же бросилась разносить дом Дмитрия Шуйского — и, если бы не прискакали посланные царём ратники, несомненно, добилась бы своего.

Мало кто из историков сомневается, что князь Михаил был отравлен своими дядьями. Современники событий другой версии и не хотели принимать. Навыки Шуйского в обращении с ядами общеизвестны — подсылал отравителей и к Лжедмитрию II, и к Болотникову (вполне возможно, что и Годунова отравил он). Таким образом, братья Шуйские своими руками уничтожили человека, который мог спасти их династию. Прокопий Ляпунов, человек, без сомнения, осведомлённый, в глаза обвинил всех трёх братьев в отравлении князя Михаила — и ушёл к Лжедмитрию II…

Царь Василий Шуйский сделал всё, чтобы отвести от себя подозрения. При захоронении полководца с почестями в Архангельском соборе Московского Кремля он громко рыдал над его роскошной гробницей, расположенной вблизи царских гробниц. Тем не менее, отвести от себя подозрения не удалось. Поход на помощь Смоленску возглавил бездарный брат царя Дмитрий Иванович, который разгромно проиграл Клушинскую битву. Поляки вошли в Москву и взяли династию Шуйских в плен.

Брак и дети

Около 1607 года женился на Александре Васильевне Головиной, дочери окольничего Василия Петровича Головина. После смерти мужа она стала насельницей Покровского монастыря под именем инокиня Анастасия вместе со своей свекровью княгиней Еленой Петровной (1570—1613), принявшей имя инокиня Анисья.

• сын Василий (умер, вероятно, младенцем).

Память

Ино что у нас в Москве учинилося:
с полуночи у нас в колокол звонили.
А росплачютца гости москвичи:
«А тепере наши головы загибли,
Что не стало у нас воеводы,
Васильевича князя Михаила!»

А сьезжалися князи-бояря супротиво к нимъ,
Мъстисловской князь, Воротынской,
и межу собою оне слово говорили;
а говорили слово, усмехнулися:
«Высоко сокол поднялся
и о сыру матеру землю ушибся!»

Долгое время память о Скопине-Шуйском в России почти отсутствовала, не считая некоторых народных песен на Русском Севере. Лишь в течение XIX века историки начали постепенно вспоминать о нём и знакомить общество с его личностью. По-видимому, одной из причин забвения были затмившие его деятельность последующие события Смуты. Современный историк Ярослав Леонтьев, исследовавший проблему забвения Скопина-Шуйского, высказал также предположение, что причиной этого могла стать неблаговидная роль патриарха Филарета, сотрудничавшего с самозванцем, и вытекающее из этого нежелание его и его сына Михаила Романова возводить впоследствии борца с Лжедмитрием II на пьедестал героя^[7][8].

Леонтьев отмечает, что популярность Скопина-Шуйского на протяжении XIX века постепенно росла. В 1835 году русский драматург Нестор Кукольник написал драму «Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский», пользовавшуюся успехом у современников. Позже ещё одну драму о Скопине-Шуйском опубликовала писательница Олимпиада Шишкина. Бронзовая фигура молодого князя была помещена в соседстве с другими выдающимися людьми Отечества в скульптурной композиции памятника Тысячелетия России в Великом Новгороде работы Михаила Микешина. Скопин-Шуйский упоминался в произведениях Александра Островского и Алексея Хомякова. По словам исследователя, к началу XX века известность и популярность Скопина-Шуйского достигла того уровня, который позволял предположить, что вскоре в его честь появятся памятники и названия улиц^[8].

С приходом к власти большевиков историк отмечает «второе забвение» князя Скопина-Шуйского, указывая в качестве причины симпатии большевиков и лично Сталина к историческим бунтарям, в том числе Ивану Болотникову, против которого воевал Скопин-Шуйский^[8]. Таким образом, до недавнего времени фигура Скопина-Шуйского оставалась на обочине историографии, а память ему, за исключением небольшого изображения на композиции «Тысячелетие России», практически нигде не была увековечена. Лишь сегодня, по словам Леонтьева, наблюдается медленная вторая реабилитация юного полководца. Недавно появились следующие памятники в его честь:

• В Калязине, скульптор о. Евгений Антонов.
• В посёлке городского типа Борисоглебский (Ярославская область) 4 октября 2007 года М. В. Скопину-Шуйскому был открыт памятник работы Народного художника России Владимира Суровцева^[9].
• В г. Кохме Ивановского района Ивановской области.
• В селе Городне на Волге под Тверью.

Празднование в 2009 году 400-летия освободительного похода Скопина-Шуйского ознаменовалось установлением памятных досок, стел, мемориальных камней и поклонных крестов в подмосковном Дмитрове, под Ярославлем, близ Торопца и Торжка, в историческом центре Кашина.

Примечания

Литература

• Советская историческая энциклопедия. М., 1969. — Т. 12. — С. 961.
• Корсакова В. Скопин-Шуйский, Михаил Васильевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Абрамович Г. В. Князья Шуйские и российский трон. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1991. — 192 с. — ISBN 5-288-00605-9.
• Соколов А. Поборник Российской державы в смутное время: (о жизни князя М. В. Скопина-Шуйского) / Александр Соколов, митрофор. протоиер. — Н. Новгород, 2008. ISBN 978-5-7493-1276-8
• Петрова Н.Г. Скопин-Шуйский. — М.: Молодая гвардия, 2010. — 315 с. — (Жизнь замечательных людей). — 3000 экз. — ISBN 978-5-235-03328-3.

Ссылки

Скопин-Шуйский, Михаил Васильевич — Википедия

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Шуйский.

Князь Михаи́л Васи́льевич Скопи́н-Шу́йский (8 [18] ноября 1586 — 23 апреля [3 мая] 1610, Москва) — русский государственный и военный деятель Смутного времени, национальный герой времён польско-литовской интервенции, организовавший освободительный поход на Москву, осаждённую войсками Лжедмитрия II.

Биография

Ранние годы

Сведения о детстве и юности Михаила Скопина-Шуйского скудны. Он был сыном крупного военного и административного деятеля эпохи Ивана Грозного боярина князя Василия Фёдоровича Скопина-Шуйского и княгини Елены Петровны, урождённой Татевой. Предполагают, что свою юность он провёл в Кохомской волости, на берегах Уводи^[1]. Рано потерявшему отца юному Скопину-Шуйскому стал покровительствовать четвероюродный дядя, боярин Василий Иванович Шуйский, будущий царь. В 1604 году Скопин-Шуйский стал стольником при царе Борисе Годунове, в 1605 году уже при Лжедмитрии I ему был пожалован чин «великого мечника». Выполняя поручение Лжедмитрия, сопровождал Марию Нагую, признавшую Лжедмитрия I за своего сына.

Восстание Болотникова

В 1606 году с приходом к царскому престолу Василия Ивановича Шуйского (Василий IV), Михаил Васильевич Скопин-Шуйский назначен воеводой. Активно участвовал в подавлении восстания Ивана Болотникова. Сначала отряд под его командованием остановил войско Болотникова на реке Пахре, заставив последнего идти на Москву более длинной дорогой, что обеспечило городу и царским войскам дополнительное время для подготовки обороны. Во время осады Москвы, Скопин-Шуйский руководил активными военными действиями за пределами крепостных стен. В ходе генерального сражения под Москвой в начале декабря 1606 года Скопин-Шуйский со своим полком наступал «от Серпуховских ворот» и «воров побили и живых многих поймали». Сам Иван Болотников бежал с остатками своей армии в Калугу. В осаде Калуги Скопин-Шуйский также принимал деятельное участие, руководив «особым полком под другую сторону Калуги».

Своими успешными действиями и незаурядным умом, 22-летний воевода снискал себе большое всеобщее уважение и был поставлен во главе передового войска, направляющегося к Туле. Именно туда отступил из Калуги Иван Болотников. В июне 1607 года на ближних подступах к Туле произошло крупное сражение. Болотниковцам, умело использовавшим топкость местности и деревянные засеки, довольно долго удавалось сдерживать натиск дворянской конницы и лишь стрелецкие отряды смогли наконец оттеснить их за городские стены. Как отмечает военный историк Вадим Каргалов, этот опыт повлиял на Скопина-Шуйского, который впоследствии стал широко использовать деревянные укрепления-острожки против панцирной польской конницы^[2]. После прибытия всего войска во главе с Василием Шуйским, Михаил Скопин-Шуйский участвовал в затяжной 4-месячной осаде Тулы, пока город не пал.

Борьба против польско-литовских интервентов и Лжедмитрия II

В Москве Скопин-Шуйский был пожалован боярским чином, что для столь молодых деятелей (воеводе было всего 22 года) было крайней редкостью.

Тем временем в двухдневной битве под Болховом от войск Лжедмитрия II потерпел сокрушительное поражение брат царя Дмитрий Шуйский. Василий Шуйский выслал войско во главе со Скопиным-Шуйским по Калужской дороге, дав ему точные указания, где встретить интервентов. Однако это решение было принято без предварительной разведки и оказалось неверным. Перейдя Оку, Скопин-Шуйский, организовав дальнюю разведку, выяснил, что самозванец двигается на Москву иной, более северной дорогой. Поспешить наперерез и ударить по войску Лжедмитрия II с фланга или тыла помешала «шатость» в войске, часть которого не проявляла желания сражаться за «боярского царя». Скопину-Шуйскому удалось справиться с основными заговорщиками Иваном Катырёвым-Ростовским, Юрием Трубецким и Иваном Троекуровым, арестовать их и отправить под стражей в Москву. Однако время было упущено, и войску самозванца, состоявшего главным образом из польско-литовских и запорожских отрядов, удалось в начале июня 1608 года подступить к Москве и осадить её с северо-западной стороны (Тушинский лагерь).

Скопин-Шуйский встречает шведского воеводу Делагарди близ Новгорода

Вернувшийся в Москву Скопин-Шуйский принял участие в обороне города, но вскоре на него была возложена миссия возглавить посольство для начала переговоров о союзе со шведским королём Карлом IX. В обмен на шведскую помощь Василий Шуйский готов был отказаться от прав на Ливонию и уступить Корелу с уездом. Также молодой воевода должен был собрать войско на Русском Севере. С отрядом из 150 всадников Скопин-Шуйский отправился из Москвы на север, искусно лавируя между отрядами интервентов и «тушинских воров», которые разошлись по стране, подчиняя «царю Дмитрию» уезд за уездом.

Тем временем в северо-западных городах, куда проникали вести о щедрых обещаниях самозванца, также началась шатость. Царю изменили Псков и Ивангород, началось брожение в Новгороде. Новгородский воевода Михаил Татищев, принявший Скопина-Шуйского, ввиду опасного положения в городе поспешил выехать с московским посольством навстречу шведам. Под Орешком Скопин-Шуйский встретил шведское войско во главе с Якобом Делагарди.

Тем временем в Новгороде победила партия сторонников царя Шуйского, и новгородские послы торжественно пригласили Скопина-Шуйского со шведами назад в город. В последующие месяцы Скопину-Шуйскому быстро удалось стать признанным вождём Русского Севера, и под его командование стали стекаться ратные люди. В Тушине быстро оценили опасность, исходящую от Скопина-Шуйского, и отправили против него большой отряд пана Кернозицкого. Однако новгородцы не подвели Скопина-Шуйского и обороняли город, а подкрепления из Тихвина и онежских погостов заставили Кернозицкого отступить.

В мае 1609 года во главе со сформированной русской армией и сопровождаемый шведами Скопин-Шуйский выступил к Москве. К этому времени в народе созрел гнев на польско-литовских интервентов, грабивших занятые ими территории и заставлявших «царика» (как они называли Лжедмитрия II) раздавать им города во владение. Многие города восстали и c боями отложились от Лжедмитрия II, а под знамёна Скопина-Шуйского стекалось всё больше негодующего народа^[2]. Большой отряд направил в подкрепление Скопину-Шуйскому воевода Смоленска Михаил Шеин.

Освободительный поход Скопина-Шуйского начался со взятия Старой Руссы, из которой без боя отступил Кернозицкий. Затем польско-литовские интервенты были разбиты под Торопцем и понесли тяжёлые потери в битве под Торжком. После этого, русско-шведская армия под предводительством Скопина-Шуйского, насчитывающая уже 18 тысяч ратников^[2], подступила к Твери. В битве под Тверью в результате предпринятого юным полководцем обманного манёвра был наголову разбит польский воевода Зборовский. Хорошо укреплённый город взять сходу не удалось, однако остававшийся в нём гарнизон не представлял опасности для дальнейшего похода. Тем временем в полках Делагарди вспыхнули разногласия и недовольство. Его разношёрстное наёмное воинство отказывалось продолжать поход на Москву, требуя наперекор друг другу то отдыха, то штурма Твери и добычи, то внеочередной выплаты жалования. Сам Делагарди не пылал желанием продолжать поход на Москву, а предпочитал ограничиться обороной Новгородской земли.

В таких условиях у Скопина-Шуйского вызрело убеждение, что выиграть войну с таким иноземным воинством вообще невозможно, и он принял трудное решение отделиться от Делагарди. Взяв с собой лишь одну тысячу шведов под предводительством Кристера Сомме, согласных воевать дальше, Скопин-Шуйский двинулся на город Калязин. Часть войск Делагарди покинула Русское государство, но сам он оставался в его пределах, поскольку всё ещё не была осуществлена передача Корелы, тем временем не пропуская поляков по новгородской дороге на север. Скопина-Шуйского устраивало такое положение, пока он по шведскому образцу формировал русскую «стройную рать», способную наподобие шведам отражать натиск польских гусар в поле. В коннице у Сапеги всё ещё был подавляющий перевес^[2].

Скопа, попирающая польско-литовские знамёна — памятник Скопину-Шуйскому в Калязине (2009)

Став под Калязином, Скопин-Шуйский разослал гонцов по всем соседним городам, призывая прислать ему дополнительные отряды, а также денежные средства. Одновременно он послал за благословением к Ростовскому чудотворцу Иринарху. Иринарх благословил его просфорой, крестом и наказал: «Дерзай, и Бог поможет тебе!» ^[3] Тем временем, подошли полки из Костромы и Ярославля, а из окрестных земель начало стекаться крестьянское ополчение. Кристер Сомме активно обучал их ратному ремеслу и строевым порядкам западного образца. К августу у Скопина-Шуйского было уже 20 тысяч воинов. Забеспокоившиеся интервенты срочно начали стягивать войска для противостояния дальнейшему продвижению Скопина-Шуйского. 12-тысячный отряд Яна Сапеги оставил осаду Троице-Сергиевой лавры и пошёл на соединение со Зборовским, выступившим из Тушина с запорожскими и донскими казаками. Численность этого объединённого войска не уступала тому, которое собрал Скопин-Шуйский. В середине августа интервенты подошли к Калязину, где Скопину-Шуйскому удалось компенсировать нехватку конных войск заранее подготовленными укреплениями и правильно выбранной оборонительной тактикой. Вблизи Троицкого Макарьева монастыря началась Калязинская битва. Атака польско-литовских и казацких войск остановилась при столкновении с русскими полевыми укреплениями, попав при этом под плотный пищальный огонь. Попытка сменить тактику и прорваться в лагерь Скопина-Шуйского в результате неожиданного ночного удара пехоты со стороны реки Жабни была предвидена Скопиным-Шуйским. Русские отряды встретили нападающих и в результате семичасовой сечи обратили в бегство. Сапега отступил от Калязина к Москве. Подготовленная и организованная Скопиным-Шуйским по западному образцу русская армия самостоятельно одержала блестящую победу над интервентами без помощи шведов и иностранных наёмников. Весьма эффективными оказались многочисленные деревянные острожки, построенные по указу Скопина-Шуйского и упомянутые в дневниках гетмана Станислава Жолкевского.

На денежные средства, присланные монастырями и купцами, Скопин-Шуйский вновь привлёк к своему войску наёмников Делагарди, не желая оставлять их без контроля в своём тылу. Русская армия двинулась на восток и взяла Переславль-Залесский, после которого удалось взять также и Александровскую слободу. Таким образом, от Троице-Сергиевой лавры, под которой всё ещё стояли основные силы Сапеги, был отрезан Лисовский, стоявший в Ростове. В Александровской слободе к Скопину-Шуйскому присоединилось войско Фёдора Шереметева.

Князь Скопин-Шуйский разрывает грамоту послов Ляпунова о призвании на царство. Гравюра XIX века

Сапега, державший в кольце Троице-Сергиеву лавру, видел в армии Скопина-Шуйского угрозу своему положению и начал готовиться к походу на Александровскую слободу. Чтобы сковать как можно больше его войск, Скопин послал под Троице-Сергиеву лавру несколько летучих ратей, которые то и дело нападали с разных сторон на его войско и грозили разрывами его осадного кольца. Отправившись навстречу Скопину-Шуйскому, Сапеге пришлось оставить под монастырём больше войск. К Сапеге присоединились две тысячи гусар Романа Ружинского из Тушина, а также конница пана Стравинского из Суздаля. В конце октября 1609 года Сапега явился под Александровскую слободу с 10 тысячной конницей и таким же количеством пехоты. Здесь произошла битва на Каринском поле. Сапеге удалось опрокинуть передовые сотни русской конницы, однако на этом его успехи закончились. Приготовленные Скопиным-Шуйским надолбы и рогатки остановили гусар, которые сразу же попали под убийственный огонь русских стрельцов. Вслед отходившим кидались конные дворяне и дети боярские, рубя запоздавших и возвращаясь под защиту укреплений. По такому же сценарию прошли ещё несколько нападений Сапеги, который в итоге велел трубить отступление и возвратился под стены Троице-Сергиевой лавры. Победа Скопина-Шуйского под Александровом вызвала ликование в Москве и ещё выше подняла его авторитет. Многие начали открыто называть молодого полководца царём, а рязанский воевода Прокопий Ляпунов прислал к Скопину-Шуйскому посольство с грамотой, в которой просил его взойти на престол вместо ненавистного Василия Шуйского. Скопин-Шуйский изменять своему дяде не стал, демонстративно разорвал грамоту, но сохранил молчание об этом инциденте^[4].

Отдельные полки Скопина-Шуйского заняли сёла на подступах к Троице-Сергиевой лавре, заставив Сапегу чрезвычайно нервничать. Не выдержав, он послал отряды шляхтичей Ружинского, Микулинского и Стравинского атаковать полк Семёна Головина в селе Ботово, который в условиях наступающей зимы без труда отбил их, укрепившись в остроге, с большими потерями для нападавших. Та же самая участь постигла пана Загорского. Тем временем, Скопин-Шуйский благодаря новым подкреплениям из Ярославля и Костромы довёл численность своих войск до 30 тысяч. Однако идти на Сапегу и Лжедмитрия II он не мог, пока в его тылу оставались занятые интервентами Суздаль и Ростов.

Тем временем, король Сигизмунд III официально объявил России войну, начав открытую интервенцию. Смоленскому воеводе Шеину удалось перехватить и передать в Москву сведения о том, что поляки намеревались посадить на московский трон уже не Лжедмитрия II, а королевича Владислава. В Тушинском лагере начался раздор, связанный с вопросом выплаты жалования и долгов и доходивший до вооружённых столкновений. Удерживаемый практически под арестом Лжедмитрий II в крестьянской одежде бежал в Калугу, за ним последовали и казаки. Стоящий под Троице-Сергиевым монастырём Сапега в январе 1610 года с большими потерями отразил нападение сравнительно небольших отрядов воевод Григория Валуева и Давыда Жеребцова, а когда подошло основное войско Скопина-Шуйского, он без боя снял осаду и отступил в Дмитров.

Готовясь к заключительной части и цели своего освободительного похода — деблокаде Москвы, Скопин-Шуйский в условиях холодной и снежной зимы сформировал летучие отряды лыжников численностью до 4 тысяч человек, которые по манёвренности превосходили даже конницу. Они первыми подошли к Дмитрову и разгромили сильную сторожевую заставу Сапеги. 20 февраля состоялась битва под Дмитровом — войско Скопина-Шуйского напало на казаков Сапеги в дмитровском посаде и перебило их почти до одного. Высланные на помощь казакам польские роты не подоспели и сами вне городских стен понесли крупные потери. Таким образом, Сапега лишился большей части своего войска и оставался в городе с незначительным гарнизоном. Скопин-Шуйский заблокировал его в Дмитрове, а сам освободил Можайск, после чего вернулся в Сергиев Посад. Тушинский лагерь оказался почти в окружении и лишь юго-западное направление оставалось для него открытым, как бы приглашая к отходу. Вскоре лагерь, из которого уже бежали Лжедмитрий II и Марина Мнишек, распался. Его обитатели потянулись в войско Сигизмунда III, осадившее Смоленск.

Прибытие в Москву и смерть

У тово-та князя Воротынскова
Как будет и почестной стол,
Тута было много князей и бояр и званых гостей.
<…>
Сильны хвастает силою,
Богатой хвастает богатеством,
Скопин-князь Михайла Васильевич
А и не пил он зелена вина,
Только одно пиво пил и сладкой мед,
Не с большева хмелю он похвастается:
«А вы, глупой народ, неразумныя!
А все вы похваляетесь безделицей,
Я, Скопин Михайла Васильевич,
Могу, князь, похвалитися,
Что очистел царство Московское
И велико государство Рос(с)и(й)ское,
Еще ли мне славу поют до́ веку
От старова до малова,
А от малова до веку моего».
А и тут боярам за беду стало,
В тот час оне дело сделали:
Поддернули зелья лютова,
Подсыпали в стокан, в меды сладкия,
Подавали куме ево крестовыя,
Малютиной дочи Скурлатовой.
Она знавши, кума ево крестовая,
Подносила стокан меду сладкова
Скопину-князю Михайлу Васильевичу.

12 марта 1610 года полки Скопина-Шуйского торжественно вступили в разблокированную Москву. В Повести о победах Московского государства пишется: «И была в Москве радость великая, и начали во всех церквах в колокола звонить и молитвы Богу воссылать, и все радости великой преисполнились. Люди же города Москвы все хвалили мудрый добрый разум, и благодеяния, и храбрость Михайла Васильевича Скопина-Шуйского.»

Царь Василий Шуйский принял своего племянника и других воевод с большими почестями и одарил ценными подарками. Однако рост популярности Скопина-Шуйского в условиях Смуты и нестабильности власти вызвал у царя и бояр зависть и опасение. В народе многие хотели видеть на царском троне именно энергичного Скопина-Шуйского, а не ненавистного Василия Шуйского, тем более что род Скопиных-Шуйских был более старшей ветвью Рюриковичей. Особенно недоброжелательным к Скопину-Шуйскому был бездарный брат царя Дмитрий Иванович Шуйский, проигравший все сражения против мятежников. Скопин-Шуйский готовился к началу весны выступить из Москвы на помощь осаждённому Смоленску. Делагарди, подозревая неладное, советовал Скопину-Шуйскому поскорее это сделать, чтобы быть в окружении своего войска в большей безопасности. Однако предотвратить смерть Скопина-Шуйского не удалось.

Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский на пиру у князя Воротынского

Молодой полководец был приглашён на пир по случаю крестин сына князя Ивана Михайловича Воротынского, который попросил Скопина-Шуйского стать для младенца крёстным отцом. Крёстной матерью стала жена князя Дмитрия Шуйского Екатерина (дочь опричника Малюты Скуратова). Из её рук Скопин-Шуйский принял на пиру чашу с вином. Выпив его, Скопин-Шуйский внезапно почувствовал себя плохо, из носа хлынула кровь^[5]. Слуги поспешно унесли его домой, где он после двухнедельных мучений скончался. Весть о смерти молодого героя-освободителя Москвы повергла горожан в шок. «Чёрные люди» при первых известиях о смерти полководца бросились громить дом князя Дмитрия Ивановича Шуйского, и лишь царские войска сумели предотвратить расправу. Многие современники и летописцы прямо обвиняли в смерти Василия Шуйского и «Скуратовну». Так описал кончину Скопина-Шуйского иноземец Мартин Бер, находившийся в Москве:

Храбрый же Скопин, спасший Россию, получил от Василия Шуйского в награду — яд. Царь приказал его отравить, досадуя, что московитяне уважали Скопина за ум и мужество более, чем его самого. Вся Москва погрузилась в печаль, узнав о кончине великого мужа^[2].

Другое описание смерти Скопина-Шуйского^{[6][неавторитетный источник?]}:

В народе пошли вполне оправданные толки о том, что молодой князь Михаил, ежели судить по справедливости и заслугам, — лучший из возможных преемник царя Василия. Сам Василий к этим слухам относился довольно равнодушно (поскольку был бездетным), но его брат Дмитрий считал преемником царя как раз себя — и потому клеветал Василию на племянника, как только мог.

23 апреля 1610 г. на пиру у князя Воротынского жена Дмитрия Марья (кстати, дочь Малюты Скуратова) преподнесла Скопину-Шуйскому почётную чашу. Уже через несколько минут князь Михаил почувствовал себя плохо, пошла носом кровь (как у Бориса Годунова!), его увезли домой… С постели он уже не встал, не помогли ни царские лекари, ни срочно доставленные Делагарди немецкие врачи. Через две недели молодой князь умер. Толпа москвичей тут же бросилась разносить дом Дмитрия Шуйского — и, если бы не прискакали посланные царем ратники, несомненно, добилась бы своего.

Мало кто из историков сомневается, что князь Михаил был отравлен своими дядьями. Современники событий другой версии и не хотели принимать. Навыки Шуйского в обращении с ядами общеизвестны — подсылал отравителей и к Лжедмитрию II, и к Болотникову (вполне возможно, что и Годунова отравил он). Таким образом, братья Шуйские своими руками уничтожили человека, который мог спасти их династию. Прокопий Ляпунов, человек, без сомнения, осведомлённый, в глаза обвинил всех трёх братьев в отравлении князя Михаила — и ушел к Лжедмитрию II…

Царь Василий Шуйский сделал всё, чтобы отвести от себя подозрения. При захоронении полководца с почестями в Архангельском соборе Московского Кремля он громко рыдал над его роскошной гробницей, расположенной вблизи царских гробниц. Тем не менее, отвести от себя подозрения не удалось. Поход на помощь Смоленску возглавил бездарный брат царя Дмитрий Иванович, который разгромно проиграл Клушинскую битву. Поляки вошли в Москву и взяли династию Шуйских в плен.

Брак и дети

Около 1607 года женился на Александре Васильевне Головиной, дочери окольничего Василия Петровича Головина. После смерти мужа она стала насельницей Покровского монастыря под именем инокиня Анастасия вместе со своей свекровью княгиней Еленой Петровной (1570—1613), принявшей имя инокиня Анисья.

• сын Василий (умер, вероятно, младенцем).

Память

Ино что у нас в Москве учинилося:
с полуночи у нас в колокол звонили.
А росплачютца гости москвичи:
«А тепере наши головы загибли,
Что не стало у нас воеводы,
Васильевича князя Михаила!»

А сьезжалися князи-бояря супротиво к нимъ,
Мъстисловской князь, Воротынской,
и межу собою оне слово говорили;
а говорили слово, усмехнулися:
«Высоко сокол поднялся
и о сыру матеру землю ушибся!»

Долгое время память о Скопине-Шуйском в России почти отсутствовала, не считая некоторых народных песен на Русском Севере. Лишь в течение XIX века историки начали постепенно вспоминать о нём и знакомить общество с его личностью. По-видимому, одной из причин забвения были затмившие его деятельность последующие события Смуты. Современный историк Ярослав Леонтьев, исследовавший проблему забвения Скопина-Шуйского, высказал также предположение, что причиной этого могла стать неблаговидная роль патриарха Филарета, сотрудничавшего с самозванцем, и вытекающее из этого нежелание его и его сына Михаила Романова возводить впоследствии борца с Лжедмитрием II на пьедестал героя^[7][8].

Леонтьев отмечает, что популярность Скопина-Шуйского на протяжении XIX века постепенно росла. В 1835 году русский драматург Нестор Кукольник написал драму «Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский», пользовавшуюся успехом у современников. Позже ещё одну драму о Скопине-Шуйском опубликовала писательница Олимпиада Шишкина. Бронзовая фигура молодого князя была помещена в соседстве с другими выдающимися людьми Отечества в скульптурной композиции памятника Тысячелетия России в Великом Новгороде работы Михаила Микешина. Скопин-Шуйский упоминался в произведениях Александра Островского и Алексея Хомякова. По словам исследователя, к началу XX века известность и популярность Скопина-Шуйского достигла того уровня, который позволял предположить, что вскоре в его честь появятся памятники и названия улиц^[8].

С приходом к власти большевиков, историк отмечает «второе забвение» князя Скопина-Шуйского, указывая в качестве причины симпатии большевиков и лично Сталина к историческим бунтарям, в том числе Ивану Болотникову, против которого воевал Скопин-Шуйский^[8]. Таким образом, до недавнего времени фигура Скопина-Шуйского оставалась на обочине историографии, а память ему, за исключением небольшого изображения на композиции «Тысячелетие России», практически нигде не была увековечена. Лишь сегодня, по словам Леонтьева, наблюдается медленная вторая реабилитация юного полководца. Недавно появились следующие памятники в его честь:

• В Калязине, скульптор о. Евгений Антонов.
• В посёлке городского типа Борисоглебский (Ярославская область) 4 октября 2007 года М. В. Скопину-Шуйскому был открыт памятник работы Народного художника России Владимира Суровцева^[9].
• В г. Кохме Ивановского района Ивановской области.
• В селе Городне на Волге под Тверью.

Празднование в 2009 году 400-летия освободительного похода Скопина-Шуйского ознаменовалось установлением памятных досок, стел, мемориальных камней и поклонных крестов в подмосковном Дмитрове, под Ярославлем, близ Торопца и Торжка, в историческом центре Кашина.

Примечания

1. ↑ Балдин К. Е. Смутное время в ивановском крае // Директор : журн.. — 2012. — № 12 (143).
2. ↑ ^{1 2 3 4 5} Каргалов В. В. Московские воеводы XVI—XVII вв. — М.: ООО «ТИД «Русское слово—РС», 2002
3. ↑ [http://www.voskres.ru/army/publicist/kulitsckin.htm Скопин-Шуйский. Из очерков военной истории].
4. ↑ В. Козляков «Василий Шуйский». М., 2007. С. 201
5. ↑ Абрамович Г. В., Князья Шуйские и российский трон. Л.: Издательство Ленинградского университета, 1991. С. 166
6. ↑ Александр Бушков. Россия, которой не было: загадки, версии, гипотезы
7. ↑ Леонтьев, Я. В. Князь Скопин-Шуйский. Герой, оставшийся за кадром. Частный корреспондент (18.11.2012).
8. ↑ ^{1 2 3} Леонтьев, Я. В. Причины забвения и реабилитация полководца М.В.Скопина-Шуйского. Русская линия (29.10.2010).
9. ↑ Монументальная композиция Михаилу Васильевичу Скопину-Шуйскому.

Литература

• Советская историческая энциклопедия. М., 1969. — Т. 12. — С. 961.
• Корсакова В. Скопин-Шуйский, Михаил Васильевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Абрамович Г. В. Князья Шуйские и российский трон. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1991. — 192 с. — ISBN 5-288-00605-9.
• Соколов А. Поборник Российской державы в смутное время: (о жизни князя М. В. Скопина-Шуйского) / Александр Соколов, митрофор. протоиер. — Н. Новгород, 2008. ISBN 978-5-7493-1276-8
• Петрова Н.Г. Скопин-Шуйский. — М.: Молодая гвардия, 2010. — 315 с. — (Жизнь замечательных людей). — 3000 экз. — ISBN 978-5-235-03328-3.

Ссылки

биография, деятельность и интересные факты

Он погиб в 23 года, будучи отравленным завистниками и интриганами. Если бы можно было охарактеризовать его жизнь предельно кратко, то для этого нашлось бы, пожалуй, лишь одно слово – «служение». Скопин-Шуйский Михаил Васильевич (08.11.1586 – 23.04.1610 гг.), выдающийся военачальник, на изломе судеб России в Смутное время оказался человеком, способным не только приносить ей ратные победы, но и победы дипломатии. Его присутствие воодушевляло народ. Люди становились пред ним на колени и, расчувствовавшись, целовали стремя.

Скопин-Шуйский в битвах не знал поражений, фактически проводя внешнюю политику вместо своего неблагодарного и неблагородного царствующего дяди Василия Ивановича Шуйского. Обезумевший от зверств, питаемый страхом царь-боярин лишил жизни не просто своего племянника, но и надежду всей России.

Биография Скопина-Шуйского является предметом рассмотрения данной статьи.

Пролог. Смутные времена

После того как в 1584 году удушили Ивана Грозного и в 1598 году отравили его 42-летнего сына Федора, пресеклась царственная ветвь Рюриковичей. За корону – козырь в партии-заговорщиков — началась борьба боярских кланов: Годуновых, Мстиславских, Романовых, Шуйских. Первым царский престол занял в 1598 году бывший опричник Борис Годунов.

Впрочем, по достижении совершеннолетия царем полагалось стать сыну седьмой жены Ивана Грозного – Дмитрию. Несчастному подростку угрожала смерть от рук претендентов на трон. Так и случилось, как впоследствии установил Василий Шуйский, официально проводящий расследование. Дмитрий «играючи, смертельно накололся на ножичек».

Интрига боярской борьбы за власть продолжалась. Предрешенной оказалась и судьба Бориса Годунова, «взявшего не по чину» монаршество. 13 апреля 1605 года 53-летний царь Борис, пребывая во здравии, с аппетитом отобедав, поднялся на вышку, дабы насладиться обзором Москвы. Ему вскоре стало дурно, носом и горлом пошла кровь, и он скончался. Это был почерк отравителей из рода Шуйских. Все было сделано столь топорно и явно, что боярам пришлось пустить слух, якобы «терзаемый совестью царь», сам принял яду.

Царь-интриган

В том же 1605 к власти над Московией на полгода приходит самозванец Лжедмитрий. Вся эта история с лжецарем была изначально срежиссирована Шуйскими и Романовыми. Не случайно Григорий Отрепьев прежде был дворовым у Романовых, а в Литву его сопровождают доверенные монахи Шуйских. Впрочем, назло боярам взошедший по их воле на трон Лжедмитрий показал себя деятельным монархом, вовсе не желающим отдавать власть.

Бояре-заговорщики убили и его, а затем короновали на своем тайном совете Василия Шуйского. Тот поклялся им править номинально, подчиняясь боярской Думе. В это время герой нашей статьи, князь Скопин-Шуйский, служил при своем влиятельном кузене Василии. Он охранял его лично и обеспечивает безопасность путешествия важных персон.

Восстание Болотникова

Вскоре произошло то, чего ни бояре Шуйские, ни Мстиславские не ожидали. Казак Иван Исаевич Болотников, сыграв на недовольстве казаками «боярским царем», поднял восстание.

Первоначально самозванец собрал 12 000 казаков, заручился поддержкой воеводы путивльского князя Шаховского. Восставшие, опираясь на массы недовольного крестьянства, ставили целью взятие Москвы и свержение боярского царя Василия Шуйского. Смутьянов негласно поддержала Речь Посполитая.

Царское войско, которым командовал монарший брат Федор, было наголову разбито. Бунтарь-казак подступил к Москве.

«Полуцарь», как Василия называли в народе, принял единственное за свое правление мудрое решение: он круто изменил придворную карьеру своего протеже, и девятнадцатилетний Михаил Скопин-Шуйский, подобно своим отцу и деду, стал воеводой московским.

Защита Москвы

Михаил не по годам отличался мудростью, это был высокий, крепкий молодой мужчина с прямым пронзительным взглядом. С детства он готовил себя, как воина, в совершенстве овладев стрелецким оружием, боевой конной выездкой, артиллерийским делом.

Впрочем, и разумом он был не обделен. Скопин-Шуйский сразу же по назначении показал себя чутким политиком, организатором. Ему словно свыше было дано ощущать дух рати и влиять на нее. К тому времени московское воинство пребывало в печальном состоянии, оно не желало проливать кровь за «боярского царя». Скопин определил и арестовал основных смутьянов: Ивана Троекурова, Юрия Трубецкого, Ивана Катырева.

При осаде растянувшимся по площади столицы воинством Ивана Болотникова, Скопин-Шуйский выбрал беспроигрышную тактику. Стремительные вылазки тяжелой конницы, создавали в секторах атаки подавляющее преимущество.

Казаки и другая разношерстая пехота Ивана Болотникова не успевали подготавливать свою артиллерию к бою и несли потери.

Миссия на Севере

Тем временем под Новгородом возникла реальная опасность утерь территорий и падения царской власти. Царь Василий выслал туда своего племянника Михаила. Воевода, прискакавший в северный город, обнаружил, что ситуация сложилась крайне двусмысленная. Агентам Болотникова удалось убедить часть местных бояр и дворян в несостоятельности «полуцаря». Ситуацию накаляло и то, что соседние города Ивангород и Псков уже изменили московскому подданству.

К счастью, новгородский воевода Татищев остался верным царю, вместе со Скопиным-Шуйским они разработали план действий. Посольство от Новгорода во главе с миссионером царя встретилось на переговорах с главой шведского воинства Якобом Делагарди, заключив с ним союзнический договор против Речи Посполитой.

Скопин-Шуйский укрепил дух новгородского войска, поэтому, когда к стенам города, в надежде на легкую победу, подошли полки польского пана Козинецкого, их встретили не открытыми воротами, а пушечными залпами с новгородских стен. Пану пришлось возвратиться, несолоно хлебавши.

Битва под Котлами

Возвратившийся в Москву, племянник царя, искусно маневрируя, вынудил воинство Ивана Болотникова к решающему сражению близ подмосковной деревни Котлы 2 декабря 1806 года. В ожесточенном бою против казацкой легкой конницы, надеющейся на резервы и ожидающей от Скопина, как под стенами Москвы, встречной конной атаки, юный полководец применил неожиданную для бунтарей тактику.

Вместо сабельной рубки конную лаву встретили картечные залпы. Свою мощь показала выстроенная по ходу сражения в боевой порядок маневренная артиллерия (стрельцы называли ее «гуляй-полем»). Затем строй деморализованных болотинцев был рассечен по флангу направленным ударом тяжелой конницы.

Понесшее потери войско казацкого атамана, избегнув окружения, отступило через Серпухов к Калуге. Однако М. В. Скопин-Шуйский продолжал воплощать свою наступательную стратегию непрерывных набегов. В июне 1607 года на реке Воронья три его полка прорвали линию обороны смутьянов, которые отступили в Тулу и обосновались там.

Взятие Тулы

Город с добротными стенами, продовольствием и оружейными складами оказался крепким орешком для царской рати. Да и Иван Болотников, человек действия, не походил на мальчика для битья. Скопин-Шуйский попытался взять его штурмом, но получил отпор.

Племянник царя понимал преимущества позиции обороняющихся, их артиллерии. Он имитировал осаду, реально претворяя другой, более хитроумный план. Полководец Скопин Шуйский распорядился тайно выше по течению реки, на которой стояла Тула, возвести плотину. Когда уровень воды поднялся, ее разрушили. Обороняющим затопило артиллерийские склады и принадлежности. Последующий штурм Тулы увенчался успехом. С ордой Болотникова было покончено.

Впрочем, над царским престолом в Москве нависала еще большая угроза.

Лжедмитрий II. Война с Речью Посполитой

Польские магнаты, видя слабость Московии, не оставляли надежд лишить е суверенитета. Идею нового похода долго искать не пришлось. Так появился Лжедмитрий II, ставленник Речи Посполитой, человек ничтожный и подконтрольный, — прикрытие для похода на Москву. Основу войска, выступившего под вымышленную миссию, составили полки Сапеги и Ружинского численностью в 14 000 воинов. К ним присоединились казацкие отряды Трубецкого и Заруцкого (бывшие в воинстве первого Лжедмитрия). Эта рать вначале продвигалась по направлению к Туле, дабы соединиться с Болотниковым, однако не успела.

Царь Василий направил Скопина-Шуйского за подмогой к новгородским и шведским союзникам.

В мае 1609 года русско-шведское войско Скопина и Делагарди, двигаясь к Москве, начало теснить шляхтичей. К нему присоединились полки воеводы Смоленска Шеина.

Интервенты были отброшены со Старой Русы, Торопца. В битве под Тверью в полной мере проявился тактический талант монаршьего племянника. Воевода Зборовский, поверивший его обманному маневру, потерял около 5 000 войска.

Впрочем, после столь ярких побед союз Якоба Делагарди и Скопина-Шуйского распался. Шведам были безразличны политические цели Московии, их интересовали трофеи. Вместе с русским войском остался полк Кристера Сомме, пятая часть союзной рати. Таким образом, армия русских уступала интервентам численностью, однако сохранение единой стратегии для князя Михаила было важней.

Полководец

Скопин-Шуйский к тому времени был весьма популярен в народе, потому после того, как он, остановившись под Калязином, разослал гонцов, к нему отовсюду от общин и монастырей начали поступать подкрепления и деньги. Меж тем полководец успешно обучал разношерстое прибывающее войско к бою по шведскому образцу, добиваясь дисциплины и умения. При недостатке конницы акцент делался на ощетиненные орудиями гуляй-города. Пехота училась лишать конницу маневра и подавлять огнем.

Под предводительством Скопина-Шуйского произошла битва под Калязиным вблизи Троицкого монастыря (Макарьев) с равным ему силами войском шляхтичей Яна Сапеги и Зборовского. Интервенты, атакующие боевой порядок московитов, за время семичасового боя понесли значительные потери и отступили.

Русские двинулись вперед, отвоевав Переяслав-Залесский и Александровскую слободу. Они усилились: московский воевода истратил пожалованные монастырями деньги на наемников Делагарди.

Тем временем поляки перегруппировались. 20 тысяч отборного войска Сапеги противостояло Скопину-Шуйскому. Однако битва на Каринском поле закончилась победой русских и шведов. Те стоически выдержали сумасшедшую фронтальную атаку польских гусар, задержав их деревянными и земельными укреплениями, чтоб затем фланговыми ударами их опрокинуть.

Разгром войска Сапеги

Победы Скопина-Шуйского вынудили польского короля Сигизмунда III показать свое истинное лицо и объявить войну Московии, на престол которой он решил воссадить королевича Владислава. Он послал свое войско на основной плацдарм Московии – Смоленск.

Впрочем, наибольшую опасность представляло не королевская рать, а находящееся в опасной близости к Москве, под Тушином, воинство Сапеги (отсюда произошло историческое прозвище Лжедмитрия II – «тушинский вор»). Однако князь Михаил не оставлял противника в покое. Вылазки скопинских воевод еще до прихода основного войска вынудили поляков отступить от Тушина к Дмитрову.

В феврале 1610 года Скопин-Шуйский Михаил Васильевич приступил к решающему сражению по деблокированию Москвы. Его стремительные полководческие действия – под стать более позднему военачальнику России, Суворову. Он в кратчайший срок формирует лыжный полк стрельцов, которые, благодаря неожиданному скоростному маневру, уничтожают передовую заставу поляков и разворачивают орудия в противоположную сторону. Тут же (это было 20 февраля) подоспевшее без потерь русское войско сходу опрокидывает воинство Сапеги, уничтожив его большую часть. Уцелевшие шляхтичи бегут под Смоленск, дабы соединиться с королевским войском.

Вместо заключения

Победоносно закончив зимнюю кампанию 1610 года, боярин и воевода-князь М.В. Скопин-Шуйский во славе возвращается в Москву. Он был бодр и весел, предчувствуя решающий поход на Смоленск.

Бояре потрясены: этот молодой русый и могучий русский бог войны пользуется такой народной любовью, которая им и не снилась. В нем они видят более явного конкурента своей власти, чем шляхтичи. Злодейство притаилось в замыслах семьи царского брата Дмитрия, претендующего на престол. Он намеренно порождает слухи о том, что Михаил Скопин-Шуйский желает стать монархом. «Полуцарь», будучи и сам злодеем по натуре, санкционирует убийство племянника.

Скопина-Шуйского предупреждает об опасности его друг, швед Якоб Делагарди, уговаривая ранней весной приступить к антипольской компании. Однако молодой герой не спешит.

Несомненным было то, что его убийство спланировали заранее. Его назначили во время крещения новорожденного сына князя Воротынского. Скопина-Шуйского пригласили крестным отцом, а его отравительницу (жену царевича Дмитрия Екатерина, дочь Малюты Скуратова) — крестной матерью. Все решила поднесенная ею чарка вина. Симптомы отравления были аналогичны проявившимся у Бориса Годунова. Впрочем, могучий организм князя Михаила еще две недели пытался противостоять смертельному яду.

Так обезумевшие от зверств братья Шуйские уничтожили своими руками человека, способного спасти их династию, коим был Михаил Скопин-Шуйский. Краткой, но яркой была его жизнь. По его кончине вся Москва оделась в траур, оплакивая воистину народного героя. Шведский же рыцарь Делагарди посетовал, что нигде, ни в России, ни на родине ему не встретить лучшего друга.

Дядья героя, его убийцы, не имевшие таланта ни править Московией, ни руководить ее армией, вскоре оказались плененными поляками, а стольный град был взят позорно, без боя.

Скопин-Шуйский, Василий Фёдорович — Википедия

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Васи́лий Федорович Скопи́н-Шу́йский (не позднее 1557—1595/1597) — русский военный деятель, наместник псковский, новгородский, нижегородский, каргопольский, сын князя Федора Ивановича Скопина-Шуйского.

К апрелю 1577 — боярин.

Участвовал в походах 1577 и 1579 годов во время Ливонской войны в качестве воеводы сторожевого полка.

Первый наместник псковский 1574—1582 и 1584 гг., первый воевода псковский в 1579—1582 гг. Формально был начальником Ивана Петровича Шуйского. В этом качестве он принял участие в обороне Пскова. Наместник нижегородский в 1582, новгородский в 1584. В 1587 назначен наместником в Каргополь. После обвинения Шуйских в измене у него отняли Каргопольское наместничество, но оставили жить в Москве, как невиновного в деле. В 1591 вновь новгородский наместник.

Первый воевода Большого царского полка 1586, воевода государева полка в походе под Ругодив и Ивангород 1590 во время русско-шведской войны 1590—95 годов.

Управлял Владимирским судным приказом с 1593.

Умер в 1595 году^[1], по другим данным — в 1597 году^[2], перед смертью принял иночество с именем Иона. Похоронен в Соборе Рождества Пресвятой Богородицы Суздальского кремля вместе с отцом.

Женат на княжне Елене Петровне (1570—1613), дочери князя Петра Ивановича Татева. Приняла постриг с именем Анисья, погребена в Троице-Сергиевой Лавре. Дети:

1. ↑ Русский биографический словарь. Сабанеев-Смыслов — С.593
2. ↑ Славянская энциклопедия — Т. II. — С. 380;
   Богуславский В. В., Бурминов В. В. Русь. Рюриковичи — М., 2000. — С. 520.

• Соколов А. Поборник Российской Державы в смутное время: (о жизни князя М. В. Скопина-Шуйского) / Александр Соколов, митрофор. протоиер. — Н.Новгород, 2008. — С. 15.