Статьи белинского о пушкине: Белинский о Пушкине

  • размышляя над сутью пафоса художественного произведения,
  • задаваясь проблемами реализма и народности.

Литературные предшественники Пушкина

Для того чтобы перейти к анализу творчества великого русского поэта, Белинскому пришлось перекинуть мост из одной эпохи в другую, подробно разобрать творчество предшественников Пушкина –

Державина, Карамзина, Гнедича, Жуковского, Батюшкова.

В первых трех статьях Белинский говорил о развитии всей русской литературы, особенно подробно останавливаясь на творчестве Жуковского и Батюшкова.

В творчестве Жуковского он видел не только романтические, но и сентиментальные черты. Белинский охарактеризовал романтизм не столько как литературное направление, сколько как систему мировоззрения.

В Батюшкове критик видел непосредственного предшественника Пушкина.

«Что Жуковский сделал для содержания русской поэзии, то Батюшков сделал для ее формы: первый вдохнул в нее душу живу, второй дал ей красоту идеальной формы», – резюмировал критик.

И только начиная с четвертой статьи, автор переходит непосредственно к Пушкину.

Пушкинский пафос и метод поэт

В четвертной и пятой статьях о Пушкине Белинский размышляет об общих положениях творческого метода Пушкина, дает анализ лирических произведениях Пушкина.

Первая часть пятой статья о поэте посвящена проблемам критики. Вторая вводит понятие «пафоса», исследование которого, по мысли Белинского, является первейшей задачей критики.

Критик писал, что

пафос – это «осердеченная» идея, то есть, та идея, которая лежит в канве всего произведения, объединяя интеллектуальное и эмоциональное начала. Пафос является своеобразным катализатором творческого процесса.

Кроме того, чем ярче в пафосе проявляется дух времени, слитый с творческой индивидуальностью автора, тем больше значение для общества приобретает художник.

Белинский подчеркивал «аристократичность» пафоса Пушкина.

Если до Пушкина основной пафос творчества художников был обличительный, наставнический или романтический, то основным пафосом творчества Пушкина является художественность.

Поэзия Пушкина, по мысли автора, имеет ценность сама по себе, она не призвана учить или обличать.

«Пушкин был призван быть первым поэтом-художником Руси, дать ей поэзию как искусство, как художество».

Пушкинскому пафосу критик противопоставлял гоголевский, поскольку Гоголь является для него художником более социальным и отвечающим запросам современного общества.

Анализ поэм Пушкина у Белинского

Шестую и седьмую статьи критик посвятил поэмам Пушкина. Давая оценку «Руслану и Людмиле», он значительную часть материала отвел под описание журнальной полемики, возникшей после публикации поэмы, и ее историко-литературному значению, чем анализу художественной стороны текста.

При этом критик находится на стороне тех, кого новое творение Пушкина восхитило:

«В этой поэме все было ново: и стих, и поэзия, и шутка, и сказочный характер вместе с серьезными картинами».

Критик отмечал зрелость пушкинской поэмы и с восторгом цитировал лучшие стилистические находки молодого Пушкина, находя, однако, и определенные недостатки формы.

Поэма «Кавказский пленник» подверглась менее подробному анализу, поскольку Белинский счел ее еще «ученической». Однако, рассматривая образ Пленника, он находит в нем типические черты современника (впоследствии критика окрестит подобных людей «лишними»).

«Бахчисарайский фонтан» также был высоко оценен автором статьи, увидевшим в «восточной поэме» несравненный прогресс по сравнению с «кавказскими».

«Это произведение зрелого ума», – так писал критик.

Он подчеркнул и новизну тематики, и прекрасный язык Пушкина, отметив психологическую глубину поэмы, равную целому роману.

При характеристике «Цыган» автор больше внимания уделил этическим аспектам поэмы, размышляя над тем, что такое ревность. Он приходит к выводу, что ревность может преодолеть только истинно нравственный человек, и говорит, каким должно было быть поведение Алеко, если бы он соответствовал этим критериям.

Последние статьи Белинского о Пушкине

Парадоксальным оказалось восприятие Белинским трагедии Пушкина  «Борис Годунов» (десятая статья). Прекрасно зная эпоху Смутного времени, он дал оценку трагедии с точки зрения соответствия ее историзму. В частности, он высказал недовольство главным героем драмы, получившимся, по мнению критика, далеко не яркой личностью.

«А может ли существовать драма без сильного развития индивидуальностей и личностей?»

– восклицал критик.

Исходя из этого, он  характеризовал «Бориса Годунова» только как «драматическую хронику», но отнюдь не как трагедию.

Однако это не мешало ему восхищаться основной мыслью, высказанной в «Годунове». Белинский акцентировал внимание на роли народа в истории, особенно подчеркивая, как велика вышла роль народа в трагедии.

«Народ – еще одно действующее лицо»,

– фактически к такому выводу пришел критик.

О заключительной сцене, являющейся центром всей трагедии, он пишет:

«Превосходно окончание… <…> Это – последнее слово трагедии, заключающее в себе глубокую черту, достойную Шекспира… В этом безмолвии народа слышен страшный, трагический голос новой Немезиды, изрекающей суд свой…»

Заключительная статья о Пушкине писалась Белинским в спешке, когда он уже собрался покинуть «Отечественные записки», поэтому она более фрагментарна и эмоциональна.

Зачастую критик не до конца объективен, находясь под большим воздействием произведений Пушкина, и излишне эмоционален. Однако это не помешало ему дать глубокий и всесторонний анализ «маленьких трагедий», сказок и повестей Пушкина.

Главной проблемой «Медного всадника» критик видел противопоставление «народа и личности». Явное звучание этой темы ему виделось и в «маленьких трагедия». Оценивая Моцарта, Сальери, Скупого рыцаря, Дон Гуана, он подчеркивал в них индивидуальность и яркость характеров. Особенно интересно рассмотрен образ Сальери, которого критик характеризовал как

«трагический талант, претендовавший на гениальность»

и сопоставляет его (отчасти) с Борисом Годуновым.

Отзываясь о сказках, критик отмечает их несомненную «народность» и восхищается стилистическими находками поэта.

Анализируя «Капитанскую дочку» и «Дубровского», критик дал высокую оценку Пушкину как художнику, прекрасно отразившему русский быт и национальные черты характера русского человека.

Пушкин как народный поэт

Анализируя произведения Пушкина в хронологическом порядке, Белинский приводит читателя к мысли, что Пушкин является подлинным народным поэтом.

Благодаря правдивому изображению жизни, Пушкин воплощает в своих произведениях все признаки народности и становится, по выражению критика,

«первым поэтом-художником».

Автор писал, что его поэзия

«удивительно верна русской действительности, изображает ли она русскую природу или русские характеры».

Таким образом, критик к признакам подлинной народности относил не столько предмет изображения, сколько точку зрения поэта на изображаемое.

Он подчеркивал, что Пушкин остается правдивым во всем, описывая любые проявления жизни и при изображении любого сословия. Однако при всем этом Белинский сетовал, что популярность пушкинских произведений не достигает общенародной широты.

Критик восклицает:

«Наш народ не знает ни одного своего поэта!».

Однако, признавая в общем заслуги Пушкина перед русской литературой, он отмечал, что творчество Пушкина является уже пройденным этапом в развитии отечественной литературы.

Причину Белинский видел в том, что творчеству поэта не хватает аналитической составляющей, стремления исследовать действительности, его творчество является «созерцательным», поскольку Пушкин является больше деятелем романтической эпохи, нежели реалистической.

Вам понравилось? Не скрывайте от мира свою радость — поделитесь

Содержание

Белинский о Пушкине. Статья 5 — Критика — Каталог статей

Виссарион Белинский

Сочинения Александра Пушкина

Доселе в русской литературе существовало два способа критиковать. Первый состоял в pазборе частных достоинств и недостатков сочинения, из которого обыкновенно выписывали лучшие или худшие места, восхищались ими или осуждали их, а на целое сочинение, на его дух и идею не обращали никакого внимания(Карамзин и Макаров: первый своим разбором сочинений
Богдановича, второй — сочинений Дмитриева).

Теперь такая критика была бы очень легка, ибо для того, чтоб
отличить хорошие стихи от слабых или обыкновенных, теперь не нужно слишком
много вкуса, а довольно навыка и литературной сметливости. Но как все в мире
начинается с начала, то и такая критика для своего времени была необходима и
хороша, и в то время не всякий мог с успехом за нее браться, а успевали в
ней только люди с умом, талантом и знанием дела.
С Мерзлякова начинается новый период русской критики: он уже хлопотал не об отдельных стихах и местах, но рассматривал завязку и изложение целого сочинения, говорил о духе писателя, заключающемся в общности его творений. Это было значительным шагом вперед для русской критики, тем более, что Мерзляков критиковал с жаром, основательностию и замечательным красноречием (но его критика была бесплодна, потому что была несвоевременна
С двадцатых годов критика русская начала предъявлять претензии на философию и высшие взгляды. (…) Перед тридцатыми годами, и особенно с
тридцатых годов, русская критика заговорила другим тоном и другим языком. Ее
притязания на философские воззрения сделались настойчивее; она начала
цитовать, кстати и некстати, не только Жан-Поля Рихтера, Шиллера, Канта и
Шеллинга, но даже и Платона, заговорила об эсѳетических ѳеориях
{Эстетических теориях.} и грозно восстала на Пушкина и его школу! (пишет про «одного ученого критика», который нашел, что «герои поэм Пушкина относятся к героям поэм Байрона, как мелкие бесенята к сатане»)
Далее пишет про односторонность «гётевой фразы»: «Какого читателя желаю я? — такого, который бы_меня, себя и целый мир забыл_ и жил бы только в книге моей». Далее пишет о немецкой критике, которая «при рассматривании
произведений искусства, всегда опирается на само искусство и на дух
художника и потому исключительно вращается в тесной сфере эстетики», а на «историю, общество, словом, на жизнь, не обращает никакого
внимания». (Сравнивает критику и спор: и там и там нужно добросовестно отностится к оппоненту).НО в критике, да и вообще «любое исследование непременно требует такого хладнокровия и беспристрастия,
которые возможны человеку только при условии полного отрицания своей
личности на время исследования». Поэтому, чтоб произнести суждение о
каком-нибудь поэте, тем более о великом, должно сперва изучить его, а для
этого должно войти в мир его творчества, не иначе, как забыв _его, себя и
все на свете_. (критик должен,приступая к изучению поэта, прежде всего
должно уловить в многоразличии и разнообразии его произведений тайну его
личности, то есть те особ-ности его духа, которые принадлежат только ему
одному) Далле следует рассуждение о художественном мире поэта, вывод — иточник творческой деятельности поэта есть его дух, выражающийся в его личности, и первого объяснения духа и характера его произведений должно искать в его личности (далее – о личности вообще).
(далее – про поэтов и их связь с поэзией)

Изучить поэта, значит не только ознакомиться, через усиленное и
повторяемое чтение, с его произведениями, но и перечувствовать, пережить их.
Всякий истинный поэт, на какой бы ступени художественного достоинства ни
стоял, а тем более всякий великий поэт никогда и ничего не выдумывает, но
облекает в живые формы общечеловеческое.
Чем выше поэт, то есть чем общечеловечественнее содержание его поэзии, тем проще его создания, так что читатель удивляется, как ему самому не вошло в голову создать что-нибудь подобное: ведь это так просто и легко!
(про общечеловеческое в поэзии) Общечеловеческое безгранично только в своей идее; но, осуществляясь, оно принимает известный характер, известный колорит, так сказать. Оттого, хотя все великие поэты выражали В своих созданиях общечеловеческое, однакож, творения каждого из них отличаются своим собственным характером. Велик Шекспир и велик Байрон, но резкая черта отличает творения одного от творений другого. Чем выше поэт, тем оригинальнее мир его творчества, — и не только великие, даже просто замечательные поэты тем и отличаются от обыкновенных, что их поэтическая деятельность ознаменована печатью самобытного и оригинального характера. В этой характерной особности заключается тайна их личности и тайна их поэзии. Уловить и определить сущность этой особности, значит найти ключ к тайне личности и поэзии поэта.
(далее- пространное рассуждение о пафосе, анализирует пафос Шекспира). Вывод: каждое поэтическое произведение должно быть плодом пафоса, должно
быть проникнуто им. Без пафоса нельзя понять, что заставило поэта взяться за
перо и дало ему силу и возможность начать и кончить иногда довольно большое
сочинение.
Как ни многочисленны, как ни разнообразны создания великого поэта, но
каждое из них живет своею жизнию, а потому и имеет свой пафос
Говоря о таком многостороннем и разнообразном поэте, как Пушкин, нельзя
не обращать внимания на частности, нельзя не указывать в особенности на то
или другое даже из мелких его стихотворений и тем менее можно не говорить
отдельно о каждой из больших его пьес; нельзя также не делать из него
больших или меньших выписок; но, ограничившись только этим, критик не далеко
бы ушел. Прежде всего нужен взгляд общий не на отдельные пьесы, а на всю
поэзию Пушкина, как на особый и целый мир творчества.
Много и многими было писано о Пушкине. Все его сочинения не составляют
и сотой доли порожденных ими печатных толков. Одни споры классиков с
романтиками за «Руслана и Людмилу» составили бы порядочную книгу, если бы их
извлечь из тогдашних журналов и издать вместе. Но это было бы интересно
только как исторический факт литературной образованности и литературных
нравов того времени — факт, узнав который, нельзя не воскликнуть:

Свежо предание, а верится с трудом!

И таковы все толки наших аристархов о Пушкине, и хвалебные и порицательные;
из них ничего не извлечешь, ничем не воспользуешься. Исключение остается
только за статьею Гоголя «О Пушкине» в «Арабесках», изданных в 1835 году
(часть 1-я, стр. 212). Об этой замечательной статье мы еще не раз вспомянем
в продолжение нашего разбора.
Пушкин был призван быть первым поэтом-художником Руси, дать ей поэзию,
как искусство, как художество, а не только как прекрасный язык чувства. Само
собою разумеется, что один он этого сделать не мог.
Повторим здесь уже сказанное нами сравнение, что все эти поэты относятся к Пушкину, как малые и великие реки — к морю, которое наполняется их водами. Поэзия Пушкина была этим морем. (…)
Чтоб изложить нашу мысль сколько возможно яснее и доказательнее, мы посвятили особую статью на разбор не только ученических стихотворений ребенка-Пушкина, но и стихотворений юноши-Пушкина, носящих на себе следы влияния предшествовавшей школы. Эти последние стихотворения несравненно ниже тех, в которых он явился самобытным творцом, но в то же время они и далеко выше образцов, под влиянием которых были написаны.
Эта первая часть заключает в себе стихотворения, писанные от 1815 до 1824
года; они расположены по годам, и потому можно видеть, как с каждым годом
Пушкин являлся менее учеником и подражателем, хотя и превзошедшим своих
учителей и образцов, и боле самобытным поэтом.
Вторая часть заключает в себе пьесы, писанные от 1825 до 1829 года, и только в отделе стихотворений 1825 года заметно еще некоторое влияние старой школы, а в пьесах следующих за тем годов оно уже исчезло совершенно. (Сравнивает стих Жуковского и Пушкина).
Читая Гомера, вы видите возможную полноту художественного совершенства;
но она не поглощает всего вашего внимания; не ей исключительно удивляетесь
вы: вас более всего поражает и занимает разлитое в поэзии Гомера
древнеэллинское миросозерцание и самый этот древнеэллинский мир. В поэзии Байрона, прежде всего, обоймет вашу душу ужасом удивления колоссальная личность поэта, титаническая смелость и гордость его чувств и мыслей. В поэзии Гёте перед вами выступает поэтически созерцательный мыслитель, могучий царь и властелин внутреннего мира души человека. В поэзии Шиллера вы преклонитесь с любовию и благоговением перед трибуном человечества, провозвестником гуманности, страстным поклонником всего высокого и нравственно прекрасного.
В Пушкине, напротив, прежде всего увидите художника, вооруженного всеми чарами поэзии, призванного для искусства, как для искусства, исполненного любви, интереса ко всему эстетически-прекрасному, любящего все и потому терпимого ко всему.
Призвание Пушкина объясняется историею нашей литературы. Русская поэзия
— пересадок, а не туземный плод. {329} Всякая поэзия должна быть выражением
жизни в обширном значении этого слова, обнимающего собою весь мир,
физический и нравственный. До этого ее может довести только мысль. Но чтоб
быть выражением жизни, поэзия прежде всего должна быть поэзиею.
Наша русская поэзия до Пушкина была именно позолоченною пилюлею,
подслащенным лекарством. И потому в ней истинная, вдохновенная и творческая
поэзия только проблескивала временами в частностях, и эти проблески тонули в
массе риторической воды. Много было сделано для языка, для стиха, кое-что
было сделано и для поэзии; но поэзии как поэзии, то есть такой поэзии,
которая, выражая то или другое, развивая такое или иное миросозерцание,
прежде всего была бы поэзией — такой поэзии еще не было! Пушкин был призван
быть живым откровением ее тайны на Руси. И так как его назначение было
завоевать, усвоить навсегда русской земле поэзию, как искусство, так, чтоб
русская поэзия имела потом возможность быть выражением всякого направления,
всякого созерцания, не боясь перестать быть поэзиею и перейти в рифмованную
прозу, — то естественно, что Пушкин должен был явиться исключительно
художником.
Еще раз: до Пушкина были у нас поэты, но не было ни одного
поэта-художника; Пушкин был первым русским поэтом-художником. Поэтому даже
самые первые незрелые юношеские его произведения, каковы: «Руслан и
Людмила», «Братья-разбойники», «Кавказский пленник» и «Бахчисарайский
фонтан», отметили своим появлением новую эпоху в истории русской поэзии.
(…)
Если в поименованных нами первых поэмах Пушкина видно так много этого
художества, которым так резко отделились они от произведений прежних школ,
то еще более художества в самобытных лирических пьесах Пушкина. Поэмы, о
которых мы говорили, уже много потеряли для нас своей прежней прелести; мы
уже пережили и, следовательно, обогнали их; но мелкие пьесы Пушкина,
ознаменованные самобытностью его творчества, и теперь так же обаятельно
прекрасны, как и были во время появления их в свет. Это понятно: поэма
требует той зрелости таланта, которую дает опыт жизни, — и этой зрелости нет
нисколько в «Руслане и Людмиле», «Братьях-разбойниках» и «Кавказском
пленнике», а в «Бахчисарайском фонтане» заметен только успех в искусстве; но
юность — самое лучшее время для лирической поэзии. Поэма требует

Творчество А. С. Пушкина в критике разных эпох. Сравнительный типологический анализ статей В. Г. Белинского (8-я, 9-я, из цикла «Сочинения Александра Пушкина»), Д. И. Писарева («Пушкин и Белинский»), Д. С. Мережковского («Пушкин»)

Творчество А. С. Пушкина в критике разных эпох. Сравнительный типологический анализ статей В. Г. Белинского (8-я, 9-я, из цикла «Сочинения Александра Пушкина»), Д. И. Писарева («Пушкин и Белинский»), Д. С. Мережковского («Пушкин»). — Текст : электронный // Myfilology.ru – информационный филологический ресурс : [сайт]. – URL: https://myfilology.ru//178/tvorchestvo-a-s-pushkina-v-kritike-raznyx-epox-sravnitelnyj-tipologicheskij-analiz-statej-v-g-belinskogo-8-ya-9-ya-iz-czikla-sochineniya-aleksandra-pushkina-d-i-pisareva-pushkin-i-belinskij-d-s-merezhkovskogo-pushkin/ (дата обращения: 2.01.2022)

Творчеству А.С.Пушкина в русской критике отводится большое место. Разные критики по-разному оценивают вклад поэта в русскую литературу. Белинский пишет, что «Пушкин был на Руси полным  выразителем  своей  эпохи». Вообще, творчеству Пушкина Белинский посвящает огромное количество критических статей и сочинений. Обратимся к

8-9 статьям  сочинения Александра Пушкина. Статьи посвящены роману А. С. Пушкина “Евгений Онегин”, они были последовательно опубликованы в 1844—1845 годах в журнале “Отечественные записки”. В свое время роман “Евгений Онегин” вызвал многочисленные отклики современников. Все эти отклики, в высшей степени противоречивые, отражали неустойчивость эстетического сознания эпохи. Однако при всех разногласиях их объединяло одно — непонимание гениального новаторства, оригинальности и подлинного смысла пушкинского произведения. Белинский поставил себе цель: “Раскрыть по возможности отношение поэмы к обществу, которое она изображает”,— и весьма преуспел в этом.
Говоря о романе А. С. Пушкина “Евгений Онегин” в целом, Белинский отмечает его историзм в воспроизведенной картине русского общества. Критик считает “Евгения Онегина” поэмой исторической, хотя в числе ее героев нет ни одного исторического лица.
Глубокое знание обиходной философии, которым обладал Пушкин, сделало “Онегина” произведением оригинальным и чисто русским. “Пушкин взял эту жизнь, как она есть, не отвлекая от нее только одних поэтических ее мгновений; взял ее со всем холодом, со всею ее прозою и пошлостию...— отмечает Белинский.— “Онегин” есть поэтически верная действительности картина русского общества в известную эпоху”.

Большое место в статье отводится творчеству П. Автор дает оценку его деятельности:

«В ней Пушкин  является  не  просто  поэтом только,   но   и   представителем   впервые   пробудившегося   общественного самосознания: заслуга безмерная! До Пушкина русская поэзия  была  не  более, как понятливою и переимчивою ученицею  европейской  музы,  —  и  потому  все произведения русской поэзии до Пушкина как-то походили  больше  на  этюды  и копии, нежели на свободные произведения самобытного вдохновения».

Далее Б. пишет о романе «Е.О», как о величайшем произведении, создать которое под силу лишь «великому гению» — Пушкину.

«Разгадать тайну народной психеи, для поэта, — значит уметь равно  быть верным действительности при  изображении  и  низших,  и  средних,  и  высших сословий. Кто умеет схватывать резкие оттенки только  грубой  простонародной жизни, не умея схватывать  более  тонких  и  сложных  оттенков  образованной жизни, тот никогда не будет великим  поэтом  и  еще  менее  имеет  право  на громкое титло национального поэта. Великий  национальный  поэт  равно  умеет заставить говорить и барина,  и  мужика  их  языком….И первым таким национально-художественным  произведением  был  «Евгений Онегин» Пушкина. В этой решимости молодого  поэта  представить  нравственную физиономию наиболее оевропеившегося  в  России  сословия  нельзя  не  видеть доказательства, что он был и глубоко сознавал себя национальным  поэтом.

По мнению Белинского, в лице Онегина, Ленского и Татьяны Пушкин изобразил русское общество в одной из фаз его образования и развития. Критик дал характеристику образам романа. Характеризуя Онегина, он замечает: “Большая часть публики совершенно отрицала в Онегине душу и сердце, видела в нем человека холодного, сухого и эгоиста по натуре. Нельзя ошибочнее и кривее понять человека!.. Светская жизнь не убила в Онегине чувства, а только охолодила к бесплодным страстям и мелочным развлечениям… Онегин не любил расплываться в мечтах, больше чувствовал, нежели говорил, и не всякому открывался. Озлобленный ум есть тоже признак высшей натуры...”. «Велик  подвиг  Пушкина,  что  он  первый  в  своем  романе   поэтически воспроизвел русское общество того  времени  и  в  лице  Онегина  и  Ленского показал его главную, то есть мужскую, сторону; но едва  ли  не  выше  подвиг нашего поэта в том, что он первый поэтически воспроизвел,  в  лице  Татьяны, русскую  женщину». 

 

В вышерассмотренных критических статьях Белинский учел и вместе с тем решительно отверг все те мелкие и плоские толкования пушкинского романа, которыми грешила критика с момента появления его первой главы и вплоть до публикаций статей Белинского. Он, напртив подтвердил свое мнение о гениальности Пушкина. Раскрыл основные мотивы художественности романа Е.О. Назвал П. «Истинным отцом нашей поэзии».

Шестидесятые годы — самая блестящая эпоха в истории русской критики и литературы XIX века. Победивший в русской литературе критический реализм сложился в мощное направление, которое теоретически и организационно вдохновлялось редакцией «Современника» во главе с Некрасовым, Чернышевским, Добролюбовым и Щедриным. Эту историческую роль вместе с «Современником» разделял другой журнал демократического направления — «Русское слово», издававшийся Г. Е. Благосветловым, в котором главным критиком был Писарев.

Рассмотрев четыре больших статьи Чернышевского об анненковском издании сочинений Пушкина (1855), можно сделать вывод, что Пушкин для него — тема чисто историческая, уже решенная Белинским в его «пушкинских статьях». Чернышевский разделял мнение Белинского о том, что Пушкин — истинный отец нашей поэзии, воспитатель эстетического чувства. В лице Пушкина русское общество впервые признало писателя «великим, историческим деятелем». При этом, может быть, выше, чем Белинский, Чернышевский оценивал ум Пушкина и содержание его поэзии. Пушкин — человек «необыкновенного ума», каждая его страница «кипит умом и жизнью образованной мысли».

«Творения Пушкина, создавшие новую русскую литературу, образовавшие новую русскую поэзию«, по глубокому убеждению критика, «будут жить вечно«. «Не будучи по преимуществу ни мыслителем, ни ученым, Пушкин был человек необыкновенного ума и человек чрезвычайно образованный; не только за тридцать лет, но и ныне в нашем обществе немного найдется людей, равных Пушкину по образованности«. «Художнический гений Пушкина так велик и прекрасен, что, хотя эпоха безусловного удовлетворения чистой формой для нас миновала, мы доселе не можем не увлекаться дивной, художественной красотой его созданий. Он — истинный отец нашей поэзии«. Пушкин «не был поэтом какого-нибудь определенного воззрения на жизнь, как Байрон, не был даже поэтом мысли вообще, как, например, Гете и Шиллер. Художественная форма «Фауста», «Валленштейна», или «Чайльд-Гарольда» возникла для того, чтобы в ней выразилось глубокое воззрение на жизнь; в произведениях Пушкина мы не найдем этого. У него художественность составляет не одну оболочку, а зерно и оболочку вместе«.

Пушкин был для Писарева пройденной ступенью. Он мог ими гордиться, но особо ими не интересовался. Историко-литературная концепция, столь широкая у Белинского, у Писарева уже не захватывала даже «гоголевского» периода. Его уже не волновали проблемы предшествовавшего поколения писателей. Он считал, что современная литература только и может по-настоящему осознать свои боевые задачи, если будет отталкиваться от прошлого, его героев, его эстетики. Только люди с эстетическим чувством, говорил Писарев, зачитываются и знают наизусть сочинения Пушкина, Лермонтова и Гоголя. «Что же касается до большинства, то оно или вовсе не читает их, или прочитывает их один раз, для соблюдения обряда, и потом откладывает в сторону и почти забывает» («Схоластика XIX века»).

Он ставил только один вопрос: следует ли нам читать Пушкина сейчас? И отвечал отрицательно. Пушкина следует сдать в архив вместе с Ломоносовым, Державиным, Карамзиным и Жуковским. Пушкин для Писарева — только «великий стилист», «легкомысленный версификатор». Никакой «энциклопедией русской жизни» и «актом самосознания» для общества роман «Евгений Онегин» не был: «В самом герое, Онегине, ничего передового и симпатичного нет. Татьяна — идеальничающая посредственность».

Судьба героев прошлого определяется Писаревым так: с Онегиным мы не связаны решительно ничем; Бельтов, Чацкий, Рудин лучше Онегина, без них не могло бы быть и нас, это наши учителя, но их время прошло навсегда с той минуты, как появились Базаровы, Лопуховы и Рахметовы («Пушкин и Белинский»).

В итоге генеалогия героев времени вырисовывалась следующим образом: по прямой линии выстраивались Чацкий, Печорин, Бельтов, Рудин, Базаров, затем Лопухов, Кирсанов, Вера Павловна и Рахметов. Онегин выпадал из галереи как натура слишком прозаическая и нисколько не альтруистическая.

В своей статье Мережковский использует оценку творчества Пушкина его современниками:

«Пушкин есть явление чрезвычайное, — пишет Гоголь в 1832 году, — и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в той же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла«. В другом месте Гоголь замечает: «в последнее время набрался он много русской жизни и говорил обо всем так метко и умно, что хоть записывай всякое слово: оно стоило его лучших стихов; но еще замечательнее было то, что строилось внутри самой души его и готовилось осветить перед ним еще больше жизнь«.

Мережковский стчитает, что авторитет Писарева поколеблен, но не пал. Его отношение к Пушкину кажется теперь варварским; но и для тех, которые говорят явно против Писарева, наивный ребяческий задор демагогического критика все еще сохраняет некоторое обаяние. Грубо утилитарная точка зрения Писарева, в которой чувствуется смелость и раздражение дикаря перед созданиями непонятной ему культуры, теперь анахронизм: эта точка зрения заменилась более умеренной либерально-народнической, с которой Пушкина, пожалуй, можно оправдать в недостатке политической выдержки и прямоты. Тем не менее, Писарев, как привычное тяготение и склонность ума, все еще таится в бессознательной глубине многих современных критических суждений о Пушкине. Писарев, Добролюбов, Чернышевский вошли в плоть и кровь некультурной русской критики: это — грехи ее молодости, которые не легко прощаются. Писарев, как представитель русского варварства в литературе, не менее национален, чем Пушкин, как представитель высшего цвета русской культуры.

Все говорят о народности, о простоте и ясности Пушкина, но до сих пор никто, кроме Достоевского, не делал даже попытки найти в поэзии Пушкина стройное миросозерцание, великую мысль

Его не сравнивают ни со Львом Толстым, ни с Достоевским: ведь те — пророки, учители или хотят быть учителями, а Пушкин только поэт, только художник

Пушкин подобно Гёте, рассуждающий о мировой поэзии, о философии, о религии, о судьбах России, о прошлом и будущем человечества, — это было так ново, так странно и чуждо заранее составленному мнению

Трудность обнаружить миросозерцание Пушкина заключается в том, что нет одного, главного произведения, в котором поэт сосредоточил бы свой гений, сказал миру все, что имел сказать, как Данте — в «Божественной комедии», как Гёте — в «Фаусте».

«Сочинения Пушкина, — говорит Гоголь, — где дышит у него русская природа, так же тихи и беспорывны, как русская природа. Их только может совершенно понимать тот, чья душа так нежно организована и развилась в чувствах, что способна понять неблестящие с виду русские песни и русский дух; потому что чем предмет обыкновеннее, тем выше нужно быть поэту, чтобы извлечь из него необыкновенное и чтобы это необыкновенное было, между прочим, совершенная истина»

Достоевский отметил удивительную способность Пушкина приобщаться ко всяким, даже самым отдаленным культурным формам, чувствовать себя как дома у всякого народа и времени

Способность Пушкина перевоплощаться, переноситься во все века и народы свидетельствует о могуществе его культурного гения

Ни Гоголь, ни Достоевский не отметили в творчестве Пушкина одной характерной особенности, которая, однако, отразилась на всей последующей русской литературе: Пушкин первый из мировых поэтов с такою силою и страстностью выразил вечную противоположность культурного и первобытного человека

Поэзия Пушкина представляет собою редкое во всемирной литературе, а в русской единственное, явление гармонического сочетания, равновесия двух начал — сочетания, правда, бессознательного, по сравнению, напр. , с Гёте.

Пушкин, как галилеянин, противополагает первобытного человека современной культуре. Той же современной культуре, основанной на власти черни, на демократическом понятии равенства и большинства голосов, противополагает он, как язычник, самовластную волю единого — творца или разрушителя, пророка или героя. Полубог и укрощенная им стихия — таков второй главный мотив пушкинской поэзии.

Трагизм русской литературы заключается в том, что, с каждым шагом все более и более удаляясь от Пушкина, она вместе с тем считает себя верною хранительницею пушкинских заветов.

Тургенев и Гончаров делают добросовестные попытки вернуться к спокойствию и равновесию Пушкина. Если не сердцем, то умом понимают они героическое дело Петра, чужды славянофильской гордости Достоевского, и сознательно, подобно Пушкину, преклоняются перед западной культурой. Тургенев является в некоторой мере законным наследником пушкинской гармонии и по совершенной ясности архитектуры и по нежной прелести языка.

Но это сходство поверхностно и обманчиво. Попытка не удалась ни Тургеневу, ни Гончарову. Чувство усталости и пресыщения всеми культурными формами, буддийская нирвана Шопенгауэра, художественный нигилизм Флобера гораздо ближе сердцу Тургенева, чем героическая мудрость Пушкина

Гончаров пошел еще дальше по этому опасному пути. Критики видели в «Обломове» сатиру, поучение. Но роман Гончарова страшнее всякой сатиры. Для самого поэта ‘в этом художественном синтезе русского бессилия и «неделания» нет ни похвалы, ни порицания, а есть только полная правдивость, изображение русской действительности. В свои лучшие минуты Обломов, книжный мечтатель, неспособный к слишком грубой человеческой жизни, с младенческой ясностью и целомудрием своего глубокого и простого сердца, окружен таким же ореолом тихой поэзии, как «живые мощи» Тургенева. Гончаров, может быть, и хотел бы, но не умеет быть несправедливым к Обломову, потому что он его любит, он, наверное, хочет, но не умеет быть справедливым к Штольцу, потому что он втайне его ненавидит. Немец-герой (создать русского героя он и не пытается — до такой степени подобное явление кажется ему противоестественным) выходит мертвым и холодным.

Достоевский не скрывает своей дисгармонии, не обманывает ни себя, ни читателя, не делает тщетных попыток восстановить нарушенное равновесие пушкинской формы. А между тем он ценит и понимает гармонию Пушкина проникновеннее, чем Тургенев и Гончаров, — он любит Пушкина, как самое недостижимое, самое противоположное своей природе, как смертельно больной — здоровье, — любит и уж более не стремится к нему.

Лев Толстой есть антипод, совершенная противоположность и отрицание Пушкина в русской литературе. И, как это часто бывает, противоположности обманывают поверхностных наблюдателей внешними сходствами. И у Пушкина, и у теперешнего Льва Толстого — единство, равновесие, примирение. Но единство Пушкина основано на гармоническом соединении двух миров; единство Льва Толстого — на полном разъединении, разрыве, насилии, совершенном над одной из двух равно великих, равно божественных стихий. Спокойствие и тишина Пушкина свидетельствуют о полноте жизни; спокойствие и тишина Льва Толстого — об окаменелой неподвижности, омертвении целого мира. В Пушкине мыслитель и художник сливаются в одно существо; у Льва Толстого мыслитель презирает художника, художнику дела нет до мыслителя. Целомудрие Пушкина предполагает сладострастие, подчиненное чувству красоты и меры; целомудрие Льва Толстого вытекает из безумного аскетического отрицания любви к женщине.

15.06.2016, 10381 просмотр.

В.Г. Белинский о романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин»

Творчество Пушкина привлекло внимание многих критиков как в девятнадцатом веке, так и в наши дни, но статьи Белинского о Пушкине занимают особое место. Можно с уверенностью сказать, что они остаются непревзойденными по глубине анализа, по простоте (в хорошем смысле слова) изложения, и почти по всем вопросам признаются соответствующими современной трактовке пушкинского творчества, Пушкину критик посвятил 10 статей, две из которых — восьмая и девятая — представляют подробный анализ романа «Евгений Онегин».

Уже давно определена особая значимость этого произведения для русской литературы, и современным критикам нет надобности доказывать это, как Белинскому в 40-е годы XIX века. Но это сейчас, а тогда…

Белинский, как и многие современники Пушкина, очень высоко оценил роман. Об этом он говорит уже в первых строках своей статьи, посвященной «Евгению Онегину», что и задаёт тон всему последующему анализу. Даже то что, на первый взгляд, могло бы показаться недостатком романа, рассматривается им как достоинство произведения. «…То, что теперь критика могла бы с основательностью назвать в «Онегине» слабым и устаревшим, даже и то является исполненным глубокого значения, великого интереса, — отмечает критик. — И нас приводит в затруднение не одно только сознание слабости наших сил для вечной оценки такого произведения, но и необходимость в одно и то же время во многих местах «Онегина», с одной стороны, видеть недостатки, а с другой — достоинства».

Начинает критик с оценки романа в целом, справедливо отдавая должное его глубокой народности, которую он понимает в духе гоголевского определения того, что «народность состоит не в описании сарафана». «…У нас издавна укоренилось престранное мнение, будто бы русский во Фраке или русская в корсете — уже не русские и что русский дух дает себя чувствовать только там, где есть зипун, лапти, сивуха и кислая капуста, — пишет критик. — … Нет, и тысячу раз пет!». «Евгений Онегин» действительно «в высшей степени оригинальное и национальное произведение», и сейчас это ни у кого не вызывает сомнения.

Далее Белинский говорит о значении романа для русской литературы и общественной жизни в целом. Критик видит его во всестороннем отображении действительности, правдивости, что и позволяет назвать роман историческим, «хотя в числе … героев нет ни одного исторического лица».

Как великую заслугу Пушкина Белинский отмечает то, что поэт в романе «является представителем впервые пробудившегося общественного самосознания». Он сравнивает роман с другим произведением современника Пушкина. «Вместе с современным ему гениальным творением Грибоедова — «Горе от ума» — стихотворный роман Пушкина положил прочное основание новой русской поэзии, новой русской литературе», — утверждает критик.

«Почему же образ Онегина так быстро устарел?» — спрашивает Белинский и тут же сам отвечает: «Разве это не великая заслуга со стороны поэта, что он так верно умел схватить действительность известного мгновения из жизни общества? Если б в «Онегине» ничто не казалось теперь устаревшим или отсталым от нашего времени, -это было бы явным признаком, что в этой поэме нет истины, что в ней изображено не действительно существовавшее, а воображаемое общество; в таком случае, что ж бы это была за поэма, и стоило ли бы говорить о ней?».

Дав верную оценку роману, его художественному своеобразию, исторической роли, Белинский переходит к рассмотрению образов главных героев: Онегина, Татьяны, Ленского.

Кто же такой Онегин? На самом ли деле он столь безнравственен, как его пытались изобразить современные Пушкину критики? «Нет», — не сомневаясь говорит Белинский. Он почти полностью оправдывает пушкинского героя. «… Онегин не был ни холоден, ни сух, ни черств»; «… в душе его жила поэзия. .., он был не из числа обыкновенных, дюжинных людей». Хотя тут же Белинский называет Онегина «страдающим эгоистом», «эгоистом поневоле», но и в этом он не столько упрекает самого героя, сколько утверждает; что в существовании этих негативных сторон натуры Онегина во многом виновато общество. Белинский старается понять Онегина, а не осудить его. Он, очевидно, не может принять онегинского образа жизни, но то, что критик понял главную суть пушкинского героя, не вызывает сомнения.

С особой наглядностью это проявляется в том, как Белинский расценивает поведение Онегина по отношению к Татьяне. Критик прав — «сердце имеет свои законы», поэтому нельзя было «заставить» Онегина полюбить Татьяну в деревне. «Онегин -характер действительный, в том смысле, что в нем нет ничего мечтательного, фантастического, что он мог быть счастлив или несчастлив только в действительности и через действительность».

Подчеркивая незаурядность героя, критик пишет о главных особенностях этого характера: «Онегин не годится в гении, не лезет в великие люди, но бездеятельность и пошлость жизни душат его; он даже не знает что ему надо, чего ему хочется; но он знает, и очень хорошо знает, что ему не надо, что ему не хочется того, чем гак довольна, так счастлива самолюбивая посредственность».

Белинский отмечает также острый ум и наблюдательность Онегина, который быстро определил разницу между Татьяной и Ольгой. Разлученный с Татьяной смертью Ленского, он лишается всего, что хоть сколько-нибудь связывало его с людьми. «В 26 лет так много пережить, не вкусив жизни, так изнемочь, устать, ничего не сделав, дойти до такого безусловного отрицания, не перейдя ни через какие убеждения: это смерть!» — заключает критик. «Но Онегину не суждено было умереть, — продолжает Белинский, — не отведав от чаши жизни: страсть сильная и глубокая не замедлила разбудить дремавшие в тоске силы его духа».

Размышляя о том, почему роман остался без конца, Белинский говорит о неопределенности натуры Онегина. По мысли критика, мы можем только предположить, что любовь могла возродить его для нового страдания и до общественной деятельности. Но сказать точно этого нельзя. «Силы этой богатой натуры остались без приложения, жизнь без смысла, роман без конца», — таким выводом заканчивает Белинский анализ образа главного героя романа и переходит к рассмотрению характера Ленского.

Этому персонажу романа дается весьма нелестная оценка. Белинский явно не симпатизирует этому романтику-мечтателю, хотя справедливо замечает: «Это было существо, доступное всему прекрасному, высокому, душа чистая и благородная». Критик отмечает, что в характере Ленского, совершенно чуждого действительности, Пушкин воплотил новый образ в русской литературе. Это романтик по натуре и по духу, свойственному многим людям того времени — 20-м годам XIX века. В 40-е годы XIX века Белинский вел непримиримую борьбу с этим течением в литературе и манерой поведения, образом жизни, поэтому, в отличие от автора романа, он дает этому герою более жесткую оценку. Пушкин оставляет два возможных варианта судьбы Ленского, но критик уверен, что «с Ленским сбылось бы непременно последнее. В нем было много хорошего, но лучше всего то, что он был молод и вовремя для своей репутации умер. … Останься он жив, Пушкину ничего было бы с ним делать», кроме как распространить на целую главу то, что он так полно высказал в «одной строфе».

Отдельная статья посвящена Татьяне. Белинский высоко оценивает заслугу Пушкина в создании этого образа: «Едва ли не весь подвиг поэта в том, что он первый поэтически воспроизвел в лице Татьяны русскую женщину». Описывая типичных девушек того времени, к которым принадлежала и Ольга, сестра Татьяны, Белинский отмечает: «Но среди этого мира нравственно увечных явлений изредка удаются истинно колоссальные исключения, которые всегда дорого платятся за свою исключительность и делаются жертвами собственного своего превосходства. Натуры гениальные, но не подозревающие о своей гениальности, они безжалостно убиваются бессознательным обществом, как очистительная жертва за его собственные грехи. … Такова Татьяна Пушкина».

Белинский отмечает, что Татьяна никогда, даже в раннем детстве, не вписывалась в окружающий ее мир. «Татьяна — это редкий, прекрасный цветок, случайно выросший в расселине дикой скалы»,- пишет критик. Он тщательно разбирает каждый ее шаг, пытается проникнуть в эту сложную и противоречивую натуру. Такое внимание оправдано тем, подобный характер не сразу был понят читателями. Каждый поступок Татьяны открывает в ней новые черты, но везде она остается самой собой. Это особо подчеркивает Белинский: «Татьяна создана как будто из одного цельного куска без всяких переделок или примесей. … Страстно влюбленная, простая деревенская девушка, потом светская дама, Татьяна во всех положениях своей жизни — одна и та же». Анализируя судьбу героини, критик пишет: «Любовь для нее могла быть или величавшим блаженством, или величайшим бедствием всей жизни, без всякой примирительной середины».

Много внимания уделяет критик последнему разговору Татьяны с Онегиным. «В нем высказалось все то, — пишет он, — что составляет сущность русской женщины с глубокою натурою, развитою обществом». Размышляя о последних словах Татьяны, обращенных к Онегину, Белинский отмечает, что «общество пересоздало» Татьяну, призванную по своей натуре жить жизнью сердца. Он говорит о том, что «женщина не может презирать общественного мнения, но может им жертвовать скромно, без фраз». Однако, вероятно, ближе к пушкинскому замыслу другая сторона этого вопроса, которую также отмечает исследователь — повиновение «высшему закону — закону своей натуры, а ее натура — любовь и самоотвержение». В целом, как считает критик, в этом последнем монологе Татьяны отразился «тип русской женщины», столь же восхитительной для него, как и для Пушкина.

Подводя итог анализу романа, Белинский говорит: «В лице Онегина, Ленского и Татьяны Пушкин изобразил русское общество в одном из фазисов его образования, его развития. … Личность поэта, так полно и ярко отразившаяся в этой поэме, везде является такою прекрасною, такой гуманною». «Онегина» можно назвать энциклопедией русской жизни и в высшей степени народным произведением».

Эти фразы известны всем, они давно вошли в наш язык, как и многие строчки Пушкина. Именно Белинский впервые дал полную, справедливую оценку этому замечательному произведению русской литературы, предсказал его бессмертие. И все-таки заканчивает свои статьи критик словами поэта, потому что, как отмечает сам Белинский, пушкинские строки «своим непосредственным впечатлением на душу читателя лучше нас выскажут то, что бы хотелось нам высказать».

Менялись эпохи, и вместе с тем менялось и отношение читателей и критиков к роману. Появились иные точки зрения на бессмертное творение пушкинского гения, его героев, с наибольшей силой отразившиеся в прошлом веке в статьях Писарева «Пушкин и Белинский» и Добролюбова «Что такое обломовщина?», а в нынешнем столетии отмеченные в работах виднейших пушкинистов, таких, как Бонди, Гуковский, Цявловская, Благой и многих других. И все же статьи Белинского не утратили своего значения. Это классическое исследование романа, в котором дана объективная, исторически точная оценка выдающегося творения Пушкина, соответствующая его подлинному художественному смыслу.

Литературные критики о творчестве пушкина


Критика о творчестве А. С. Пушкина, отзывы современников и критиков XIX-XX вв.

Критика о творчестве А. С. Пушкина, отзывы современников

Александр Сергеевич Пушкин является выдающейся фигурой в русской классической литературе.

В этой статье представлена критика о творчестве А. С. Пушкина, отзывы современников о произведения великого русского поэта и прозаика.

П. И. Шаликов:

«Пушкин не может писать дурных стихов — это всем известно, это многими сказано, и это неоспоримо: следовательно, не о стихах Пушкина говорить должно; даже не о мыслях, которые, собственно, принадлежат прозе; но о том, что существенно составляет поэзию и чему нельзя довольно надивиться в поэте. Например, спрашиваю у себя, где, когда и как Пушкин мог приобресть такое опытное познание сердца человеческого? где, когда и как мог он научиться языку страстей во всяком положении? где, когда и как нашел он ключ к сокровеннейшим чувствам и помыслам? Кто ему дал искусство — одним очерком ясно представить характеры с их отдаленным развитием и происшествия с предбудущими последствиями? Кто дал ему кисть и краски — живописать для воображения точно так, как живописуется природа для глаз? Вот тайна поэта и поэзии! Он — чародей, властвующий безусловно над ними; она — волшебное зеркало, показывающее все под образом жизни, души, истины. »

(писатель и журналист П. И. Шаликов, критическая статья ««Евгений Онегин». Глава III», 1827 г.) Ф.

В. Булгарин:

«Сомневаюсь, чтобы между явными противниками Пушкина были такие, которые бы не сознались, что он гений. Пушкин начал писать в таких летах, когда невозможно делать усилий, чтоб быть стихотворцем. Природа создала его поэтом.»

(Ф. В. Булгарин, «Разбор поэмы «Полтава»», журнал «Северная пчела», №39, 30 марта 1829 г.)

Н. В. Гоголь:

«При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте. В самом деле, никто из поэтов наших не выше его и не может более называться национальным; это право решительно принадлежит ему. В нем, как будто в лексиконе, заключилось все богатство, сила и гибкость нашего языка. Он более всех, он далее раздвинул ему границы и более показал все пространство. Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла.

Но увы! это неотразимая истина: что чем более поэт становится поэтом, чем более изображает он чувства, знакомые одним поэтам, тем заметней уменьшается круг обступившей его толпы и наконец так становится тесен, что он может перечесть по пальцам всех своих истинных ценителей.»

(Н. В. Гоголь, «Несколько слов о Пушкине», 1835 г.)

А. П. Милюков:

«Судьба Пушкина составляет самую любопытную и поучительную станицу в истории нашей поэзии.

Первые его произведения, еще молодые и незрелые, встречались с восторгом, перелетали с электрической быстротой из уст в уста, переписывались и заучивались во всей России. Их читали и деревенская барышня, и юноша на ученической скамейке, и офицер в походной палатке, и ученый в своем кабинете; они возбудили энтузиазм, до тех пор неизвестный. «Руслан и Людмила», «Кавказский пленник», «Цыганы», первые главы «Евгения Онегина» встречены были со всеобщим восторгом. Потом, когда гений Пушкина возмужал, когда его сочинения не были уже бледными подражаниями, незрелыми плодами молодости, а становились самобытными, оригинальными, тогда публика принимала их не с тем восторгом, как прежде, но почти равнодушно и без участия. Это охлаждение публики сильно тревожило Пушкина в последние годы его жизни.

. Пушкин не есть всемирный поэт и имеет значение только для своего отечества. Ясно, что Пушкин не принадлежит к великому семейству гениев мировых. «

(А. П. Милюков, «Очерк истории русской поэзии», СПб, 1847 г.)

Н. А. Добролюбов:

«Пушкин. в своей поэтической деятельности первый выразил возможность представить, не компрометируя искусства, ту самую жизнь, которая у нас существует, и представить именно так, как она является на деле. В этом заключается великое историческое значение Пушкина. Но и в Пушкине проявилось это не вдруг, и притом проявилось не с тою широтой взгляда, какой можно бы ожидать от такой художественной личности. Натура неглубокая, но живая, легкая, увлекающаяся, и притом, вследствие недостатка прочного образования, увлекающаяся более внешностью, Пушкин не был вовсе похож на Байрона.

Булгарин как один из первых критиков Пушкина

Одним из первых критиков Пушкина при его жизни стал Ф. Б. Булгарин. Закончив Петербургский кадетский корпус, Булгарин перебежал на сторону наполеоновской армии и принимал участие в походе на Россию. После поражения Наполеона, он вернулся в Петербург и начал заниматься профессиональной журналистикой. Обладая качествами журналиста и литературного критика, он достаточно быстро сошелся с прогрессивными литераторами, в том числе, Бестужевым, Грибоедовым, Релеевым. Однако уже тогда его беспринципность приводила к конфликтам с либеральными друзьями.

Ты эксперт в этой предметной области? Предлагаем стать автором Справочника Условия работы

В ситуации усиления цензуры Булгарин вновь прибегнул к измене и стал тайным осведомителем полиции. На начальных этапах своего сотрудничества с полицией внешне он поддерживал Пушкина, ограничиваясь доносами и намеками.

При поддержке властей Булгарину удалось достичь монопольного положения в русской литературе и журналистике. В его руках оказалась газета «Северная пчела», журналы «Северный архив», «Сын отечества».

Борьба обострилась после начала выхода «Литературной газеты», в издании которой принимал участие Пушкин и его соратники. Целью издания была не пропаганда художественного направления или общественно-политической концепции. Газета ставила своей целью борьбу за литературную нравственность. Пушкин боролся за профессионализацию литературы, юридическое положение писателя, чистоту нравственной атмосферы литературы и литературных нравов. Несмотря на то, что «Литературная газета» с её узкими литературными целями не могла составить конкуренцию «Северной пчеле», Булгарин встревожился, что привело к публикации многочисленных критических статей на страницах его изданий.

Готовые работы на аналогичную тему

Курсовая работа Критика Пушкина 430 ₽ Реферат Критика Пушкина 250 ₽ Контрольная работа Критика Пушкина 200 ₽

Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту Узнать стоимость

В своих критических заметках Булгарин обращался к двум реципиентам:

  • демагогически – к читателям, стараясь подорвать авторитет поэта в глазах читателя и демократически настроенной молодёжи;
  • доносительно – к правительству.

Положение существенно усугублялось тем, что Булгарин был не единственным критиком выдающегося поэта.

Анализ поэм Пушкина у Белинского

Шестую и седьмую статьи критик посвятил поэмам Пушкина. Давая оценку «Руслану и Людмиле», он значительную часть материала отвел под описание журнальной полемики, возникшей после публикации поэмы, и ее историко-литературному значению, чем анализу художественной стороны текста.

При этом критик находится на стороне тех, кого новое творение Пушкина восхитило:

«В этой поэме все было ново: и стих, и поэзия, и шутка, и сказочный характер вместе с серьезными картинами».

Критик отмечал зрелость пушкинской поэмы и с восторгом цитировал лучшие стилистические находки молодого Пушкина, находя, однако, и определенные недостатки формы.

Поэма «Кавказский пленник» подверглась менее подробному анализу, поскольку Белинский счел ее еще «ученической». Однако, рассматривая образ Пленника, он находит в нем типические черты современника (впоследствии критика окрестит подобных людей «лишними»).

«Бахчисарайский фонтан» также был высоко оценен автором статьи, увидевшим в «восточной поэме» несравненный прогресс по сравнению с «кавказскими».

«Это произведение зрелого ума», – так писал критик.

Он подчеркнул и новизну тематики, и прекрасный язык Пушкина, отметив психологическую глубину поэмы, равную целому роману.

При характеристике «Цыган» автор больше внимания уделил этическим аспектам поэмы, размышляя над тем, что такое ревность. Он приходит к выводу, что ревность может преодолеть только истинно нравственный человек, и говорит, каким должно было быть поведение Алеко, если бы он соответствовал этим критериям.

Вопрос 31. В. Г. Белинский о произведениях А. С. Пушкина

Вопрос № 31.

В. Г. Белинский о произведениях А. С. Пушкина

В самом начале 1840-х гг. Белинский за­думал написать большую книгу под названием «Теоретический и критический курс русской литературы». За другими делами этой книги он так и не написал. Вместо этого им были написаны его знаменитые статьи о Пушкине («Сочинения Александра Пушкина», статьи I—XI), которые первоначально мыслились как часть задуманной работы.

С точки зрения Белинского, появление в русской литературе Пушкина было подготовлено всем ее предшествующим развитием. Историческое рассмотрение поэзии Пушкина — это у Белинского основной принцип.

И это большая заслуга Белинского, потому что этот принцип в изучении литературы самый убедительный и единственно научный. Белинский сказал: «
Еще раз: до Пушкина были у нас поэты, но не было ни одного поэта-художника; Пушкин был первым русским поэтом-художником.
Поэтому даже самые первые незрелые юношеские его произведения, каковы: «Руслан и Людмила», «Братья разбойники», «Кавказский пленник» и «Бахчисарайский фонтан», отметили своим появлением новую эпоху в истории русской поэзии. Все, не только образованные, даже многие просто грамотные люди, увидели в них не просто новые поэтические произведения, но совершенно новую поэзию, которой они не знали на русском языке не только образца, но на которую они не видали никогда даже намека».

Белинский сказал: «Пушкину не нужно было ездить в Италию за картинами прекрасной природы: прекрасная природа была у него под рукою здесь, на Руси

, на ее плоских и однообразных степях, под ее вечно серым небом, в ее печальных деревнях и ее богатых и бедных городах.
Что для прежних поэтов было низко, то для Пушкина было благородно; что для них была проза, то для него была поэзия.
Осень для него лучше весны или лета, и, читая эти стихи, вы не можете не согласиться с ним, по крайней мере на то время, пока не увидите его же картины весны или лета:

Дни поздней осени бранят обыкновенно; Но мне она мила, читатель дорогой: Красою тихою, блистающей смиренно, Как нелюбимое дитя в семье родной, К себе меня влечет. Сказать вам откровенно: Из годовых времен я рад лишь ей одной. Русская зима лучше русского лета — этой карикатуры южных зим, она похожа на самое себя. Пушкин первый понял это и первый выразил. Его зима облита блеском роскошной поэзии:

Мороз и солнце; день чудесный! …

А нынче… погляди в окно: Под голубыми небесами Великолепными коврами, Блестя на солнце, снег лежит; Прозрачный лес один чернеет, И ель сквозь пней зеленеет, И речка подо льдом блестит.

Поэзия Пушкина удивительно верна русской действительности, изображает ли она русскую природу или русские характеры: на этом основании общий голос нарек его русским национальным, народным поэтом…

Под «народом» всегда разумеют массу народонаселения, самый низший и основный слой государства. Под «нациею» разумеют весь народ, все сословия, от низшего до высшего, составляющие государственное тело.

Талант Пушкина не был ограничен тесною сферою одного какого-нибудь рода поэзии: превосходный лирик, он уже готов был сделаться превосходным драматургом, как внезапная смерть остановила его развитие.

Эпическая поэзия также была свойственным его таланту родом поэзии.

Пушкина некогда сравнивали с Байроном.

Мы уже не раз замечали, что это сравнение более чем ложно, ибо
трудно найти двух поэтов столь противоположных по своей натуре
, а следовательно, и по пафосу своей поэзии, как Байрон и Пушкин.
Общий колорит поэзии Пушкина и в особенности лирической — внутренняя красота человека и лелеющая душу гуманность.
Поэзия его чужда всего фантастического, мечтательного, ложного, призрачно-идеального; она вся проникнута насквозь действительностью.

Некоторые из сочинений так резко ослепительны, что их способен понимать всякой; но зато большая часть из них, и притом самых лучших, кажется обыкновенною для многочисленной толпы.
Чтоб быть способну понимать их, нужно иметь слишком тонкое обоняние; нужен вкус выше того, который может понимать только одни слишком резкие и крупные черты.
СТАТЬЯ СЕДЬМАЯ (Поэмы: «Цыганы»)

Когда любовь с которой-нибудь стороны кончилась, вместе жить нельзя: ибо тот не понимает любви и ее требований и за любовь принимает грубую, животную чувственность, кто способен пользоваться ее правами от предмета, хотя бы и любимого, но уже не любящего. Такая «любовь» бывает только в браках, потому что брак есть обязательство, — и, может быть, оно так там и нужно; но в любви такие отношения суть оскорбление и профанация не только любви, но и человеческого достоинства. Все такие случаи невозможны для человека нравственно развитого. Одно образование делает вас человеком ученым, другое — человеком светским, третье — административным, военным, политическим и т. д.; но нравственное образование делает вас просто «человеком», то есть существом, отражающим на себе отблеск божественности и потому высоко стоящим над миром животным.

Действительно, по понятиям, искаженно перешедшим к нам от средних веков, мужчине надо кровью смыть подобное бесчестие и, как говорит Алеко, хищнику и ей, коварной, вонзить кинжал в сердце, а женщине прибегнуть к яду или к слезам и безмолвной тоске; но не должно забывать, что то, что могло иметь смысл в варварские средние века, — в наше просвещенное время уже не имеет никакого смысла.

Вот почему не смех, а смешанное с ужасом отвращение возбуждают слова Алеко в ответ на простодушный, трогательный и поэтический рассказ старого цыгана о Мариуле:

Да как же ты не поспешил Тотчас во след неблагодарной, И хищникам и ей, коварной, Кинжала в сердце не вонзил?

Итак, вот он — страдалец за униженное человеческое достоинство, человек, который презрел предрассудки образованной общественности и нашел счастие в цыганском таборе!. . Турок в душе, он считал себя впереди целой Европы на пути к цивилизованному уважению прав личности!..
И как велик, как истинно (то есть внутренне, духовно) свободен пред ним старый цыган, этот сын природы, бедности, не знающий в простоте сердца никаких теорий нравственности! Сколько поэзии и истины в его кротком, благодушном ответе Алеко:
К чему? вольнее птицы младость. Кто в силах удержать любовь? Чредою всем дается радость: Что было, то не будет вновь!

Ответ Алеко на эти полные любви и правдивости слова старого цыгана окончательно и вполне раскрывает тайну его характера:

Я не таков. Нет, я, не споря, От прав моих не откажусь; Пли хоть мщеньем наслажусь.

«Эта женщина (так рассуждает эгоизм Алеко) отдалась мне, и я счастлив ее любовью, следовательно, я имею на нее вечное и ненарушимое право, как на мою рабу, на мою вещь. Она изменила — и я не могу уже быть счастлив ее любовью: она должна упоить меня сладостью мщения. Эгоизм изворотлив, как хамелеон.

Эпилог осуждения заслуживает.

В нем рефлексия поэта взяла на минуту верх над непосредственностью творчества:

Но счастья нет и между вами, Природы бедные сыны! И под надранными шатрами Живут мучительные сны. И паши сени кочевые В пустынях не спаслись от бед, И всюду страсти роковые, И от судеб защиты нет.

К чему тут судьбы и к чему толки о том, что счастья нет и между бедными детьми природы? Несчастие принесено к ним сыном цивилизации, а не родилось между ними и через них же.

Может быть, иным покажется недостатком в «Цыганах» то, что в этой поэме дикий цыган, так сказать, пристыжает высотою своих созерцаний и чувствований понятия сына цивилизации и таким образом заставляет нас видеть идеал нравственно просветленного человека в бродящем дикаре. Это несправедливо. Алеко есть одно из явлении цивилизации, но отнюдь не полный ее представитель.

«Цыганы» были первым усилием, первою попыткою Пушкина создать что-нибудь важное и зрелое как по идее, так и по исполнению. Мы показали, до какой степени удалось ему это: «Цыганы» оставили далеко за собою все написанное им прежде, обнаружив в поэте великие силы

.

Анализ романа «Евгений Онегин»

В своих статьях (всего их одиннадцать) Белинский разбира­ет и лирику Пушкина, и его поэмы, и драмы, и роман «Евгений Онегин».

Разбору последнего, как мы знаем, посвящены восьмая и девятая статьи. Многие суждения Белинского мы принимаем за истину, потому что они умны, глубоки, убедительны.

Вспомним суждения Белинского о романе. «Онегин»,— пишет критик,— есть самое задушевное произведение Пушкина, самое любимое дитя его фантазии

, и можно указать слишком на не­многие творения, в которых личность поэта отразилась бы с такою полнотою, светло и ясно, как отразилась в «Онегине» личность Пушкина». Это сказано точно — и при том о самом главном.
«Здесь,— пишет Белинский,— вся жизнь, вся душа, вся любовь его: здесь его чувства, понятия, идеалы».
В нашу память и сознание прочно вошли характеристики, которые дал Белинский Онегину, Ленскому, Ольге. Конечно, с чем-то мы можем не согласиться в высказываниях Белинско­го. Не все из нас, например, согласны с мрачным взглядом Бе­линского на будущее таких людей, как Ленский. Едва ли мы примем осуждение Белинским поведения Татьяны в конце рома­на. Но и тогда, когда мы не соглашаемся с Белинским, его мысль не проходит для нас бесследно. Слова и мысли Белинско­го, в силу их резкой оригинальности и искренности, никогда не оставляют нас равнодушными. Они будоражат нас, заставляют в свою очередь мыслить — и мыслить обязательно по-своему.

Говоря о романе в целом Белинский отмечает его историзм

в воспроизведённой картине русского общества. «Евгений Онегин», считает критик, есть поэма историческая, хотя в числе её героев нет ни одного исторического лица.

Далее Белинский называет народность

романа. В романе «Евгений Онегин» народности больше, нежели в каком угодно другом народном русском сочинении… Если её не все признают национальною- то это потому, что у нас издавна укоренилось престранное мнение, будто бы русский во фраке или русская в корсете уже не русские и что русский дух даёт себя чувствовать только там, где есть зипун, лапти, сивуха и кислая капуста. «Тайна национальности каждого народа заключается не в его одежде и кухне, а в его, так сказать, манере понимать вещи».

Критик указывает на реализм

«Евгения Онегина»: «Пушкин взял эту жизнь, как она есть, не отвлекая от нее только одних поэт. ее мгновений; взял ее со всем холодом, со всею ее прозою и пошло-стию. «Онегин» есть поэтически верная действительности картина рус. общества в известную эпоху».

В статье о романе Пушкина Белинский дал всестороннюю оценку и содержания, и формы произведения. Главное достоин­ство романа критик видит в широте, глубине и правдивости изображения в нём русской действительности. Белинский о можно назвать энциклопедией русской жиз­ни и в высшей степени народным произведением.

Удивительно ли, что эта поэма была принята с таким восторгом публикою и имела такое огромное влияние и на современную ей и на по­следующую русскую литературу? А ее влияние на нравы общест­ва? Она была актом сознания для русского общества».

Роль романа в истории русской литературы, на взгляд Бе­линского, огромна:
«Без «Онегина»,— утверждает Белинский,— был бы невозможен «Ге­рой нашего времени»
, так же как без «Онегина» и «Горя от ума» Гоголь не почувствовал бы себя готовым на изображение русской действительности, исполненное такой глубины и истины».

Особо останавливается Белинский на главных действующих лицах пушкинского романа. По Белинскому, в романе не один, а два центральных героя — Онегин и Татьяна.

О них-то Белинский и говорит самым подробным образом.

Онегин

«Большая часть публики совершенно отрицала в Онегине душу и сердце, видела в нем человека холодного, сухого и эгоиста по натуре. Нельзя ошибочнее и кривее понять человека!.. Светская жизнь не убила в Онегине чувства, а только охолодила к бесплодным страстям и мелочным развлечениям… Онегин не любил расплываться в мечтах, больше чувствовал, нежели говорил, и не всякому открывался. Озлобленный ум есть тоже признак высшей натуры, потому только людьми, но и самим собою».

Онегин – добрый малый, но при этом недюжинный человек. Он не годится в гении, не лезет в великие люди, но бездеятельность и пошлость жизни душат его. Онегин – страдающий эгоист… Его можно назвать эгоистом поневоле, считает Белинский, в его эгоизме должно видеть то, что древние называли рок, судьба.

Онегин для него — «страдающий эгоист», «эгоист поневоле», и он очень типичен для русской жизни. Он — «не демон, не пародия, не модная причуда, не гений, не великий человек, а просто — «добрый малый, как вы да я, как целый свет».

План Тезисы Конспект
1. Можно ли Онегина на­зывать хо­лодным, су­хим эгои­стом? 1. Онегин не хо­лодный и сухой эгоист, а недюжин­ный человек, ко­торого душит без­деятельность и по­шлость окружаю­щей жизни, опре­деляемой некото­рыми «неотрази-мы­ми и не от нашей воли зависящими обстоятель-ствами». 1. Большая часть публики увидела в Онегине холодного, сухого эгоиста. Нельзя ошибочнее понять человека. Свет­ская жизнь не убила чувства в Онегине, а охладила его страсть к мелочным раз­влечениям. Онегин не великий человек, не гений. Он «добрый малый», но при этом недюжинный человек. Его давит бездея­тельность и пошлость окружающей жизни, которой вполне удовлетворена самолюби­вая посредственность. Натура Онегина слишком хороша, если её не убило такое воспитание. Надежда Онегина на обновле­ние в тиши уединения не оправдалась, так как перемена мест не изменяет «сущности некоторых неотразимых и не от нашей воли зависящих обстоятельств».
2. Почему Онегин не отдался по­лезной дея-тельности? 2. Онегина мож­но назвать эгои­стом поневоле. Он не мог отдаться по­лезной деятельно­сти, т.к. нахо­дился в обществе таких людей, кото­рые отрицали не­обходимость её. 2. Онегин — страдающий эгоист, эгоист поневоле. Он не мог отдаться полезной общественной деятельности, так как нахо­дился в обществе таких людей, которые отрицали необходимость её, преследовали общественных деятелей. Облегчение участи своих крепостных, проведённое Онегиным, много значило для них, но для самого Оне­гина не казалось важным и великим делом.

Ленский

В Ленском

Пушкин изобразил характер, совершенно противоположный характеру Онегина, считает критик, характер совершенно отвлеченный, совершенно чуждый действительности. Это было, по мнению критика, совершенно новое явление.

Ленский был романтик и по натуре и по духу времени. Но в то же время «он сердцем милый был невежда», вечно толкуя о жизни, никогда не знал ее. «Действительность на него не имела влияния: его и печали были созданием его фантазии», — пишет Белинский. Он полюбил Ольгу, и украсил ее достоинствами и совершенствами, приписал ей чувства, и мысли которых у ней не было и о которых она и не заботилась.

Ольга

«Ольга

была очаровательна, как все «барышни», пока они еще не сделались «барынями»; а Ленский видел в ней фею, сельфиду, романтическую мечту, нимало не подозревая будущей барыни»,- пишет критик

Люди, подобные Ленскому, при всех их неоспоримых достоинствах, нехороши тем, что они или перерождаются в совершенных филистеров, или, если сохранят навсегда свой первоначальный тип, делаются этими устарелыми мистиками и мечтателями, которые так же неприятны, как и старые идеальные девы, и которые больше враги всякого прогресса, нежели люди просто, без претензий, пошлые. Словом, это теперь, самые несносные пустые и пошлые люди.

Высоко оценивает Белинский характер Татьяны, ее природные, качества и возможности. Пушкин, говорит Белинский, «первый поэтически воспроизвел, в лице Татьяны, русскую женщину»

. И при этом женщину замечательную, глубокую, прекрасную.
«Татьяна,— пишет Белинский,— это редкий, прекрасный цветок, случайно выросший в расселине дикой скалы».
И к этому добав­ляет:
«Татьяна… натура глубокая, любящая, страстная».
Свою ха­рактеристику романа Белинский кончает прекрасными и пророчески­ми словами: «Пусть идет время и приводит с собою новые по­требности, новые идеи, пусть растет русское общество и обгоняет «Онегина»; как бы далеко оно ни ушло, но всегда будет оно любить эту поэму, всегда будет останавливать на ней исполнен­ный любви и благодарности взор…»

Татьяна

Татьяна

, по мнению Белинского, — существо исключительное, натура глубокая, любящая, страстная. Любовь для нее могла быть или величайшим блаженством, или величайшим бедствием жизни, без всякой примирительной середины. При счастии взаимности любовь такой женщины — ровное, светлое пламя; в противном случае – упорное пламя, которому сила воли, может быть, не позволит прорваться наружу, но которое тем разрушительнее и жгучее, чем больше оно сдавлено внутри. Счастливая жена, Татьяна спокойно, но тем не менее страстно и глубоко любила бы своего мужа, вполне пожертвовала бы собою детям, но не по рассудку, а опять по страсти, и в этой жертве, в строгом выполнении своих обязанностей нашла бы свое величайшее наслаждение, свое верховное блаженство «Это дивное соединение грубых, вульгарных предрассудков с страстию к французским книжкам и с уважением к глубокому творению Мартына Задеки возможно только в русской женщине. Весь внутренний мир Татьяны заключался в жажде любви, ничто другое не говорило ее душе, ум ее спал…»,- писал критик.

По мнению Белинского, для Татьяны не существовал настоящий Онегин, которого она не могла ни понимать, ни знать, потому что она и саму себя так же мало понимала и знала, как и Онегина.

«Татьяна не могла полюбить Ленского и еще менее могла полю бить кого-нибудь из известных ей мужчин: она так хорошо их знала, и они так мало представляли пищи ее экзальтированному, аскетическому воображению… »,- сообщает Белинский.

«Есть существа, у которых фантазия имеет гораздо более влияния на сердце… Татьяна была из таких существ»,- утверждает критик.

После дуэли, отъезда Онегина и посещения Татьяной комнаты Онегина «она поняла наконец, что есть для человека интересы, есть страдания и скорби, кроме интереса страданий и скорби любви… И поэтому книжное знакомство с этим новым миром скорбей если и было для Татьяны откровением, эго откровение произвело на нее тяжелое, безотрадное и бесплодное впечатление. Посещения дома Онегина и чтение его книг приготовили Татьяну к перерождению из деревенской девушки в светскую даму, которое так удивило и поразило Онегина». «Татьяна не любит света и за счастие почла бы навсегда оставить его для деревни; но пока она в свете — его мнение всегда будет её идолом и страх его суда всегда будет ее добродетелью… Но я другому отдана, — именно отдана, а не отдалась! Вечная верность таким отношениям, которые составляют профанацию чувства и чистоты женственности, потому что некоторые отношения, не освящаемые любовью, в высшей степени безнравственны… Но у нас как-то все это клеится вместе: поэзия — и жизнь, любовь — и брак по расчету, жизнь сердцем — и строгое исполнение внешних обязанностей, внутренне ежечасно нарушаемых. женщина не может презирать общественного мнения, но может жертвовать им скромно, без фраз, без самохвальства, понимая всю великость своей жертвы, всю тягость проклятия, которое она берет на себя»,- пишет Белинский.

3

Литературные предшественники Пушкина

Для того чтобы перейти к анализу творчества великого русского поэта, Белинскому пришлось перекинуть мост из одной эпохи в другую, подробно разобрать творчество предшественников Пушкина –

В первых трех статьях Белинский говорил о развитии всей русской литературы, особенно подробно останавливаясь на творчестве Жуковского и Батюшкова.

В творчестве Жуковского он видел не только романтические, но и сентиментальные черты. Белинский охарактеризовал романтизм не столько как литературное направление, сколько как систему мировоззрения.

В Батюшкове критик видел непосредственного предшественника Пушкина.

«Что Жуковский сделал для содержания русской поэзии, то Батюшков сделал для ее формы: первый вдохнул в нее душу живу, второй дал ей красоту идеальной формы», – резюмировал критик.

И только начиная с четвертой статьи, автор переходит непосредственно к Пушкину.

Книга: Сочинения Александра Пушкина. Статья восьмая — Виссарион Белинский

  • Просмотров: 45640

    Записки с Изнанки. «Очень странные…

    Гай Адамс

    Если ты посмотрел сериал «Очень странные дела» и хочешь узнать о нем гораздо больше,…

  • Просмотров: 22358

    Апокалипсис³

    Макс Максимов

    Три катастрофических сценария нашего грядущего от суперпопулярного видеоблогера Max…

  • Просмотров: 18047

    Совершенный мозг

    Рудольф Танзи

    Эта книга – о том, как раскрыть скрытые способности своего мозга и использовать их для…

  • Просмотров: 17819

    Моя неидеальная кожа

    Уитни Боу

    В течение жизни самый большой орган нашего тела служит связующим звеном между нами и…

  • Просмотров: 16897

    В метре друг от друга

    Микки Дотри

    Нашумевший роман, экранизация которого недавно вышла на экраны страны! В главной роли…

  • Просмотров: 16880

    На Марс!

    Макс Максимов

    Могут ли мечты стать реальностью? Или мир грез так и останется иллюзорным? Всю жизнь…

  • Просмотров: 16867

    Голая. Правда о том, как быть настоящей…

    Алена Водонаева

    Раскрой свою женскую силу с одной из самых сексуальных женщин России. Как всегда с…

  • Просмотров: 14177

    Спасать или спасаться? Как избавитьcя…

    Мелоди Битти

    Если вы живете проблемами близкого человека, если постоянно стремитесь контролировать его…

  • Просмотров: 14053

    BTS. Биография группы, покорившей мир

    Эдриан Бесли

    Они – главная K-Pop группа, символ Южной Кореи, семеро парней, которые вывели корейскую…

  • Просмотров: 13656

    Краткие ответы на большие вопросы

    Стивен Хокинг

    Стивен Хокинг, величайший ученый современности, изменил наш мир. Его уход – огромная…

  • Просмотров: 13407

    Не открывать! Магия!

    Шарлотта Хаберзак

    Новая посылка уже здесь! Немо, Ода и Фред так и знали, что таинственный вор объявится…

  • Просмотров: 11016

    Тайна

    Ронда Берн

    Со времен «Кода да Винчи» и «Алхимика» читающий мир не знал такой сенсации. «Тайна»…

  • Просмотров: 10786

    Берсерк забытого клана. Книга 1. Руссия…

    Алекс Нагорный

    Бояръ-аниме. Вехи параллельной России. Ну, держитесь фраера… Начало саги о приключениях…

  • Просмотров: 10434

    Влюбить за 90 секунд

    Ася Лавринович

    Говорят, для того чтобы влюбиться, требуется всего девяносто секунд. Но это правило…

  • Просмотров: 10182

    Сталинский сокол. Комэск

    Михаил Нестеров

    Военный летчик ВКС Российской Федерации Олег Северов после гибели попадает в прошлое. Он…

  • Просмотров: 9588

    Откровенные беседы с Садхгуру: о любви,…

    Садхгуру

    В этой книге Садхгуру раскрывается не только как учитель, но и как человек. Он…

  • Просмотров: 9108

    Дневник чужих грехов

    Татьяна Полякова

    Чужие грехи – самое интересное для обывателя, но порой и самое опасное. Ведь за некоторые…

  • Просмотров: 8830

    Карта желаний. Подари себе новую жизнь

    Анна Кольчугина

    У вас есть заветные желания? Возможно, вы хотите что-то изменить в своей жизни, раскрыть…

  • Просмотров: 8063

    Сталинский сокол. Комдив

    Михаил Нестеров

    Попавший на Великую Отечественную войну подполковник ВКС Российской Федерации Олег…

  • Просмотров: 7928

    280 дней до вашего рождения. Репортаж о…

    Катарина Вестре

    «280 дней до вашего рождения. Репортаж о том, что вы забыли, находясь в эпицентре…

  • Просмотров: 7821

    Нежное искусство посылать. Открой для…

    Александра Райнварт

    Сложно передать словами, какую эйфорию может испытать человек, просто послав в задницу…

  • Просмотров: 7633

    Пять ночей у Фредди. Четвёртый шкаф

    Скотт Коутон

    Что случилось с Чарли? Этот вопрос продолжает мучить Джона. Его преследуют ночные…

  • Просмотров: 7415

    Счастливые цвета и числа

    Луиза Хей

    Вы можете изменить жизнь к лучшему лишь силой своих мыслей! Это проверила на себе сама…

  • Просмотров: 7092

    Прочь из замкнутого круга! Как оставить…

    Джеффри Янг

    Если вас годами преследуют одни и те же проблемы – в семье, на работе и в отношениях с…

  • Краткое содержание Сочинения Александра Пушкина Белинский В. Г❤️

    «Онегин» является «самым задушевным произведением Пушкина». Очень мало произведений, в которых личность поэта отразилась бы с такой полнотою, как отразилась в «Онегине» личность Пушкина. Здесь его чувства, понятия, идеалы. Оценить такое произведение все равно, что оценить самого поэта «во всем объеме его творческой деятельности». Со стороны формы поэмы Пушкина — «произведение в высшей степени художественное».
    В «Онегине» поэтически воспроизводится картина русского общества, взятого в один из интереснейших моментов его развития. Поэтому можно сказать, что поэма Пушкина является «Исторической в полном смысле этого слова». Здесь автор является представителем общественного самосознания. До Пушкина русская поэзия больше подражала западным образцам и мало походила на свободные произведения самобытного вдохновения. Народными считались те образцы русского творчества, в которых действуют мужики и бабы, бородатые купцы и мещане или в которой действующие лица в свой незатейливый разговор включают пословицы и поговорки. На самом же деле первая истинно национально-русская поэма в стихах и есть «Евгений Онегин». «В ней народности больше, чем в любом другом народном русском сочинении».
    В решимости Пушкина представить нравственное лицо наиболее оевропеившегося в России сословия — истинная национальность поэта. Он осознал, что время эпических произведений прошло, что для изображения современного ему общества, в котором проза и поэзия жизни смешались воедино, нужен роман, а не эпическая поэма. Пушкин писал о России и для России. Он далек был от того, чтобы соблазниться создать что-нибудь в байроновском роде. Сделай он это — т толпа восхваляла бы его произведение. Пушкин как поэт был слишком далек от такого шутовского подвига, столь обольстительного для обыкновенных талантов. Вместе с Грибоедовым, написавшим «Горе от ума», он положил прочное основание новой русской поэзии, новой русской литературе.
    Попробуем теперь добраться до лежащей в основании «Онегина» идее. На страстное признание Татьяны в любви Онегин отвечает холодностью. Но потом он безумно влюбился в нее, без надежды на взаимность.
    В глазах читателя его поступок безнравственен. Онегин должен был ответить взаимностью на пламенное признание юной девушки, испросить по форме родительского благословения, пожениться и жить долго и счастливо с молодой супругой. Как безнравственно холодно убить Ленского, юного поэта с радужными мечтами, и ни разу не заплакать о нем, не поговорить патетической речи, где упоминалась бы окровавленная тень и проч. И как нехорошо оставить роман неоконченным, без счастливой свадьбы в заключение и рождения детей. Все эти законы бульварного романа отсутствуют в «Евгении Онегине», отчего роман только выигрывает.
    Среди великих заслуг Пушкина и то, что он вывел из моды чудовищ порока и героев добродетели, рисуя вместо них обычных людей. Таковыми являются два главных героя романа — Онегин и Татьяна. Онегин — светский человек, вхож в высшее общество. Светскость не помешала Онегину сойтись с Ленским, который в глазах высшего общества мог быть только странным и смешным. Да, Онегину было скучно у Лариных, но не оттого, что уровень образованности у них был ниже, чем у Онегина. Высший круг в России настолько отдален от всех остальных, что в деревне Онегин сразу же оказывается непонятым. Благодаря этому Онегин принимают за безнравственного человека.
    Онегина нисколько не трогает болезнь дядюшки. Многие читатели этим крайне недовольны. Причина такого якобы безнравственного поведения — светскость. «К особенностям людей светского общества принадлежит отсутствие лицемерства, в одно и тоже время грубого и глупого, добродушного и добросовестного». Что хорошего в том, как униженно-предупредителен какой-нибудь бедный чиновник, когда его богатый дядя собирается умирать, хотя дядя этот всю жизнь свою предпочитал не помнить о племяннике? В словах Онегина касательно ухода за нелюбимым родственником проглядывает насмешливая легкость. В этом видны ум и естественность, поскольку отсутствие натянутой тяжелой торжественности в выражении обыкновенных житейских отношений не аморальность, а признак ума.
    Часто слышится мнение, что Онегин — человек холодный, сухой и эгоист по натуре. Это мнение ошибочно. «Светская жизнь не убила в Онегине чувства, а только охладила к бесплотным страстям и мелочным развлечениям… Онегин не был ни холоден, ни сух, ни черств…»
    В душе его жила поэзия, он был не из числа «Обыкновенных, дюжинных людей». Преданность мечтам, чувствительность и беспечность при созерцании красот природы, при воспоминаниях о любви прежних лет — это признаки наличия чувства и поэзии, но не холодности и сухости. Опыт же и ум привели Онегина к тому, что он перестал любить расплываться в мечтах, больше чувствовал, нежели говорил, и открывался далеко не каждому. Озлобленный не ум является признаком не озлобленности, а критичности.
    К тому же Онегин критичен не только к людям, но и к себе.
    «Онегин — добрый малый, но при этом недюжинный человек». Он толком не знает, в чем смысл его жизни, но он точно знает, чем рада, чем так довольна самолюбивая посредственность.
    «Онегин — страдающий эгоист». Есть два вида эгоистов. Первые — люди без всяких заносчивых или мечтательных притязаний. Поскольку они не могут никого любить в принципе, они не скрывают этого. Вторые, «везде ища счастья, то рассеяния…нигде не находят ни того, ни другого с той минуты, как обольщения юности оставляют их. Однако Онегин не принадлежит ни к тому, ни к другому разряду эгоистов. Его можно назвать эгоистом поневоле.
    Когда случай свел Онегина с Лариными, он очень удивился, что не Татьяна невеста Ленского. Этому равнодушному человеку хватило одного короткого знакомства, чтобы понять, какая большая разница между сестрами. Однако Онегин в Татьяну не влюбляется. «Присутствие элемента непосредственности видно и в самой разумной любви, потому что из нескольких равно достойных лиц выбирается одно, и выбор этот основывается на невольном влечении сердца. Но бывает и так, что люди, кажется, созданные один для другого, остаются равнодушными друг к другу, и каждый из них обращает свое чувство на существо нисколько себе не под пару».
    Зачем же критиковать Онегина из-за того, что он не полюбил Татьяны-девушки и полюбил Татьяну-женщину. В этом нет ничего не нравственного, ни безнравственного. Здесь только влечение сердца, которому мы неподвластны.
    «Онегин был так умен, тонок и опытен, так хорошо понимал людей и их сердце, что не мог не понять из письма Татьяны, что эта бедная девушка одарена страстным сердцем, алчущим роковой пищи, что ее душа младенчески чиста, что ее страсть детски простодушна и что она нисколько не похожа на тех кокеток, которые так надоели ему с их чувствами, то легкими, то поддельными».
    Сумев должным образом оценить одну сторону любви Татьяны, Онегин не мог не заметить и другой ее стороны. Увлечься такой младенчески-прекрасной любовью до того, как сердце сможет ответить взаимностью, будет нечестным по отношению к девушке. Хотя бы поэтому, что это повлечет за собой женитьбу. А поэзия брака не только не увлекала Онегина, но и отталкивала.
    И все-таки, встретив Татьяну, вышедшую уже замуж, Онегин влюбляется. Это тоже значимо. Прожив всего двадцать шесть лет, Онегин успел многое «пережить, не вкусив жизни, так изнемочь, устать, ничего не сделав, дойти до такого безусловного отрицания, не перейдя ни через какие убеждения: это смерть!» Нельзя было умереть, не отведав истинного чувства, поэтому сильная и глубокая страсть завладевает сердцем Онегина.
    «Письмо Онегина к Татьяне горит страстью; в нем уже нет иронии, нет светской умеренности, светской маски». Любовь без борьбы не представляла для Онегина никакого интереса, а новая Татьяна не обращала легкой победы.
    На этот раз страсть другого человека уже не трогает Татьяну. Роман оканчивается отповедью Татьяны, и читатель расстается с Онегиным в самую злую для него минуту. «Мы думаем, что есть романы, которых мысль в том и заключается, что в них нет конца, потому что в самой действительности бывают события без развязки, существования, без цели, существа неопределенные, никому не понятные, даже сами себе…И эти существа часто бывают одарены большими нравственными преимуществами, большими духовными силами…»

    Достоевский — пророк XIX века

    Золотой век русской литературы XIX века продолжает интересовать западных читателей. Изучать, что создало величайшие произведения Толстого, Достоевского, Тургенева, Гоголя и Пушкина (а также ряд других), значит войти в мир культурного пробуждения.

    Русская литература стала такой движущей силой именно из-за ограничений, которые наложило государство. Политических диссидентов казнили или отправили в один из печально известных длительных маршей на каторгу в Сибирь.

    После 1825 года, когда повстанцы пытались свергнуть Царство в знак протеста против самодержавия, правительство в Санкт-Петербурге усилило контроль над интеллектуальной свободой своих писателей, но ему также пришлось признать их влияние. Пушкина, погибшего на дуэли в 1837 году, многие уважали, несмотря на его связи с декабристами. Гоголь, прославившийся своими рассказами и романом Мертвых душ (1842), считался безопасным для похвалы властей.

    В 1847 году Гоголь опубликовал избранных мест из переписки с друзьями .В нем он защищал практику крепостничества, полное правление царя и православную религию. Это вызвало один из самых известных и ожесточенных упреков со стороны радикальных либералов в России того времени. Виссарион Белинский был самым противоречивым и известным критиком, и каждое его слово воспринималось нетерпеливыми и радикальными студентами как евангелие. Белинский использовал свою платформу, чтобы написать открытое письмо Гоголю, отчитывая его за предательство борьбы с тиранией.

    «Нельзя молчать, когда ложь и бессмертие проповедуются как истина и добродетель под прикрытием религии и защиты кнута.”

    Обличение Белинским «напыщенной и убогой напыщенности» Гоголя стало библией для молодых либералов, но подверглось цензуре со стороны правительства. Чтение и печать книги были запрещены, но это не помешало эссе стать самой популярной и широко распространенной атакой на власти за последние десятилетия.

    В 1847 году Достоевский опубликовал свои первые два больших романа Бедные и Двойник . Первая была горячо оценена Белинским и стала первым литературным прорывом автора. Второе вызвало резкую критику Белинского, и читатели настроились против него.

    Достоевский стал членом радикального Петрашевского кружка интеллектуалов-диссидентов, который регулярно встречался в доме Михаила Петрашевского, у которого была библиотека, полная цензурированных книг. На одной из таких встреч Достоевский зачитал письмо Белинского, в то время поддерживавшее его пропаганду вестернизации, хотя они и начали ссориться, отчасти из-за религиозной веры Достоевского, которая на протяжении всей его жизни будет только углубляться.

    После жестоких революций в Европе в 1848 году российские власти опасались, что такой радикализм распространится также на Санкт-Петербург и Москву. Правительство начало жестко пресекать любое мнимое несогласие, и в Петрашевский кружок проникли. Все ее члены были арестованы и приговорены к расстрелу. Причиной оправдания судьбы Достоевского было прочтение им письма Белинского. Вынесенная в широкое общественное пространство, вся группа была спасена в последний момент.

    Достоевский был приговорен к четырем годам в Омске, Сибирь, опыт, который он позже использовал для Записок из Дома Мертвых (1860-2). Его опыт радикальной политики и ее горькие последствия позволили ему совершить духовное обращение в Сибири, которое проявляло признаки материализации на ранних этапах его жизни. Допущенная только одна книга во время заключения в жестоких условиях, Новый Завет, Достоевский жадно читал ее. Его послание о примирении, братстве и равенстве перед божественным творцом глубоко повлияло на него и прямо говорило ему о том, что он видел в простых русских крестьянах, которые еще не были освобождены.

    Вернувшись в Европейскую Россию, Достоевский был потрясен тем, что увидел в растущем движении нигилистов. Такие фигуры, как Николай Чернышевский, Николай Дубролюбов и Дмитрий Писарев отвергали либерализм поколения Достоевского («люди 1840-х годов») и вместо этого призывали к новому социальному порядку и полному подчинению всей власти в руках элиты, единственной люди, подходящие для управления. Роман Чернышевского 1863 года « Что делать » стал новым евангелием для радикалов, и Ленин позже написал брошюру с тем же названием.И снова литературная рецензия или роман использовались как основная форма политической коммуникации, и на первый план выходила великая битва идей, которая начала бродить в России за несколько десятилетий до этого.

    Первым серьезным упреком Достоевским идеалов Чернышевского было Записок из подполья в 1864 году, в котором рассказчик, подпольный человек, изображает его остракизацию от общества и его норм в то время, когда он наслаждается мрачными трущобами Санкт-Петербурга. «Человек из подполья» — это оскорбительный портрет воздействия нигилизма на душу и общество в целом.

    Достоевский произвел самый полный натиск против нигилизма и его последствий в Преступлении и наказании (1866). Раскольников, бедный бывший студент, решает убить угрюмого ростовщика, которого ненавидят все, кто с ней сталкивается, и нанимает ее сестру на рабских условиях. При этом, говорит он себе, он совершит поступок, достойный морального Наполеона или байронического героя, попирая старые социальные границы традиционных ценностей. Он также нуждается в ее деньгах для себя, возмущенный подобострастными письмами, которые он получает от своей семьи в деревне.

    Раскольников убивает ростовщика, но также убивает ее сестру, когда она сталкивается с преступлением, и в своем бреду почти ничего не крадет. В конце концов его отправляют в Сибирь на каторгу, где он переживает своего рода духовное пробуждение, как Достоевский, и его сопровождает Соня, бывшая проститутка, перед которой он впервые сознается в своем преступлении.

    Именно с Демонов (1872) Достоевский написал самую яростную и шокирующую критику революционных устремлений радикалов.Ячейка агитаторов, возглавляемая Николаем Всеволодовичем, или Ставрогиным, и Пёром Степановичем Верховенским, стремится захватить свой город посредством социальных потрясений, будучи обманутой иллюзией, что они всего лишь одна из многих групп по всей России. Опасаясь проникновения, они обращаются к насилию и убийствам.

    Создавая персонажей « Демонов », Достоевский черпал вдохновение из главных фигур того времени. Одиозный Верховенский, который предлагает новый оруэлловский социальный порядок, при котором одна десятая населения управляет остальными девятью десятыми, объединенными в полном равенстве бедности.Персонаж Верховенского во многом основан на Сергее Нечаеве, печально известном революционере, который написал Катехизис революционера (1869) и был заключен в тюрьму за убийство товарища-активиста, который покинул его круг.

    Из всех произведений Достоевского « Демонов» — это, пожалуй, роман, больше всего обращенный в будущее. Действия Ставрогина и Верховенского будут подражать большевикам как в их отколе от меньшевиков в 1908 году, так и в жестоком подавлении новых Советов после 1917 года.

    Непрекращающееся увлечение Достоевского идеями и их влияние на его персонажей было выражено во всех его последних крупных романах, кульминацией которых стал Братья Карамазовы , его шедевр и наиболее полное выражение его идей и опасностей тех, кто ему противостоял.

    Антиутопический роман Евгения Замятина Мы оказал влияние на Оруэлла в создании Nineteen-Eighty-Four и Animal Farm , и Замятин многим обязан Достоевскому в его изображении опасностей утопии.Отчасти предсказывая массовое движение русской революции, Достоевский совершенно определенно видел последствия такого изменения и возможность его скатывания в жестокую тиранию.

    Достоевский видел это из-за того, что он переживал бедность с раннего возраста, его время с радикальными петрашевками и его тюремное заключение в Сибири. Роман соцреализма, захвативший и русское, и позднее европейское воображение, появился на свет только благодаря стремлению к интеллектуальной свободе.Крайняя вера Достоевского в христианское учение противоречит этому стремлению. И все же его предупреждение об опасностях, с которыми нигилисты и абсолютисты до сих пор находят отклик.

    Длинный нос спорил с хозяином

    Обманули не только цензоров. Белинский обнаружил в «Мертвых душах» «глубину мысли», «социальную, общественную, историческую». Он писал, что она была извлечена «из потаенных складок жизни народа, истинна и патриотична, безжалостно обнажая реальность и вдохновляемая страстной, инстинктивной, интуитивной любовью к этому плодородному семени русской жизни».«Мертвые души», конечно, не были ни чем, ни реалистической картиной России, к жизни людей которой Гоголь был совершенно равнодушен, ни сатирическим осуждением крепостного права, которое он одобрял. Скорее, как и все его работы, это была «игра с реальностью» (как показал Борис Эйхенбаум в своем знаменитом эссе «Шинель»), словесный эквивалент его замечательного миметического дара. Это была великолепная проекция иррационального, «комического на поверхности и трагического под ним», по словам Троята, «эпической поэмы и сатирического памфлета, сатиры и кошмара, исповеди и экзорцизма», которое «царит в высшей сфере литературы между Доном. Дон Кихот »и« Божественная комедия ».

    Абсурд лежит в основе и гоголевского мира, и смехотворных абсурдных притязаний, и ужасающих абсурдных бедствий. За единственным исключением «Тараса Бульбы», единственного приключения Гоголя в героической легенде, его мир — это царство мелочности, глупости, безвкусицы и иррациональной мистификации, где судьба злобна, капризна, аморальна и слишком туманна, чтобы ей противостоять, где величие нет места, великие главные герои невозможны, а люди либо сбитые с толку жертвы, либо торжествующие обманщики, мир пафоса и насмешек, основанный на взглядах на жизнь, которые на антиподах трагедии так или иначе столь же разрушительны.

    «Сильный запах серы, — говорит Троят, — исходит от рассказов Гоголя, украинских или петербургских, мрачных или непристойных, сатирических или скромно заурядных». Дьявол в них вездесущ, появляясь то в человеческом, то в традиционном фольклорном образе, как в «Вии», одном из величайших шедевров демонического жанра. Дьявол — чудовище, туман, зловонное дыхание, раздувающееся над берегами реки, или невидимое присутствие, которое таится на городских улицах, зажигает фонари Невского проспекта, чтобы фальсифицировать действительность, живет в портрете старого ростовщика и делает жуткое. настолько привычны, что нос, одетый в униформу, может расхаживать, как любой обычный смертный, и даже поспорить с

    .

    Гоголевский труд пронизан тревожным чувством, а не ясным представлением о зле.В нем все преувеличено и искажено. Граница между иллюзией и реальностью стирается; смех — гротеск, эмоции — риторика, и даже жалость, столь бесконечно острая в «Шинели», — карикатура. Но риторика спасается от напыщенности, а хаос восприятий — от бесформенности благодаря безошибочному чувству слов и врожденному чувству формы. Артистизм Гоголя так же инстинктивен, насколько иррационально его видение.

    Троят, опытный биограф, известный своими книгами о Достоевском, Пушкине и Толстом, больше заинтересован в оживлении своих авторов, чем в анализе их искусства.Хотя в настоящем исследовании он может сказать много проницательного, попутно о творчестве Гоголя, «Мертвые души» — единственное, чему он уделяет особое внимание. Но он заставляет Гоголя жить и тем самым проливает свет на отличительные черты его эксцентричного гения. В его тщательно нарисованном портрете, наиболее читаемом и понятном, а также самом подробном из всех, что были на английском языке, странное существо, ответственное за некоторые из самых смешных и странных сказок в мире, предстает как трагикомическая фигура, болезненный ипохондрик, тщеславный, напыщенный , необычайно эгоцентричный, своего рода смесь Тартюфа, Руссо и Malade Imaginaire, а также замкнутый, измученный дух, отрезанный от человеческой жизни, но притворяющийся им, скрытный, мало заботящийся о мужчинах и все же в

    молодых Федор Достоевский, 1846-1847 — Cornell University Press

    В начале 1846 года молодой Достоевский был тостом города.Аплодисменты были оглушительными. Все хотели встретиться с новым писателем, который после публикации « Бедный народ » был провозглашен спасителем, пророком и идолом, которого Бог избрал, чтобы вести русскую литературу из якобы пустынь в земли обетованные. То, что читатели, писатели и рецензенты приняли Достоевского с таким восторгом и радостью, было мерой тревоги и беспокойства за судьбу и будущее национального письменного выражения. Все хотели встретиться с молодым человеком, пожать ему руку, поговорить с ним, познакомить с обществом и, самое главное, заявить о нем как о коллеге, учителе и друге.«Но кто такой этот Достоевский?» — воскликнули люди. «Ради бога, покажите его мне, познакомьте с ним!»

    С Достоевским специально взяли двух человек. Одним из них был критик Виссарион Белинский; второй — поэт и редактор Николай Некрасов. Оба были ярыми сторонниками прогрессизма в русской литературе и жизни. Оба мужчины также воодушевились тем, что национальная письменная речь после удручающе медленного старта приобрела всемирную известность и уважение. Их особенно волновало то, что стало известно в русской литературе как «петербургская традиция»: художественная литература о «маленьких» мужчинах и женщинах, которые жили и любили, работали и умирали, часто трагически, в имперском городе.Книга Достоевского « Бедный народ », которую они ошибочно считали разоблачением бедной души и его потенциальной любви в городских «глубинах», хорошо пополнила их счет. Он находит отклик у пушкинского «Медного всадника» (1833), гоголевских «Невского проспекта» и «Носа», а также так называемых «физиологических зарисовок» российской столичной жизни, регулярно появляющихся в газетах и ​​журналах, альманахах и антологиях. по всему северному мегаполису.

    Белинский, Некрасов и другие были потрясены своей жизнью.Достоевский не мог произвести худшего впечатления. Если российские читатели, писатели и рецензенты ожидали крепкого Голиафа, они получили болезненного Давида. Наедине автор книги « Бедный народ » казался хилым и бледным, огорченным и сбитым с толку. На публике Достоевский был подобен извергающемуся вулкану. Его тело тряслось и содрогалось; его лицо было бурным и темным; его губы скривились и повернулись. Автор книги « Бедный народ » не принимал людей за чистую монету или с добрыми намерениями. Скорее, он у всех ощущал угрозы и замыслы.На первый план вышли тревога и паранойя. Кто угодно и что угодно подняло гнев и кулаки.

    Если русские читатели, писатели и обозреватели ожидали крепкого Голиафа, то они получили болезненного Давида.

    Было три вероятных, хотя и проблематичных причины поведения Достоевского.

    Успех Бедный народ вскружил голову Достоевскому. Легенда в его собственном сознании, он стал невыносимым. Хвастовство и хвастовство не прекращались.Молодой писатель был наследником лорда Байрона, Пушкина и Гоголя. Его вторая работа, Двойник , бросит вызов, если не победит гоголевский « Мертвых душ ».

    Он также был неуверен как писатель. Несмотря на хвастовство, Достоевский испытывал большие затруднения с « Двойник ». У него также были бы серьезные сомнения по поводу следующих трех своих работ: «Мистер. Прохарчин »,« Хозяйка »,« Роман в девяти буквах ». Понятно, что молодой писатель задавался вопросом, не повезло ли ему с новичком « Бедный народ », не был ли он мерзавцем, который ушел бы из русской литературы так же быстро, как и вошел в нее.

    Наконец, Достоевский был чужд или равнодушен к тому социально-политическому либерализму, которого хотели Белинский и Некрасов в литературе. Скорее он сосредоточился на внутренних причинах человеческих страданий. Он исследовал шизофрению, девиацию и казнь себя и других. Он размышлял о том, что заставляло людей тикать и взрывать.

    Как и ожидалось, Белинский и компания были в ярости из-за того, что они считали личным и вымышленным вероломством. Жестокое обращение, публичное и частное, было бесконечным. Достоевский был для них вчерашней новостью.Он был предателем, мошенником и мошенником. Что еще они могли подумать, когда портреты шизофренического клерка, грубого скряги, интригующих шулеров и головокружительного интеллектуала в троице с молодой девушкой и ее отцом, мужем или любовником (это не понятно кому) только укреплялись стереотипы о России и россиянах как отсталых, варварских и извращенных?

    Жестокое обращение, публичное и частное, было нескончаемым. Достоевский был для них вчерашней новостью. Он был предателем, мошенником и мошенником.

    Достоевский также боролся с демонами изнутри и снаружи. Он забыл Бога. Он бросил семью и друзей. Сражался с Белинским, Некрасовым и другими. Он столкнулся с редакторами, издателями и книготорговцами. Беспорядок и распущенность унесли тяжелые потери. Долги и ссуды росли ненадежно. Болезни — реальные и воображаемые — сулили скорую могилу. Достоевский также столкнулся с жесткой конкуренцией со стороны коллег, среди которых Иван Тургенев и Александр Герцен, которые тоже начали свою карьеру на ура, но с силой и скоростью в последующем написании.

    Были яркие пятна. Достоевский крепко держался за брата Михаила. Он сдружился со Степаном Яновским, врачом и родственными душами. Ему нравилось общество избранных семей: Вильгорских, Бекетовых и Майковых. У Достоевского были и поклонники: поэт Алексей Плещеев и критик Валериан Майков, которые понимали его творчество так, как никто другой.

    Самое главное, Достоевский твердо придерживался своей писательской мечты. Помимо художественных произведений, он написал серию статей под названием «Петербургские хроники», в которых подробно рассказал о своем увлечении «мечтателями», т. Е.е., люди, которые восстают против своей судьбы и которые в своих зрелых романах сеют хаос в себе и в мире. Неудивительно, что, когда Достоевский размышлял о своей юности в сумерках своего существования, он видел первые два года после Бедный народ как время, когда он одновременно проклинал и обнимал тьму. Можно также с уверенностью сказать, что в более поздние годы Достоевский начал понимать 1846 и 1847 годы как начальный набег на самопровозглашенную, самовлюбленную и самоуправляемую Голгофу, в течение которой двенадцать лет распятия сменялись двадцатью годами распятия. постепенное воскрешение и обновление.Получил ли Достоевский последнее — вопрос спорный; Достигнул ли он первого, особенно в первые два года после Бедный народ , не подлежит сомнению.

    * Изображение Томаса Ульриха.


    Томас Гайтон Марулло — профессор русской и русской литературы в Университете Нотр-Дам. Он является автором множества книг, в том числе, совсем недавно, первого тома биографии Федора Достоевского.

    Посмотреть все книги этого автора.

    статей и публикаций

    Управление интеллектуальной собственностью

    Заявитель недавно подал заявку на регистрацию товарного знака ПУШКИНЪ (Пушкин) для оказания услуг общественного питания. Заявленное обозначение представляет собой овальную фигуру, напоминающую раму картины или зеркало, окружающее словесный элемент ПУШКИНЪ.

    Патентное ведомство отклонило регистрацию, аргументируя это тем, что слово ПУШКИНЪ — это имя великого русского поэта Александра Пушкина, и регистрация его имени в качестве товарного знака не отвечает общественным интересам.

    Заявитель обжаловал решение в Палате по патентным спорам и утверждал, что его ресторан — Café ПУШКИНЪ — работал с 1999 года и к моменту подачи заявки на регистрацию товарного знака был признан одним из 25 лучших ресторанов Европы. Он также утверждал, что владелец ресторана серьезно относится к сохранению истории России и ее культурных ценностей, в том числе имени Александра Пушкина и его репутации.

    Палата по патентным спорам не поддержала заявителя и подтвердила решение эксперта. Для своего решения он предоставил некоторые исторические факты. В нем говорилось, что заявленное обозначение включало имя поэта Александра Пушкина. Он родился в 1799 году в Москве. Русская филология считает Пушкина отцом современного литературного русского языка. Краткая энциклопедия литературы считает его произведения образцом русского языка, как Данте в Италии или Гете в Германии.С 1820-х годов он считается русским поэтом номер один не только среди своих современников, но и среди всех русских поэтов всех времен!

    Он стал своего рода иконой для своих читателей. Знаменитый русский писатель Николай Гоголь в своей статье «Несколько слов о Пушкине 1830-х годов» писал: «Пушкин — явление необычайное и, возможно, уникальное выражение русского духа. Это русский человек в процессе своего развития, которое, возможно, станет правдой через двести лет.Философ и литературовед В. Белинский назвал его «первым поэтом и художником России». Известный русский писатель Ф. Достоевский сказал, что «Пушкин в его бессмертном и недостижимом стихотворении« Евгений Онегин »стал великим русским писателем, который был как никто и никогда до него », и он также говорил о« глобальном »и« общечеловеческом »характере гения Пушкина.

    Палата по патентным спорам заявила, что, учитывая культурные и исторические традиции в российском обществе и практику проведения экспертизы, маркировать товары и услуги таким обозначением было бы неэтично.Кроме того, предоставление исключительных прав одному человеку на имя, известное во всем мире, не отвечало бы общественным интересам. Заявления заявителя о том, что он заинтересован в поддержании репутации поэта, недостаточно для приобретения исключительных прав на имя поэта.

    Таким образом, Палата по патентным спорам правомерно отклонила заявку на регистрацию товарного знака.

    Пушкин: Все наше

    Богданова Марина Владимировна

    С раннего детства каждый русский учится узнавать свое лицо даже в самом стилизованном его изображении.Его сказки — одно из первых, что россияне помнят с детства. В хорошо известном тесте, когда людей просят быстро назвать любой цветок, фрукт или русского поэта, 98% отвечают: «красное, яблоко, Пушкин». Даже человек, не интересующийся литературой, вспомнит, что Пушкин — солнце русской поэзии и всего нашего.

    Неслучайно даже с 2010 года было принято решение отмечать в ООН Международный день русского языка в день рождения Пушкина (точно так же, как День английской литературы — в день рождения Шекспира, а День испанской литературы — в этот день. о смерти Сервантессы).Год спустя, в 2011 году, был издан указ президента о праздновании Дня русского языка и в России. С тех пор величайший гений русской поэзии Пушкин и русский язык были не просто связаны, а практически слиты в одно целое. Но всегда ли так было?


    Рисунок А.С. Пушкин в альбоме Е. Ушаковой. Мужской и женский профили

    Еще при жизни Пушкина называли гением и лучшим русским поэтом (и не за недостаток претендентов — их было немало!).Император Николай I заметил после аудиенции Пушкина: Вот я долго разговаривал с самым умным человеком в России. Тем не менее современники поэтов вряд ли поверили бы, что два века спустя Пушкин станет кумиром и символом русской литературы, что он будет возведен в почти благочестивое положение. Во времена Пушкина были писатели и поэты, которых считали более достойными, более достойными и более популярными, чем Пушкин, или, по крайней мере, не хуже его.Но что из этого? Этим современникам можно простить: как они говорят, никто не пророк в их родном городе.

    Правнук Ганнибала

    В 1799 году, в конце 18 -го века, в семье Пушкиных родился сын Александр. Сейчас с этим самым Пушкиным ассоциируется любой представитель древнего и известного рода Пушкиных, но на момент рождения юных Александров его дядя Василий считался писателем среди Пушкиных.Драматург, поэт, друг и собеседник поэтов Гнедича, Державина, Жуковского, Карамзина. Позже, когда ему нужно было поселить племянника в лицее, эти связи оказались чрезвычайно полезными.

    Мать Пушкиных, красивая креолка , как ее называли в обществе, была внучкой фаворита Петра Великого и внука Ибрагима Ганнибала, а по материнской линии принадлежала к роду Пушкиных. Она была родственницей своего будущего мужа Сергея, но была дальним родственником.Бабушка Александра, Мария Алексеевна Ганнибал, 30 лет прожила отдельно от мужа, оставив его с маленькой дочкой Надеждой. Вспыльчивый и несдержанный Осип Абрамович был убежден (и он был в этом не один), что его дочь Надежда вовсе не его дочь: с детства в ее чертах не было никакого африканского происхождения. Очень часто принца Александра Визапура, индийского происхождения, называют отцом Надежды, а следовательно, и настоящим дедом Пушкина. Правда, судя по документам, Визапуру было всего восемь лет, когда Ганнибалы поженились, но такие подробности не отпугивают мифотворцев: в конце концов, молодой Визапур мог иметь более старшего родственника.


    Рисунок А.С. Пушкин в альбоме Е. Ушаковой. Автопортрет

    Хорошо известно, что мать Пушкиных не любила своего неуклюжего и волевого старшего сына, хотя какое-то человеческое взаимодействие между ними все же началось, когда Надежда Осиповна состарилась, а сын искренне о ней позаботился.Но когда Пушкин впал в немилость и был сослан, именно Надежда Осиповна стучала во все двери, пытаясь добиться более мягкого приговора своему своенравному и блестящему ребенку. Пушкин это очень хорошо помнил.

    Считается, что Пушкина воспитывала его няня Арина Родионовна, но это не так. Арина Родионова ухаживала за его сестрой, а затем и за младшего брата. Пушкин слушал ее песни, сказки и другие жемчужины народной мудрости уже будучи взрослым, коротая зимние вечера со старухой во время ссылки в Михайлове. Его бабушка, Мария Алексеевна, была настоящим ангелом для клутцов Саши. По воспоминаниям московского мемуариста Е.П. Янкова, Пушкины жили счастливо и открыто, а домашними делами в основном вела старушка Ганнибал, женщина очень умная, практичная и разумная. Она знала, как поступать правильно, и больше интересовалась детьми: она приводила для них учителей и сама учила их. Это бабушка каждую ночь рассказывала Саше сказки, учила читать, учила, ругала, баловала.

    Непоседа

    В лицее этого шумного и импульсивного подростка называли французом, обезьяной-тигром или непоседой. Его учителя и друзья уловили это от него. Он чуть не довел бедного Вильгельма Кюхельбекера до самоубийства своими поддразниваниями, но, к счастью, все закончилось тем, что они разошлись.

    В студенческие годы Пушкин был хуже среднего, и по сей день для школьников на экскурсиях в лицей приятно увидеть классный рейтинг, где Александр Пушкин практически на последнем месте. Оказывается, вы можете достичь величия, не будучи лучшим учеником!

    Пушкинские озорства и опасные трюки часто носили заметно бунтарский характер. Следующее поколение лицеистов было взволновано, вспомнив об этом факте, а первый класс школы стал для них живыми легендами. Однажды, когда молодой прикованный медвежонок (который сильно подрос) вырвался на свободу и обратился к императору Александру I, Пушкин воскликнул в горячке вольнодумства: Есть один настоящий мужчина на всю Россию, и он медведь.

    Свободолюбивый дух старших классов лицея поддерживался их старшими друзьями, офицерами Императорской гусарской гвардии, расквартированными поблизости, чьи партии молодые ученые тайно выскальзывали из своих скромных лицеев, чтобы посетить. На этом импровизированном празднике они курили, пили и говорили обо всем, что хотели. От дискуссий на исторические и политические темы они перешли к совершенно иной теории и практике. Позже декабрист Якушкин не без раздражения вспоминал: … притворился дерзким, вероятно, вспоминая Каверина и других своих гусарских друзей в Царском Селе; Между тем, он рассказывал о себе самые страшные истории, и все это вместе как-то производило впечатление довольно вульгарного.

    Но среди этих смельчаков и головорезов Пушкин встретил Чаадаева. Будущий московский философ, которого позже объявили помешанным на своих взглядах, многому научил этого впечатлительного и энергичного молодого человека. Тот, в свою очередь, проявил почтение к своему мудрому и разумному товарищу, видя в нем сразу все идеалы античности и горько страдая от того, что такой великий человек ведет мелкую и унизительно обычную жизнь. Он был офицером только тогда, когда мог привести народы к счастью и наделить человечество справедливыми законами!

    Высшее командование небес,

    Он родился скованным царской службой;

    В Риме был Брут, в Афинах Перикл,

    Но здесь он всего лишь гусарский офицер.

    Бесстыдное безумие желаний

    Окончив лицей, Пушкин, как и положено молодому поэту романтического типа, отпустил себя. Формально оставаясь на госслужбе, чиновником десятого класса (очень хорошее начало карьеры) и переводчиком в Колледже иностранных дел, он успел завязать целую кучу романтических романов, стать завсегдатаем всех захудалых людей. установления, установить дружеские отношения с ведущими деятелями русской культуры, одновременно сочиняя прекрасные стихи и неприличные рифмы.


    Рисунок А.С. Пушкин в альбоме Е. Ушаковой. Виолончель как женская фигура

    Его стихотворение «Руслан и Людмила» заставило всех заговорить о новом таланте. Но если литературная репутация поэта укреплялась, его репутация члена общества стремительно падала. Он участвовал в собраниях квази-легального благотворительного общества «Зеленая лампа» и в оргиастических субботних собраниях, которые проходили в одном доме с одними и теми же участниками.Он ухаживал за всеми дамами сразу, опираясь на свой неумолимый темперамент. Не будучи красивым и даже считая себя некрасивым, он, тем не менее, привлекал женщин своим бесстыдным безумием желаний. Он изучал атеизм, и буквально за одну пасхальную неделю написал богохульную и веселую поэму под названием Габриэлиада.

    Его втягивали в самые глупые дуэли, он вел себя так глупо и нагло, насколько это было возможно, особенно когда он был пьян, и его друзьям приходилось тратить огромные усилия и энергию, чтобы постоянно выводить его из затруднений.Однажды, встретив на улице лучшего друга поэта из лицея Ивана Пущина, отец неохотно рассказал Пущину, чем именно развлекается наш Александр. После этой случайной встречи Пущин, член тайного общества, серьезно переосмыслил перспективу раскрытия своей тайны своему другу и очень строго охранял заговор в разговорах с Пушкиным в дальнейшем.

    О Пушкине ходили слухи, что его вызвали в секретную канцелярию и выпороли там за неприемлемое поведение и дерзкие стихи.Этот слух, приведший поэта в отчаяние, распространил его друг Федор Толстой по прозвищу американец в отместку за то, что Пушкин разоблачил его жульничество в карты. В письме князю А.А. Шаховскому Толстой рассказал ему об этом якобы имевшем место умиротворяющем избиении, а князь, конечно, пересказал кому-то эту пикантную историю как строжайшую тайну, не называя источника.

    Пушкин был в ярости. Он попытался выяснить, откуда возник этот позорный слух.Он совершал глупости и намеренно засыпал царя Александра эпиграммами, чтобы никто не обвинял его в покорности или страхе. О том, что за сплетнями стоит американец, Пушкин узнал, когда уже был в ссылке и вызвать на дуэль подонков невозможно. Конечно, это было очень удачно, потому что Федор Толстой был снайпером, спокойно убившим на дуэлях 11 человек, и он, скорее всего, не оставил бы страстного юноши мертвым. Впоследствии их друзьям удалось помирить их.

    Далеко от Петербурга

    В известном смысле насильственное изгнание Пушкина из Петербурга было единственно возможным способом уладить и поставить на место этого чрезмерно страстного поэта. Поэты Жуковский и Карамзин вместе со всеми, кто мог обладать некоторым авторитетом в глазах царя Александра, умоляли от имени Пушкина, и его наказание было довольно мягким: его просто перевели на службу в южные районы и поместили в ведение генерала Инзова. , под чьим командованием находились все южные области и колонии.

    Бывший настоятель Пушкина, граф Каподистрия был вынужден перечислить в письме к генералу преступления и проступки, за которые Пушкин был сослан из Петербурга. интеллектуальное общество. Но это письмо произвело на Инзова, воспитанного у мартинистов образование, обратное, чем предполагалось, действие, и он взял под свое крыло талантливого вольнодумца. Вигель описывает эти отношения, никак не похожие на подчинение, следующим образом: С самого первого момента Инзов позволил этому молодому человеку, приехавшему без денег, остаться в своем доме, угостил его едой и питьем и показал его привязанность, и так все и оставалось до их окончательной разлуки.


    Рисунок А.С. Пушкин в альбоме Е. Ушаковой. Автопортрет на коне

    В Бессарабии Пушкин жил по-прежнему: писал как стихи, так и длинные стихотворные рассказы, влюблялся и обижал местное общество. (Однажды он явился гостем в кружевных штанах без нижнего белья, и барышни быстро удалили из комнаты.) С разрешения Инзова он объездил весь Крым и был частым гостем на Каменке, где чуть не пристроился. с заговорщиками, которые впоследствии стали Южным обществом.Но поведение и репутация Пушкина, несмотря на его гениальность, даже отдаленно не говорили в его пользу. Я не любил его как личность, засвидетельствовал декабрист Николай Басаргин, встречавшийся в это время с Пушкиным. Что-то вроде дуэлянта, самоудовлетворения и желания высмеивать и наносить удары другим. Тогда многие, знавшие его, говорили, что рано или поздно он погибнет на дуэли.

    Пушкин, привыкший потакать всем его желаниям, сумел придумать роман с женой одного из хозяев (одного из братьев Давыдовых), и он даже продолжал высмеивать и влюбленную даму, и тупую девушку. рогоносец муж.Разница между стихами Пушкина, которые были славными, глубокими и лучшими в России, и его невыносимым, часто просто хамским поведением, была огромной. Последующие поколения предпочитали прощать Пушкину все его выходки из-за его стихов, но современники просто запрещали молодым людям тусоваться с таким человеком.

    Когда по просьбе друзей Пушкина привезли из богом забытой Бессарабии в более шумную и оживленную Одессу, его новый начальник, граф Воронцов, не пожелал ухаживать за Пушкиным, как это делал самый добросердечный Инзов почти два года. годы.После череды скандалов и обнаружения цензурой кощунственного письма терпение столицы подошло к концу, и Пушкина отправили в родовое имение Михайловск под запретом и под присмотром родственников, а также под наблюдение местная церковная иерархия.

    Новый Пушкин

    Здесь, в Михайловске, поэт пережил целую череду кризисов, и не осталось и следа его былой дерзкой драки и глупой бравады. Восстание декабристов, казнь его друзей, переосмысление всей его жизни и, наконец, трудный процесс взросления и смягчения, привели Пушкина к тому, чтобы он стал новым человеком (при этом оставаясь Пушкиным). Новый Пушкин неожиданно оказался прекрасным семьянином, заботливым отцом и внимательным мужем.

    Он занимался глубокими и серьезными историческими исследованиями и анализом. Он примирился с Богом и вел переписку с митрополитом Филаретом. Николай заметил и оценил нового поэта, сказав своему двору: Теперь Пушкин мой! Он назначил поэтов личным цензором.Между прочим, этот эксперимент по приручению Пушкина провалился. Для современников поэт с бурной юности оставался чем-то вроде постоянной мишени для сплетен, неиссякаемым источником остроумных каламбуров, шуток и пикантных рассказов. По сути, они не знали другого Пушкина и не хотели его знать.

    Например, тираж журнала The Contemporary , организованного Пушкиным, составил всего 600-700 экземпляров. В то же время журнал его соперника Булгарина имел более 2000 подписчиков.Начиная с 1930-х годов, мнение о том, что Пушкин уже написал свои лучшие произведения, было постоянным рефреном среди публики. Друзья поэтов поддерживали его, но стоимость жизни продолжала расти, а его семья продолжала расти по мере его стресса, и он все меньше и меньше знал, как жить.

    Тем не менее враги не собирались его оставлять. Сегодня невозможно точно определить, кто придумал и разыграл отвратительную драму отправки писем о введении Пушкина в Орден рогоносцев или почему люди с таким удовольствием участвовали в этой атаке.Однако литературовед Юрий Лотман дает следующий ответ: У Пушкина было много врагов. Было бы неправильно представлять мир, в который вернулся поэт в последние годы своей жизни, как воровское логово или шайку театральных злодеев. Однако пагубное влияние победы Николая I на Сенатской площади проявилось в полной мере только во второй половине 1830-х годов. За несколько месяцев до дуэли Пушкин писал Чаадаеву: «Наше современное общество столь же мерзко, как глупый Пушкин, не мысливший жизни без чувства собственного достоинства, вызывал раздражение у людей, не имевших достоинства или растративших его. в различных компромиссах со своей совестью.И теперь с садистским любопытством они наблюдали и ускоряли ход событий, ожидая насладиться зрелищем деградации поэтов.


    Рисунок из альбома Э. Ушакова. Портрет Натальи Николаевны Гончаровой

    Последнюю дуэль Пушкина некому было остановить. И хотя Пушкина оплакивали, что ни один другой писатель или поэт на самом деле не действовал, из его дома пришлось снести стену, чтобы бесконечные толпы людей могли подходить к нему и прощаться с ним — слишком сложно было справедливо оценить вклад Пушкина в русскую литературу. , потому что крупных объектов можно увидеть только на расстоянии. А потом выяснилось, что Пушкин, никчемный, невыносимый и нелепый человек, который по словам Николая I был вынужден силой умереть христианской смертью , был пророком, и более чем пророком.

    Пройдет несколько лет, и тогда статьи Виссариона Белинского заставят Россию увидеть, кем на самом деле был наш Пушкин, почему он был сокровищем и почему он был именно нашим сокровищем . И почти еще полвека спустя в своей знаменитой речи на собрании Общества любителей русской литературы Достоевский говорил о Пушкинской глобальной, фантастической отзывчивости , и провозглашал Пушкина практически пророком для России, указывая на то, что свой путь вперед и дающий самые глубокие ответы на его вечные вопросы.А для Владислава Ходасевича, блестящего поэта русского Серебряного века и глубокого интеллигентного писателя, имя Пушкина было паролем и святой реликвией, это было бы имя , чтобы мы призывали нас кричать друг другу в приближающейся темноте. Это был 1921 год, и тьма становилась все более и более непроницаемой.

    Сегодня день рождения поэта — Всемирный день русского языка. И как не вспомнить в этот день живого, страстного, беспокойного, горького, смешного настоящего живого Пушкина ?..

    «Когда нет соглашения между друзьями» А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, С. С. Уваров

    Реферат : В статье раскрывается ряд фундаментальных проблем наследия А. С. Пушкина и Н.В. Гоголя. Анализируются роль и значение брошюры Пушкина против С. С. Уварова «К исцелению Лукулла» в общем контексте политических взглядов поэта. Выделены обстоятельства создания и характер последующего восприятия стихотворения Пушкина.По-новому переосмысливается отношение другого политического произведения поэта — оды «Свободе» к одноименной поэме А. Н. Радищева. Подчеркивается принципиальное, малоизученное различие двух од. Рассмотрена общая полемика Пушкина и Гоголя с взглядами Радищева. Искаженные представления о важных взглядах Пушкина как теоретика и историка литературы также подверглись коренной ревизии. Подробно анализируется многолетний историко-литературный спор между поэтом и его современниками о предполагаемой «ничтожности» русской литературы.Установлено, что, вопреки расхожим мнениям идеологов последующей эпохи, Пушкин вовсе не разделял западнических и декабристских взглядов на «ничтожность русской литературы», а, наоборот, был защитником «русской литературы». монархическое »наследие русской литературы XVIII века — наследие, которое либерально настроенные писатели нового поколения объявили несуществующим благодаря одам русских писателей царям. На основании многочисленных свидетельств подчеркивается, что Пушкин, Гоголь и Уваров разделяли общие социально-политические и религиозно-патриотические взгляды.Однако, находясь в одной «парадигме», все трое по разным причинам не нашли общий язык для совместной деятельности в сфере образования в России. В результате основанный Пушкиным журнал «Современник», имевший при высоком авторитете поэта широкий общественный потенциал, не стал изданием общенационального масштаба, так что реализация программы Осуществление обновления России на основе Православия, Самодержавия и Народности в те годы получило ощутимую поддержку только со стороны одного из редакторов журнала — Гоголя.Роковую роль в противоречии между Пушкиным и Уваровым сыграла брошюра «К исцелению Лукулла», которую вскоре осудил сам поэт. Впервые обращено внимание на влияние конфликта Пушкина и Уварова на судьбу Гоголя. В новом свете представлены последние гоголевские статьи о русской поэзии в «Избранных местах из переписки с друзьями». Как выясняется, их содержание является прямым продолжением давнего спора Пушкина со своими современниками-радикалами о важной роли русской литературы в становлении российской государственности.

    Список литературы

    1. Архипов В.А., Базанов В.Г., Левкович Я. Л. Литературно-эстетические позиции «Полярной звезды». Полярная звезда, изданная А. Бестужевым и К. Рылевым [ Полярная звезда, опубликовано А. Бестужевым и К. Рылевым, ], публикация подготовлена ​​В. А. Архиповым, В. Г. Базановым и Я. Л. Левкович. Москва, Ленинград, Изд-во АН СССР., 1960, с. 804–884.
    2. Асеев Н. Н. Последние статьи Николая Асеева. Вступительное слово, публикация и комментарии А. Крюкова. Вопросы литературы [ Вопросы литературы ], 1979, № 4, с. 142–159.
    3. Бартенев П. И. Неизданные стихи Хомякова А. С. Неизданные стихи. Русский Архив [ Русский Архив ], 1863, вып. 4, колонка 303–304. (На рус.)
    4. Белинский В. Г. Несколько слов о «Современнике». Молва [ Слух ], 1836 г., часть XI, № 7, стр. 167–178. (а).
    5. Белинский В.Г. Вторая книга «Современника». Молва [ Слух ], 1836 г., часть XII, № 13, стр. 3–12. (б).
    6. Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: в 13 томах [ Полное собрание сочинений: 13 томов ].Москва, Изд-во АН СССР, 1953–1959.

    Том. I. Статьи и цены. Художественные произведения. Произведения искусства. 1829–1835. 1953. 573 с.

    Том II. Стати и цены. Основания русской грамматики. Основы русской грамматики. 1836–1838. 1953. 567 с.

    Т. III. Стати и цены. Пятидесятилетний диадюшка.Пятидесятилетний дядя. 1839–1840. 1953. 683 с.

    Т. IV. Статьи и рецензии. 1840–1841. 1954. 675 с.

    Т. В. Статьи и рецензии. 1841–1844. 1954. 683 с.

    Т. VI. Статьи и рецензии. 1842–1843. 1955. 799 с.

    Т. IX. Статьи и рецензии. 1845–1846. 1955. 803 с.

    Т. XI. Письма. 1829–1840 гг. 1956. 719 с.

    Т. XII.Письма. 1841–1848 гг. 1956. 596 с.

    1. Белинский В.Г. Собрание сочинений: в 9 томах [ Собрание сочинений: в 9 томах ]. М .: Художественная литература, 1976. 1.736 с.
    2. Беляев Д. М. Польское восстание по письмам Пушкина к Э. М. Хитрово. Письма Пушкина к Э. М. Хитрово [ Письма Пушкина Э. М. Хитрово ]. 1827–1832 гг.(Труды Пушкинского дома, вып. 48). Ленинград, 1927. С. 257–300.
    3. Бестужев А. Взгляд на старую и новую литературу в России. Полярная звезда, изданная А. Бестужевым и К. Рылевым [ Полярная звезда, опубликовано А. Бестужевым и К. Рылевым, ], публикация подготовлена ​​В. А. Архиповым, В. Г. Базановым и Я. Л. Левкович. Москва, Ленинград, Изд-во АН СССР., 1960, с. 11–29. (а)
    4. Бестужев А. Взгляд на старую и новую литературу 1824 — начала 1825 годов. Полярная звезда, изданная А. Бестужевым и К. Рылевым [ Полярная звезда, опубликовано А. Бестужевым и К. Рылевым, ], публикация подготовлена ​​В. А. Архиповым, В. Г. Базановым и Я. Л. Левкович. Москва, Ленинград, Изд-во АН СССР., 1960, стр. 488–499. (б)
    5. Благой Д. Д. Белинский и Пушкин [Белинский и Пушкин]. Белинский — история и теория литературы. Сборник статей [ Белинский — историк и теоретик литературы. Сборник статей ]. Москва, Ленинград, Изд-во АН СССР, 1949, с. 235–271.
    6. Богаевская К. П. Из забытых книг. Прометей [ Прометей ].М .: Молодая гвардия, 1974, т. 10. С. 397–401.
    7. .
    8. Бонди С. М. Историко-литературные опыты Пушкина. Литературное наследство [ Литературное наследие ]. М .: Журнально-газетное объединение, 1934, т. 16–18, с. 421–442.
    9. .
    10. Булгарин Ф. В. Мнение о литературном журнале Современник, издаваемом Александром Сергеевичем Пушкиным на 1836 год. [Отзыв о литературном журнале «Современник» Александра Сергеевича Пушкина за 1836 г. ).Статья 1]. Северная пчела [ Пчела ], 1836, 6 июня, № 127, стр. 506–508.
    11. Бутырский Н.И. Краткое обозначение действия и состояния Императорского С. Петербургского Университета с его округом, по учебной части, за прошедший 1832–1833 годы академический год, читанное 31 августа статусом государства в мире [1833] Императорского Петербургского университета с его округом, в академической части, за истекший 1832–1833 учебный год, прочитанный 31 августа 1833 года на торжественном собрании университета ординарным профессором Бутырского]. Журнал Министерства Народного Просвещения [ Журнал Министерства Народного Просвещения ], 1834, № 1, раздел 2, стр. 45–60.
    12. Веневитинов Д. В. Ответ Г. Полевому [Ответ Г. Полевому]. Сын Отечества [ Сын Отечества ], 1825, ч. 103, № 19, прибавление к Сыну Отечества, № I, стр. 25–39.
    13. Веневитинов Д. В. О состоянии просвещения в России.Литературная критика 1800–1820-х годов [ О состоянии образования в России. Литературоведение 1800-1820-х гг. ], автор статьи, состав, примечание и подготовка текста Л.Г. Фризмана. М., Художественная литература, 1980, с. 278–282. )
    14. Виноградов И. А. Повесть Н. В. Гоголя «Вий»: К истории замысла и его интерпретации. Гоголезнавчи студия. Гоголеведческие студии [ Гоголевские студии ]. Нижин, 2000, вып. 5, с. 24–60. (На Руси и Украине)
    15. Виноградов И. А. Комментарии [Комментарий]. Гоголь Н. В. Тарас Бульба. Автографии, прижизненные издания. Историко-литературный и текстологический комментарий [ Тарас Бульба. Автографы, прижизненные издания. Историко-литературный и текстовый комментарий № ], издание подготовил И. А. Виноградов.М .: Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН, 2009. С. 387–656.
    16. Виноградов И.А. «Величественная ода. Гоголь о стихотворении Пушкина» KN *** «. Проблемы исторической поэтики. ], 2016, вып. 14, с. 140–154.
    17. Виноградов И. А. Путешествие в творчестве Гоголя. Гоголезнавские студии.Гоголеведческие студии [ Гоголевские студии ]. Нижин, 2017, вып. 6 (23), с. 24–60. (На Руси и Украине)
    18. Виноградов И. А. Летопись жизни и творчества Н. В. Гоголя (1809–1852). Научное издание: в 7 томах [ Хроника жизни и творчества Н. В. Гоголя (1809-1852). Научное издание: в 7 томах ]. Москва, Институт мировой литературы им. А.М. Горького Российской академии наук, опубл., 2017–2018 гг.

    Том. 1. 2017. 736 с.

    Т. 2. 2017. 672 с.

    1. Виноградов И. А. «Огорченные люди» в творчестве Н. В. Гоголя. Проблемы исторической поэтики [ Проблемы исторической поэтики ], 2018, вып. 16, № 4, с. 29–114.
    2. Виноградов И. А. Знакомство Н. В. Гоголя в круге общения К. Маркса: к истории одного знакомства. Studia Litterarum . 2019, т. 4. № 1, с. 236–249. (а)
    3. Виноградов И. А. Единственный автограф повести Н. В. Гоголя «Вий». От истории текста к истории литературы. Научное издание [ От истории текста к истории литературы. Научное издание ], ответственный редактор М.И. Щербакова. Москва, Институт мировой литературы им. А.М. Горького Российской академии наук, опубл., 2019, вып. 2, с. 117–162. (б)
    4. Воейков А. Ф. Новые книги. Литературные прибавления к Русскому Инвалиду , 1836, 29 апреля, № 35, с. 279.
    5. Герцен А. И. Неизданные стихотворения А. Пушкина, К. Рылеева, М. Лермонтова [Неопубликованные стихи А. Пушкина, К. Рылеева, М. Лермонтова]. Полярная Звезда на 1856 г., издаваемая Искандером [ Полярная звезда 1856 г., опубликовано Искандером ].Лондон, 1858 г., книга 2, стр. 3–44.
    6. Гиллельсон М. Письма Жуковского о запрещении «Европы». Русская литература [ Русская литература ]. 1965. № 4. С. 114–124.
    7. Гиллельсон М. Неизвестные публицистические выступления П. А. Вяземского и И. В. Киреевского. Русская литература [ Русская литература ], 1966, № 4, с.120–134.
    8. Гилельсон М. И., Мануилов В. А., Степанов А. Н. Гоголь в Петербурге [ Гоголь в Санкт-Петербурге ]. Л., Лениздат, 1961. 307 с.
    9. Гиллельсон М. И., Мильчина В. А. Комментарии [Комментарии]. Современник. Литературный журнал, издаваемый Александром Пушкиным [ Литературный журнал, изданный Александром Пушкиным ], приложение к факсимильному изданию. Москва, Книга Изд., 1987, с. 40–202.
    10. Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений: в 14 томах [ Полное собрание сочинений: 14 томов ]. Ленинград, Изд-во АН СССР, 1937–1952, т. VIII. Стати, тексты и комментарии подготовили О. Б. Билинкис, Л. М. Лотман, В. Б. Томашевский, Г. М. Фридландер. 1952. 816 с.
    11. Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений и писем: в 17 томах (15 книг) [ Полное собрание сочинений и писем: в 17 томах (15 книг) ], составление, подготовка текстов и комментариев А. А. Виноградов, В. А. Воропаев. Москва, Киев, Московская Патриархия, 2009–2010.

    Том. I – II. Вчера на хуторе близ Диканьки. Миргород [Вечера на хуторе близ Диканьки. Миргород]. 2009. 664 с.

    Т. III – IV. Повести. Комедии [Сказка. Комедия]. 2009. 688 с.

    Т. VI. Выбранные места из переписки с друзьями. Духовная проза. Kritika. Публицистика [Избранные места из переписки с друзьями. Духовная проза. Критика. Публицистика].2009. 744 с.

    Т. VII. Юношеские опыты. Первоначальные редакции. Оригинальное издание. 2009. 816 с.

    Т. VIII. Классные сочинения. Лекции и материалы по истории и географии. Заметки о русском байте. Лекции и материалы по истории и географии. Заметки о русской жизни. 2009. 720 с.

    Т. Переписка X. 1820–1834 [Переписка 1820–1834]. 2009. 392 с.

    Т. XI. Переписка 1835–1841 [Переписка 1835–1841].2009. 488 с.

    Т. XIV. Переписка 1847 [Переписка 1847]. 2009. 608 с.

    1. Гоголь в воспоминаниях, дневниках, переписке современников. Полный системный свод документальных свидетельств. Научно-критическое издание: в 3 томах [ Гоголь в воспоминаниях, дневниках, переписке современников. Полный систематизированный набор документальных свидетельств. Научно-критическое издание: в 3-х томах ], издание подготовил Виноградов И.А. Москва, А.Институт мировой литературы им. М. Горького РАН, 2011–2013.

    Том. 1. 2011. 904 с.

    Т. 3. 2013. 1168 с.

    1. Гончаров И. А. Из университетских воспоминаний. А.С. Пушкин в воспоминаниях современников: в 2 томах [ А.С. Пушкин в воспоминаниях современников: в 2-х томах ], вступительная статья В.Е. Вацуро, сборник и примечания В.Вацуро, М. Гиллельсон, Р. Есуитова, Я. Л. Левкович. М .: Художественная литература, 1985, т. 2. С. 253–254.
    2. Дмитриев И. И. Письма И. И. Дмитриева к князю П.А. Вяземскому [Письма И.И. Дмитриева князю П.А. Вяземский]. Старина и Новизна [ Старые и новые ]. 1898 г. , книга 2, стр. 117–263.
    3. Долдобанов Г.И. Хроника жизни и творчества А.С. Пушкина. В 3 томах.1826–1837 [ Хроника жизни и творчества А.С.С. Пушкин. В 3-х томах. 1826–1837 ], составитель Г. И. Долдобанов, научный редактор А. А. Макаров. Москва, Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН, 2001, т. 1, с. 2, книга 1, 1831–1832 гг. 424 с.
    4. Долдобанов Г. И., Сидоров И. С. Хроника жизни и творчества А. С. Пушкина.В 3 томах.1826–1837 [ Хроника жизни и творчества А.С. Пушкин. В 3 т. 1826–1837 ], составили Г. И. Долдобанов, И.С. Сидоров. Москва, Институт мировой литературы им. А.М.Горького РАН, 2016, т. 3, кн. 1, 1835 — сентябрь 1836. 872 с.
    5. Захаров В. Н. Est ‘li u nas literatura? Концепция литературы и словесность в русской критике? Литературные концепции и литература в русской критике. Проблемы исторической поэтики [ Проблемы исторической поэтики ], 2016, вып. 14, с. 7–15.
    6. Звиняцковский В. Я. Николай Гоголь. Тайны национальной души [ Николай Гоголь. Тайны национальной души ]. Киев: Линейный изд., 1994. 543 с.
    7. Ивинский Д. П. К вопросу об адресе стихотворения А. С. Пушкина «Ты просвещением своего разума осветил …». Вестник Московского государственного университета [ Вестник МГУ ], серия 9, Филология, 1989, № 3, с.60–65.
    8. Киреевский И. В. Нечто о характере поэзии Пушкина. Московский вестник [ Московский вестник ], 1828, часть 8, № 6, с. 171–196.
    9. Киреевский И. В. Обозрение русской словесности 1829 года. Киреевский И. В. Критика и эстетика [ Критика и эстетика ], редакция, вводная статья и сноски Ю.В. Манн. М .: Искусство, 1979. С. 55–79.
    10. Курилов А.С. Державинская составляющая критерия народности русской литературы в аксиологии молодого В.Г. Белинского. Литературоведческий журнал , 2016, № 39, с. 78–87.
    11. Кюхельбекер В. О направлении нашей Поэзии, особенно лирической, в последнее время. Мнемозина, собрание сочинений в стихах и прозе, издаваемая Князем В. Одоевским и В. Кюхельбекером [ Мнемозина, собрание сочинений в стихах и прозе, изданное князем В. Одоевским и В. Кюхельбекером ]. М .: В Типографии Императорского Московского театра, 1824 г., ч. II, с. 29–44. (а)
    12. Кюхельбекер В. Разговор с Ф. В. Булгариным [Беседа с Ф. В. Булгариным]. Мнемозина, собрание сочинений в стихах и прозе, издаваемая Князем В.Одоевским и В. Кюхельбекером [ Мнемозина, собрание сочинений в стихах и прозе, изданных князем В. Одоевским и В. Кюхельбекером ]. М .: В Типографии Императорского Московского театра, 1824 г., ч. III, с. 157–177. (б)
    13. Лебедев К. Н. Записки сенатора К. Н. Лебедева [Записки сенатора К. Н. Лебедева]. Русский Архив [ Русский Архив ], 1910, № 7, с. 333–408.
    14. Лотман Ю. М. Стихотворение Андрея Тургенева «К отчеству и его речь в» Дружском литературном обществе «. Литературное наследство [ Литературное наследие ]. Москва, Изд-во АН СССР, 1956, т. 60, кн. 1, стр. 323–338.
    15. Межевич В. С. О народности в жизни и в поэзии. Речь, произведенная в торжественном собрании Московского Дворянского института 1835 года, Декабрия 22-го дня, Старшим Учителем Василием Межевичем [ О нации в жизни и в поэзии. Речь на торжественном заседании Московского дворянского института 1835 года, 22 декабря дня старшего учителя Василия Межевича ].М., 1835. С. 46–53.
    16. Моро Ж.-Л. «Глухой глухого звал на суд судьи глухого». Многоязычие в образовательном пространстве. Vol. 5. К 75-летию Жан-Люка Моро, французского финно-угроведа, переводчика, поэта: сборник научных трудов [ Многоязычие в образовательном пространстве. Том 5. К 75-летию со дня рождения Жана-Люка Моро, французского финно-угролога, переводчика, поэта: сборник научных трудов ], составитель Т.Зеленина И., редакторы Т. И. Зеленина, Ж.-Л. Моро, Н.В. Кондратьева. Ижевск: Изд-во Удмуртского университета, 2014. С. 130–157. (На русском и французском языках)
    17. Неверов Я. Обозрение русских газет и журналов за первую половину 1835 года. Журнал Министерства народного просвещения [ Журнал Министерства народного просвещения ], 1836, № 8, с. 428–449.
    18. Неизданный Гоголь [ Неопубликованный Гоголь ], публикация подготовлена ​​И.А. Виноградов. М .: Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН, 2001. 600 с.
    19. Никитенко А.В. Дневник: в 3 томах [ Дневник: в 3-х томах ]. Без места публикации, Государственное издание художественной литературы, 1955, вып. 1.543 с.
    20. Никольский В. В. Жобар и Пушкин. Русская старина [ Русская старина ], 1880, № 7, с.555–564.
    21. Одоевский В. Ф., кн. О вражде к просвещению, замечаемой в новейшей литературе. «Современник», 1836, № 2, с. 206–217.
    22. Плетнев П. А. О народности в литературе. Рассуждение, читанное в торжественном собрании Императорского С. Петербургского университета профессором оного П. А. Плетневым, 31 августа 1833 года.Рассуждение, прочитанное на торжественном собрании Императорского Петербургского университета профессором П. А. Плетневым, 31 августа 1833 г.]. Журнал Министерства Народного Просвещения , 1834, часть 1, № 1, раздел 2, стр. 1–30.
    23. Полевой Кс. А. О новом направлении в русской словесности. Московский телеграф [ Московский телеграф ], 1834, часть 56, № 5, с.118–136.
    24. Priima F. Ia. Пушкин и Белинский [Пушкин и Белинский] . Российская литература [ Русская литература ], 1977, № 1, с. 30–46.
    25. Пушкин А.С. Письмо к издателю. Современник [ Contemporary ], 1836, т. 3. С. 321–329.
    26. Пушкин. Собрание сочинений. Библиотека великих писателей под редакцией Венгерова С.А. [ Собрание сочинений.Библиотека великих писателей под редакцией Венгерова С.А. ]. Санкт-Петербург, Брокгауз-Ефрон, 1911, т. 5. 552 + 80 с.
    27. Пушкин. Полное собрание сочинений: в 16 томах [ Полное собрание сочинений: в 16 томах ]. Москва, Ленинград, Изд-во АН СССР, 1837–1959.

    Том. 3, книга 1. Стихотворения, 1826–1836. Сказки [Стихи, 1826–1836. Сказки], ред. С. М. Бонди, Т.Г. Зенгер, Н. В. Измайлов, А. Л. Слонимский, М. А. Цявловский. 1948. 635 с.

    Т. 3, книга 2. Стихотворения, 1826–1836. Сказки [Стихи, 1826–1836. Сказки], ред. М. А. Цявловский, Т. Г. Цявловская-Зенгер. 1949. 744 с.

    Т. 11. Критика и публицистика, 1819–1834 [Критика и публицистика, 1819–1834], редакторы В. В. Гиппиус, Б. М. Эйхенбаум, Б. В. Томашевский, С. М. Бонди, Н. В. Измайлов, В. В. Виноградов, Б. С. Мейлах, Б. И. Коплан, А. И. Заозерский. 1949. 600 с.

    Т. 12. Критика. Автобиография. Автобиография], редакторы В. В. Гиппиус, Б. М. Эйхенбаум, Т. Г. Цявловская-Зенгер, Н. Г. Богословский, С. М. Бонди, Г. А. Бялы, Н. В. Измайлов, В. Л. Комарович. 1949. 576 с.

    Т. 13. Переписка, 1815–1827 [Переписка, 1815–1827], ред. Д. Д. Благой. 1937. 651 с.

    Т. 14. Переписка, 1828–1831 [Переписка, 1828–1831], редакция Л. Л. Домгер, Н. В. Измайлов, Б. Л. Модзалевский, Д. П. Якубович.1941. 547 с.

    Т. 15. Переписка, 1832–1834 [Переписка, 1832–1834], редакция Л. Л. Домгер, Н. В. Измайлов, Л. Б. Модзалевский. 1948. 391 с.

    Т. 16. Переписка, 1835–1837 [Переписка, 1835–1837], редакция Л. Л. Домгер, Н. В. Измайлов, Л. Б. Модзалевский. 1949. 503 с.

    1. Пушкин в неизданной переписке современников (1815–1837). Литературное наследство [ Литературное наследие ].М., Изд-во АН СССР, 1952, т. 58. С. 3–154.
    2. Пушкин в письмах Карамзиных 1836–1837 годов [ Пушкин в письмах Карамзиных 1836–1837 ] под редакцией Н. В. Измайлова. М., Ленинград, 1960. 433 с.
    3. Радищев А. Н. Полное собрание сочинений: в 3 томах [ Полное собрание сочинений: в 3-х томах ]. Москва, Ленинград, Изд-во АН СССР., 1938, т. 1. 503 с.
    4. Садовников Д. Н. Отзывы современников о Пушкине. (К материалам для его биографии) [Отзывы современников о Пушкине. (К материалам его биографии). Исторический вестник [ Исторический вестник ], 1883, декабрь, с. 520–542.
    5. Слюсарь А. А. Проза А. С. Пушкина и Н. В. Гоголя. Опыт жанрово-типологического сопоставления [ Проза А. С. Пушкина и Н. В. Гоголя.Опыт жанрово-типологического сопоставления ]. Киев, Одесса: Лыбидь, 1990. 188 с.
    6. Соболевский С. А. Из писем к М. Н. Лонгинову. А.С. Пушкин в воспоминаниях современников: в 2 томах [ А.С. Пушкин в воспоминаниях современников: в 2-х томах ], вступительная статья В. Э. Вацуро, сборник и примечания В. Э. Вацуро, М. И. Гиллельсон, Р.В. Иезуитова, Я. Л. Левкович. Москва, Художественная литература, изд., 1985, т. 2. С. 14–16.
    7. Соловьев В. Судьба Пушкина. Вестник Европы [ Вестник Европы ], 1897, № 9, с. 131–156.
    8. Тархова Н. А. Летопись жизни и творчества Александра Пушкина: в 4 томах [ Хроника жизни и творчества Александра Пушкина: в 4 томах ], составитель Н. А. Тархова. М .: Слово, 1999, т. 4. 1833–1837 гг. 752 с.
    9. Тихонравов Н.Прим. Редактора и варианты. Гоголь Н. В. Сочинения. Десятое издание [ Сочинения. Десятое издание ], текст сверен с авторскими рукописями и оригинальными редакциями его произведений Н. Тихонравова. Москва, 1889, т. 1. С. 505–709.
    10. Томашевский Б. В. Пушкин и французская литература. Литературное наследство [ Литературное наследие ]. Москва, Журнально-газетное объединение, опубл., 1937, т. 31–32, стр. 1–76.
    11. Трубицын Н. Н. О народной поэзии в общественном и литературном обиходе первой трети XIX века. (Очерки) [ О народной поэзии в общественном и литературном обиходе первой трети XIX века. (Очерки) ]. Санкт-Петербург, 1912. 593 с.
    12. Тургенев А. И. Речь о русской литературе. Литературная критика 1800–1820-х годов [ Литературная критика 1800–1820-х гг. ], автор статьи, состав, примечания и подготовка текста Л.Фризман Г. М., Художественная литература, 1980. С. 44–47.
    13. Уваров С.С. Отчет по обозрению Московского университета. Дополнение к Сборнику создания по Министерству Народного Просвещения. 1803–1864 [ Дополнение к Собранию постановлений Министерства народного просвещения. 1803-1864 ]. Санкт-Петербург, 1867 г., колонка 340–370.
    14. Уваров С.С., Батюшков К.Н. О греческой антологии. Арзамас: Сборник: в 2 книгах [ Арзамас: Сборник: в 2 кн. ]. М., 1994, кн. 2, с. 100–115.
    15. Франко И. Я. Вий, Шолудий Буняка и Иуда Искариотский. Украина , 1907, № 1, с. 50–55. (На украине)
    16. Шевырев С. П. Дант и его век. Исследования о Божественной комедии. Ученые записки Императорского Московского университета [ Записки ученых Императорского Московского университета ]. 1834, № 11, май, стр. 365–397.
    17. Щеголев П. Е. Из жизни и творчества Пушкина. Третье издание [ Из жизни и творчества Пушкина. Издание третье ]. М., Ленинград, Государственное издание художественной литературы, 1931. 388 с.
    18. Щеголев П.Е. Дуэль и смерть Пушкина.Исследование и материалы. Третье издание, дополненное [ Дуэль и смерть Пушкина. Исследования и материалы. Издание третье, укр. ]. М .: Книга, 1987. 550 с.

    Национальность в художественной эстетике В. Г. Белинского

    Гуманитарные науки в России. 2018. Т. 7. №2. Стр. 154-161.

    Получить полный текст

    Горланов Г.Е.

    Пензенский государственный университет

    Россия, 440026 Пенза, ул. Красная, 40,

    E-mail: elizar41 @ mail.ru
    Abstract

    Проблема национальности — одна из самых актуальных в современном литературоведении. Одним из первых критиков, обратившихся к этому вопросу и проблеме в 30-х годах XIX века, был В. Г. Белинский. В данной статье его мнение о термине «национальность» рассматривается в связи с мнениями А.С. Пушкина и Н.В. Гоголя о национальной самобытности. Автор статьи считает, что В.Г. Белинский разработал собственную систему оценки художественных текстов, основанную на таких характеристиках, как национальность, псевдонациональность и пошлость.Следуя этим спорным принципам, критик дал определение работам И.А. Крылова, А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, а Н.В. Гоголя — как «народных». Эти писатели получили высшую оценку, назвав их «национальными» не только за их художественное мастерство, но и за выражение русского национального саморефлексии в художественных текстах. В этом контексте В. Г. Белинский обратил внимание на исторический роман М. Н. Загоскина «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» с его «национальным» и «псевдонациональным» элементами.В стихах А. В. Кольцова В. Г. Белинский акцентировал внимание на пошлости лирики. Критик не упростил понимание «национальности», сведя его только к патриотическому национальному духу; он пытался уберечь писателей от национальной ограниченности.

    Добавить комментарий

    Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *