Критика Пушкина
Сегодня авторитет Пушкина представляется неоспоримым, его поэзия стала классикой отечественной и мировой литературы, однако, всему этому предшествовала длительная борьба за признание. На протяжении своей литературной жизни величайший поэт неоднократно становился объектом нападок критиков.
Булгарин как один из первых критиков Пушкина
Одним из первых критиков Пушкина при его жизни стал Ф. Б. Булгарин. Закончив Петербургский кадетский корпус, Булгарин перебежал на сторону наполеоновской армии и принимал участие в походе на Россию. После поражения Наполеона, он вернулся в Петербург и начал заниматься профессиональной журналистикой. Обладая качествами журналиста и литературного критика, он достаточно быстро сошелся с прогрессивными литераторами, в том числе, Бестужевым, Грибоедовым, Релеевым. Однако уже тогда его беспринципность приводила к конфликтам с либеральными друзьями.
В ситуации усиления цензуры Булгарин вновь прибегнул к измене и стал тайным осведомителем полиции. На начальных этапах своего сотрудничества с полицией внешне он поддерживал Пушкина, ограничиваясь доносами и намеками.
При поддержке властей Булгарину удалось достичь монопольного положения в русской литературе и журналистике. В его руках оказалась газета «Северная пчела», журналы «Северный архив», «Сын отечества».
Борьба обострилась после начала выхода «Литературной газеты», в издании которой принимал участие Пушкин и его соратники. Целью издания была не пропаганда художественного направления или общественно-политической концепции. Газета ставила своей целью борьбу за литературную нравственность. Пушкин боролся за профессионализацию литературы, юридическое положение писателя, чистоту нравственной атмосферы литературы и литературных нравов. Несмотря на то, что «Литературная газета» с её узкими литературными целями не могла составить конкуренцию «Северной пчеле», Булгарин встревожился, что привело к публикации многочисленных критических статей на страницах его изданий.
В своих критических заметках Булгарин обращался к двум реципиентам:
- демагогически – к читателям, стараясь подорвать авторитет поэта в глазах читателя и демократически настроенной молодёжи;
- доносительно – к правительству.
Положение существенно усугублялось тем, что Булгарин был не единственным критиком выдающегося поэта.
Н. А. Полевой – критик Пушкина
Полевой – талантливый и энергичный самоучка сумел сделаться заметным литератором, руководителем журнала «Московский литератор». По своей сути Полевой был романтиком и в конце 20-х годов он начал свой «поход» против представителей «дворянской» литературы, к которой он относил и Пушкина. «Бунт» Полевого носил исключительно литературный характер, однако, в условиях последекабрьского усиления цензуры, он прозвучал набатом и вышел далеко за пределы литературной сферы.
Полевой – ярый сторонник декабристов, в позиции и творчестве Пушкина он видит «измену» декабристской традиции, свободолюбивым идеалам. Он подвергает поэта критике за то, что последний покинул бунтарство ради ничтожной действительности.
По мнению критика, произведения Пушкина не имеют деятельностного характера, не мотивируют массы на свершения, на протест, более того, круг литературных героев поэта ограничивается дворянским сословием, что делает произведения «оторванными» от действительности.
Н. И. Надеждин – критик Пушкина
Еще одним критиком Пушкина стал профессор Московского университета, образованный филолог и талантливый полемист, Н. И. Надеждин. Как и Полевой, Надеждин выступал против «дворянской» литературы. Убежденный монархист, он выступал против романтизма, в котором видел «барское пренебрежение» к истинно народной литературе, соответственно, критике подверглась лирика Пушкина, которая во многом сформировалась под влиянием основателя русского романтизма Жуковского. В Пушкине Надеждин видел предводителя «дворянской» литературы и, в соответствии, с собственными убеждениями начал вести с ним решительную борьбу.
В отличие от Полевого, Надеждин критикует Пушкина за бунтарство, поддержку декабристов, которая воспринимается как отражение оторванности поэта и аристократии в целом от народа. Его Евгений Онегин становится символом «лишнего человека», сам Пушкин — поэтом-аристократом, далеким от сознательного гражданского осмысления жизни, инструментом «бессознательной» репрезентации интересов своего круга. По мнению критиков, Онегин становится воплощением идеала самого Пушкина, отражающим «поверхностное» увлечение русского дворянства западным романтизмом.
Другими словами, в среде критиков Пушкина обвиняют:
- в предательстве декабристской традиции;
- в следовании декабристской традиции.
Иначе говоря, критика поэта содержит противоположные направления.
В основании обоих направлений критической мысли данного периода – переосмысление сущности самой литературы, которая (причём, во многом благодаря реформаторскому характеру произведений Пушкина) начинает восприниматься как инструмент пробуждения национального самосознания, как средство влияния на широкие массы. Идеалом провозглашается искусство, подчиненное рационалистическим целям, главным становится идейное содержание произведения, форма отходит на второй план. В это время, вырабатываются новые нормы художественной литературы, в результате чего подвергается переосмыслению, критическому анализу все созданные произведения.
Помимо вышеперечисленных критиков, суждения о Пушкине содержатся в критических заметках А. М. Скабичевского, Д. И. Писарева, М. К. Цебриковой, М. Е. Салтыкова-Щедрина, С. Н. Кривенко, Г. И. Успенского и др.
Замечание 1
В основании критического восприятия творчества Пушкина, как уже отмечалось, лежат не столько особенности его творчества, сколько идеологические вопросы, проблемы взаимоотношений интеллигенции с народом, проблемы выработки новой литературы, новой художественности.
spravochnick.ru
А.С.Пушкин как русский критик
Фигура знаменитейшего русского поэта Александра Сергеевича Пушкина (1799-1837) стала знаковой в литературно-критической жизни 1830-1840-х годов. Недаром эти два десятилетия получили наименование «эпохи Пушкина», а литераторы, творившие в это время, вошли в число так называемых «писателей пушкинского круга» (среди них – Н.В. Гоголь, П.А. Вяземский, П.А. Плетнев)
В это же время расцветает и профессиональная критика, связанная с именами Н. Полевого, Надеждина, Белинского, Хомякова, Шевырева и другими. Критика же получает статус «флагмана» общественной мысли. Активная литературная борьба различных партий и течений, неподдельный интерес к развитию родной словесности, необходимость разъяснения правильной трактовки собственных произведений побуждали многих писателей и поэтов, которые даже не являлись профессиональными критикам, писать рецензии и высказываться на страницах периодических изданий, т.е. вступать в литературную полемику. Естественно, что и сам поэт, основатель журнала «Современник», не оставался в стороне от этого литературного процесса.
Эстетические взгляды Пушкина-критика
А.С. Пушкин, порт. В.Тропинина,1827
Критическое наследие автора насчитывает более 160 критических работ. Большинство из них являют собой черновики, наброски, фрагменты, заметки на полях и пр. Понятно, что значительная часть не увидела публикации при жизни поэта. И все же большинство принципиальных критических суждений, высказанных Пушкиным, становилось достоянием общественно-литературной жизни.
Многие мысли поэт озвучивал в ходе бесед с друзьями (например, основные положения предисловия к «Борису Годунову» были известны современникам поэта еще до его публикации в «Московском вестнике» в 1828 году). Ряд суждений Александр Сергеевич излагал в дружеских письмах и посланиях, а они, согласно принятой традиции, распространялись в широком кругу читателей.
Его критические статьи появлялись в книжках «Московского телеграфа», «Литературной газеты», «Современники». Несмотря на то, что его критика была, в общем, доброжелательна, он давал достаточно резкие и категоричные оценки литературным явлениям, вступая в полемику со своими друзьями.
Критические выступления поэта отличались точностью, лаконичностью, меткостью наблюдений.
Он с вниманием наблюдал за критическими выступлениями П. Вяземского, А. Бестужева, В. Кюхельбекера, И. Киреевского, В. Белинского. Последнего он даже привлекал к работе в своем журнале «Современник».
Пушкин выступал в защиту Жуковского, творчество которого не принимали К.Рылеев и В. Кюхельбекер. Не поддерживал Вяземского в его высокой оценке сентименталистов Озерова и Дмитриева. Упрекал А. Бестужева за то, что тот не посвятил ни строчки Радищеву в своем обзоре русской литературы. В принципиальном споре с Рылеевым о тенденциозности поэзии Пушкин-критик утверждал, что к поэзии нельзя подходить субъективно и однобоко.
По его мнению, подлинная поэзия не служит проводником определенных идей, она хороша сама по себе.
В литературно-критическом «багаже» писателя есть примеры и больших обзорных статей
(статья «О ничтожестве литературы русской» (1834),
оставшаяся незавершенной, очевидно, в связи с написанием Белинским статьи «Литературные мечтания» с аналогичными положениями),
и опыты в области литературоведения
(«О поэзии классической и романтической», «О народности в литературе»), и рефлексии над собственным литературным творчеством («Письмо к издателю «Московского вестника», «Наброски предисловия к «Борису Годунову»).
Пушкин и критика — цели и задачи поэта
По мысли поэта,
- Критика должна стать «наукой», основанной на изучении высоких образцов и объективном наблюдении за проявлениями современной жизни.
- Критика должна выделять как красоты, так и недостатки в произведениях.
Полемизируя с А. Бестужевым, он утверждал,
что «литература у нас существует», но «дельной критики еще нет».
Отдельные критические выступления имеют определенную ценность, но они «являлись на расстоянии друг от друга», т.е. критика не имеет единого фронта, не может подобающим образом оказывать влияние на общественное сознание. Поэт не принимал субъективизм и мелочность в журнальной критике, подчеркивал ее низкий теоретический уровень, коммерциализацию, беспринципность. Под сатирическое перо поэта попадали такие журналисты, как Ф. Булгарин и Н. Греч, которых он высмеивал в критических памфлетах и эпиграммах.
Критик считал, что совершенно необходимо писать ответы на критику, исправлять «ошибочные мнения».
В поле зрения профессионального автора должны оказываться не только высокохудожественные произведения, но те творения, которые по разным причинам пользуются популярностью:
«нравственные наблюдения важнее наблюдений литературных».
Такие взгляды Пушкина на искусство сформировались у поэта под воздействием эстетических идей античных философов, французских просветителей, немецких мыслителей. В своих размышлениях на различные теоретические вопросы художественного творчества (начиная от предмета и назначения искусства и заканчивая проблемами историзма и народности) он опирался на огромный опыт мировой и небольшой опыт отечественной литературы.
Народность в представлении Пушкина
Представления Александра Сергеевича о проблеме народности литературы отдельными чертами схожи с представлениями декабристов, в частности, А. Бестужева и В. Кюхельбекера.
В статьях
«О французской словесности» (1820), «Причины, замедлившие ход нашей словесности» (1824), «О русской литературе, с очерком французской» (1834), статьях 1825 года «О народности в литературе», «О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова»
Поэт отмечал, что литератору необходимо
«обращаться к своим корням»:
обычаям и традициям, отечественной истории, фольклору.
Однако самое существенное, что формирует «народность», – определенный угол зрения писателя, претворение им на бумаге особенностей характера нации, «мыслей и чувствований» народа, которые определяются объективными историческими признаками: верой, формой правления, климатическими условиями.
Народность, по мысли поэта, нечто замкнутое самое в себе:
«Народность в писателе есть достоинство, которое вполне может быть оценено одними соотечественниками – для других оно или не существует, или даже может показаться пороком…».
Все это предполагало более глубокий взгляд на народность, чем укоренился до него, а кроме того, наполняло его демократическим содержанием.
Пушкин и романтическая традиция
Концепция «истинного романтизма» занимала ключевое место в эстетических воззрениях Пушкина. Самого себя он именовал «истинным романтиком» и «поэтом действительности».
Высказываясь о художественной типизации и реализме в статье «Драматическое искусство родилось на площади» (1830), он понимает правдоподобие в его буквальном смысле:
«Истина страстей, правдоподобие чувствований в предполагаемых обстоятельствах…».
Эта концепция, получившая в трудах его современников наименование «поэзии действительности» (И.Киреевский) и «реальной поэзии» (В.Белинский) сформировалась в сознании поэта на основе опыта мировой литературы и собственного творчества.
Опираясь на художественные открытия Шекспира и переоценивая опыт французских драматургов-классицистов и поэта-романтика Дж. Байрона, Пушкин преодолевает односторонний подход романтиков к творчеству и явлениям действительности.
Например, в заметке «О трагедиях Байрона» (1827) он критически оценивает творчество английского поэта, посвятившего свою жизнь созданию всего лишь одного типического характера:
«Байрон бросил односторонний взгляд на мир и природу человечества, потом отвратился от них и погрузился в самого себя».
Шекспировское «правдоподобие положений и правдивость диалога», глубину и психологизм его трагедий Пушкин противопоставил морализаторству и статичности характеров, созданных классицистами.
Через призму своего понимания «истинного романтизма» поэт оценивал современную ему литературу. Критикуя как «германский идеологизм», так и французскую «неистовую словесность», поэт высоко оценивает исторические романы В. Скотта, отмечая отсутствие в них театральности и
«холопского пристрастия к королям и героям».
Среди явлений отечественной литературы Пушкин-критик отметил
романы М.Н.Загоскина, повести Н.Ф. Павлова, поэзию Е. Баратынского, драматургию М.П.Погодина, «История государства Российского» Н.М.Карамзина.
Таким образом, понимание провозглашенных поэтом принципов «истинного романтизма», включающих в себя также понимание связи «судьбы человеческой» и «судьбы народной», соединение особенностей национального характера и истории народа, создание правдоподобных характеров, психологизм, оказало фундаментальное влияние на развитие отечественной эстетической мысли.
Вам понравилось? Не скрывайте от мира свою радость — поделитесьvelikayakultura.ru
Русские писатели и поэты о Пушкине
Георгий Адамович:
«Может быть, настоящее царство Пушкина ещё впереди, может быть, истинный пушкинский день ещё придет. Это очень большой вопрос и для всей русской культуры очень важный» (Из статьи «Пушкин». 6 мая 1962 г.)
Иннокентий Анненский:
«Гуманность Пушкина была явлением высшего порядка: она не дразнила воображения картинами нищеты и страдания и туманом слез не заволакивала сознания: её источник был не в мягкосердечии, а в понимании и чувстве справедливости. И гуманность была, конечно, врожденной чертой избранной натуры Пушкина». ( Из статьи «Пушкин и Царское село». 1899.)
«…все, что было у нас до Пушкина, росло и тянулось именно к нему, к своему ещё не видному, но уже обещанному солнцу. Пушкин был завершителем старой Руси. Пушкин запечатлел эту Русь, радостный её долгим неслышным созреванием и бесконечно гордый её наконец-то из-под сказочных тряпиц засиявшим во лбу алмазом». (Из статьи «Эстетика мертвых душ и её наследие». 1911.)
Николай Асеев:
«Пушкин стал хозяином языка литературного, постигши все разнообразие сказок и пословиц, прибауток и присказок, заостренных рифмой и неожиданных по размеру. Соединение большой культуры речи с огромным чувственным ощущением жизни, с душевной возбудимостью общественной создало из пушкинского гения еще незнакомое России до его времени явление…» (Из статьи «Грамотность и культура». 1957)
«Пушкина не обоймешь словами. Так многопланово, разнообразно и безгранично его творчество, что человечество ещё века будет разбираться в оставленном им наследстве» (Из статьи «Мысли о Пушкине» 25 января 1962)
А. А. Ахматова:
«Он победил и время и пространство» (Из статьи «Слово о Пушкине». 1961.)
Константин Бальмонт:
«Пушкин был поистине солнцем русской поэзии, распространившим свои лучи на громадное расстояние и вызвавшим к жизни бесконечное количество больших и малых спутников. Он сосредоточил в себе свежесть молодой расы, наивную непосредственность и словоохотливость гениального здорового ребенка, для которого все ново, который на все отзывается, в котором каждое соприкосновение с видимым миром будит целый строй мыслей, чувств и звуков». («О русских поэтах. Фрагменты из лекций». 1897.)
Андрей Белый:
«Все мы с детства обязаны хвалить Пушкина. Холодны эти похвалы. Они не гарантируют нас от позднейших увлечений музой Надсона или ловкой музой графа А. Толстого. Пушкин самый трудный поэт для понимания; в то же время он внешне доступен. Легко скользить на поверхности его поэзии и думать, что понимаешь Пушкина. Легко скользить и пролететь в пустоту». (Из статьи «Брюсов». 1908.)
А. А. Блок:
«Наша память хранит с малолетства веселое имя: Пушкин. Это имя, этот звук наполняет собою многие дни нашей жизни. Сумрачные имена императоров, полководцев, изобретателей орудий убийства, мучителей и мучеников жизни. И рядом с ними – это легкое имя: Пушкин. Пушкин так легко и весело умел нести свое творческое бремя, несмотря на то, что роль поэта – не легкая и не веселая; она трагическая; Пушкин вел свою роль широким, уверенным и вольным движением, как большой мастер; и, однако, у нас часто сжимается сердце при мысли о Пушкине: праздничное и триумфальное шествие поэта, который не мог мешать внешнему, ибо дело его – внутреннее – культура, – это шествие слишком часто нарушалось мрачным вмешательством людей, для которых печной горшок дороже Бога.» ( Из речи «О назначении поэта», произнесенной в Доме литераторов на торжественном собрании в 84-ю годовщину смерти Пушкина. 1921.)
«Мы знаем Пушкина – человека, Пушкина – друга монархии, Пушкина – друга декабристов, Все это бледнеет перед одним: Пушкин – поэт».
«…Пушкина убила не пуля Дантеса. Его убило отсутствие воздуха. С ним умирала его культура». (Из речи «О назначении поэта», произнесенной в Доме литераторов на торжественном собрании в 84-ю годовщину смерти Пушкина. 10 февраля 1921 г.)
Валерий Брюсов:
«Пушкин сознавал, что ему суждена жизнь недолгая, словно торопился исследовать все пути, по которым могла пройти литература после него. У него не было времени пройти эти пути до конца: он оставлял наброски, заметки, краткие указания; он включал сложнейшие вопросы, для разработки которых потом требовались многотомные романы, в рамку краткой поэмы или даже в сухой план произведения, написать которое не имел досуга. И до сих пор наша литература ещё не изжила Пушкина; до сих пор по всем направлениям, куда она порывается, встречаются вехи, поставленные Пушкиным в знак того, что он знал и видел эту тропу». ( Из статьи «Разносторонность Пушкина». 1922.)
Иван Бунин:
«Полтора века назад Бог даровал России великое счастье. Но не дано было ей сохранить это счастье. В некий страшный срок пресеклась, при её попустительстве, драгоценная жизнь Того, Кто воплотил в себе её высшие совершенства. А что сталось с ней самой, Россией Пушкина, — опять-таки при её попустительстве, ведомо всему миру. И потому были бы мы лжецами, лицемерами – и более того: были бы недостойны произносить в эти дни Его бессмертное имя, если бы не было в наших сердцах и великой скорби о нашей общей с Ним родине….Не поколеблено одно: наша твердая вера , что Россия, породившая Пушкина, все же не может погибнуть, измениться в вечных основах своих и что воистину не одолеют её до конца силы Адовы». (< К пушкинской годовщине>. 21 июня 1949 г.)
А. И Герцен:
«…Пушкин – до глубины души русский… Ему были ведомы все страдания цивилизованного человека, но он обладал верой в будущее, которой человек Запада уже лишился».
«Подобно всем великим поэтам он всегда на уровне своего читателя; он становится величавым, мрачным, грозным, трагичным, стих его шумит, как море, как лес, раскачиваемый бурею, и в то же время ясен, прозрачен, сверкает, полон жаждой наслаждения и душевных волнений. Русский поэт реален во всем, в нем нет ничего болезненного, ничего от того преувеличенного патологического психологизма, от того абстрактного христианского спиритуализма, которые так часто встречаются у немецких поэтов. Муза его – не бледное создание с расстроенными нервами, закутанное в саван, а пылкая женщина, сияющая здоровьем, слишком богатая подлинными чувствами, чтобы искать поддельных, и достаточно несчастная, чтобы иметь нужду в выдуманных несчастьях».
(О Пушкине. 1850.)
Н. В. Гоголь:
«Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла».
«Сочинения Пушкина, где дышит у него русская природа, так же тихи и беспорывны, как русская природа. Их только может совершенно понимать тот, чья душа носит в себе чисто русские элементы, кому Россия родина, чья душа так нежно организована и развилась в чувствах, что способна понять неблестящие с виду русские песни и русский дух». ( Из статьи «Несколько слов о Пушкине». 1832.)
А. М. Горький:
«Как-то чудесно, сразу после нашествия Наполеона, после того, как русские люди в мундирах офицеров и солдат побывали в Париже, явился этот гениальный человек и на протяжении краткой жизни своей положил незыблемые основания всему, что последовало за ним в области русского искусства. Без Пушкина были бы долго невозможны Гоголь – которому он дал тему пьесы «Ревизор», — Лев Толстой, Тургенев, Достоевский, — все эти великие люди России признавали Пушкина своим духовным родоначальником».
«Творчество Пушкина – широкий, ослепительный поток стихов и прозы, Пушкин как бы зажег новое солнце над холодной, хмурой страной, и лучи этого солнца сразу оплодотворили её. Можно сказать, что до Пушкина в России не было литературы, достойной внимания Европы и по глубине и разнообразию равной удивительным достижениям европейского творчества»
«В творчестве Пушкина чувствуется нечто вулканическое, чудесное сочетание страстности и мудрости, чарующей любви к жизни и резкого осуждения её пошлости, его трогательная нежность не боялась сатирической улыбки, и весь он – чудо». (Из предисловия к изданию сочинений А.С.Пушкина на английском языке. 1925.)
«Пушкин для русской литературы такая же величина, как Леонардо для европейского искусства» (Из лекций по истории русской литературы. 1909.)
Достоевский Ф.М.:
«…не было бы Пушкина, не было бы и последовавших за ним талантов».
«… ко всемирному, ко всечеловечески-братскому единению сердце русское, может быть, изо всех народов наиболее предназначено, вижу следы сего в нашей истории, в наших даровитых людях, в художественном гении Пушкина».
«Если бы жил он дольше, может быть явил бы бессмертные и великие образы души русской, уже понятные нашим европейским братьям, привлек бы их к нам гораздо более и ближе, чем теперь, может быть, успел бы им разъяснить всю правду стремлений наших, и они уже более понимали бы нас, чем теперь, стали бы нас предугадывать, перестали бы на нас смотреть столь недоверчиво и высокомерно, как теперь ещё смотрят. Жил бы Пушкин долее, так и между нами было бы, может быть, менее недоразумений и споров, чем видим теперь. Но бог судил иначе. Пушкин умер в полном развитии своих сил и бесспорно унес с собой в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем». ( Из речи «Пушкин». 1880.)
Борис Зайцев:
«Кто любит Пушкина, тот за свободу. Кто с Пушкиным, тот за человека, родину и святыню. Если Пушкин завладевает сердцами России, значит жива Россия». (Из статьи «Победа Пушкина». Июнь 1937)
Сергей Залыгин:
«Пушкин ещё и потому не только Поэт, но и Поэзия, что он смог выразить духовный потенциал нации, русского общества своего времени. «Я числюсь по России…» (Из статьи «Я числюсь по России…». К 180-летию со дня рождения А.С.Пушкина». 1979.)
Владимир Маяковский:
«Пушкин был понятен целиком только своему классу, тому обществу, языком которого он говорил, тому обществу, понятиями и эмоциями которого он оперировал. Это были пятьдесят – сто тысяч романтических воздыхателей, свободолюбивых гвардейцев, учителей гимназий, барышень из особняков, поэтов и критиков и т.д., то есть те, кто составлял читательскую массу того времени… Завтрашняя всепонятность Пушкина будет венцом столетнего долбления и зубрежки. Слова о сегодняшней всехной понятности Пушкина – это полемический прием, направленный против нас, это, к сожалению, комплимент не нужный ни Пушкину, ни нам. Это бессмысленные слова какой-то своеобразной пушкинской молитвы». (Из статьи «Вас не понимают рабочие и крестьяне». 1928.)
Дмитрий Мережковский:
«Что Пушкин для нас? Великий писатель? Нет, больше: одно из величайших явлений русского духа. И ещё больше: непреложное свидетельство о бытии России, Если он есть, есть и она. И сколько бы ни уверяли, что её уже нет, потому что самое имя Россия стерто с лица земли, нам стоит только вспомнить Пушкина, чтобы убедиться, что Россия была, есть и будет». (Из статьи «Пушкин и Россия». 1926 – 1937.)
«Пушкин – единственный из новых мировых поэтов – ясен, как древние эллины, оставаясь сыном своего века. В этом отношении он едва ли не выше Гёте, хотя не должно забывать, что Пушкину приходилось сбрасывать с плеч гораздо более легкое бремя культуры, чем германскому поэту» (Из статьи «Мысли о Пушкине». 1937.)
Юрий Олеша:
«Если Пушкин считал, что первые достоинства прозы – точность и краткость, то у него самого эти две особенности сказываются сильнее всего именно в определении эмоций и душевных качеств» (Из статьи «Литературная техника». 1931.)
А. Н. Островский:
«Первая заслуга великого поэта в том, что через него умнеет все, что может поумнеть»
«Прочное начало освобождению нашей мысли положено Пушкиным, — он первый стал относиться к темам своих произведений прямо, непосредственно, он захотел быть оригинальным и был – был самим собой. Всякий великий писатель оставляет за собой школу, оставляет последователей, и Пушкин оставил школу и последователей… Он завещал им искренность, самобытность, он завещал каждому быть самим собой, он дал всякой оригинальности смелость, дал смелость русскому писателю быть русским». (Из речи «Застольное слово о Пушкине». 1880.)
Андрей Платонов:
«Пушкин всю жизнь ходил «по тропинке бедствий», почти постоянно чувствовал себя накануне крепости или каторги. Горе предстоящего одиночества, забвения, лишения возможности писать отравляло сердце Пушкина… Но это горе, возникнув, всегда преодолевалось творческим, универсальным, оптимистическим разумом Пушкина…» (Из статьи «Пушкин – наш товарищ». 1937)
Иван Соколов-Микитов:
«В сущности вся великая русская литература – вопль и стон (как и русские народные песни, мрачные русские сказки). Печальны судьбы русских писателей. Самый «светлый», самый «весёлый» был Пушкин. Но, Боже, какие горькие слова срывались у него о России! Как несказанно трагична судьба Пушкина, его смерть!» ( Из «Записей о Пушкине». 1960-е гг.)
Александр Солженицын:
«Самое высокое достижение и наследие нам от Пушкина – не какое отдельное его произведение, ни даже легкость его поэзии непревзойденная, ни даже глубина его народности, так поразившая Достоевского. Но – его способность (наиболее отсутствующая в сегодняшней литературе) всё сказать, все показываемое видеть, осветляя его. Всем событиям, лицам и чувствам, и особенно боли, скорби, сообщая и свет внутренний, и свет осеняющий, — и читатель возвышается до ощущения того, что глубже и выше этих событий, этих лиц, этих чувств. Емкость его мироощущения, гармоничная цельность, в которой уравновешены все стороны бытия: через изведанные им, живо ощущаемые толщи мирового трагизма – всплытие в слой покоя, примирённости и света.» (Из статьи «…Колеблет твой треножник». 1979.)
А. Т. Твардовский:
«… у каждого из нас — свой Пушкин, остающийся одним для всех. Он входит в нашу жизнь в самом начале и уже не покидает её до конца» (из эссе «Пушкин».1949.)
«Когда говоришь о Пушкине, то как-то даже неловко употреблять слово «мастерство», больше подходило бы «волшебство», хотя мы хорошо знаем, какого неусыпного, подвижнического труда стоило этому «любимцу муз» потрясающее нас совершенство его созданий. Совершенство это не что иное, как поразительное по своей живой органичности слияние формы и содержания. И поразительное в своей нормальности.» (Из «Слова о Пушкине». 10 февраля 1962 г.)
И.С. Тургенев:
«Самая сущность, все свойства его поэзии совпадают со свойствами, сущностью нашего народа. Не говоря уже о мужественной прелести, силе и ясности его языка, эта прямодушная правда, отсутствие лжи и фразы, простота, эта откровенность и честность ощущений – все эти хорошие черты хороших русских людей поражают в творениях Пушкина не одних нас, его соотечественников, но и тех из иноземцев, которым он стал доступен».
«…мы будем надеяться, что всякий наш потомок, с любовью остановившийся перед изваянием Пушкина и понимающий значение этой любви, тем самым докажет, что он, подобно Пушкину, стал более русским и более образованным, более свободным человеком! Будем также надеяться, что в недальнем времени даже сыновьям нашего простого народа, который теперь не читает нашего поэта, станет понятно, что значит это имя: Пушкин!» (Из «Речи по поводу открытия памятника А. С. Пушкину в Москве». 1880.)
Тэффи:
«Пушкин – чудо России. Он единственный, воистину любимый… Русские не всегда любят своих героев. Но вот есть на Руси и исключение. Есть и для нас Некто, кому мы поклоняемся и знаем, что должны поклоняться, и, если кто не понимает, не чувствует, не может постигнуть величие этого «поклоняемого», тот берет его как догмат. Этот Некто Пушкин. Пушкин – чудо России». (Из статьи «Чудо России». 1937.1999)
«Пушкина переводит нельзя. Его поэзия как древнее заклинание, передающееся от отца к сыну, от сына к внуку, от внука к правнуку. В заклинании ни одного слова тронуть нельзя – ни заменить, ни изменить, ни подправить, ни переставить, — тотчас же магия исчезает. Исчезает та магическая радиоактивность, та эмоциональная сущность, которая дает жизнь. Остается смысл слова, но магия исчезает. И с этим спорить нельзя». ( Из статьи «Пушкинские дни». 1949.)
Источники:
- Дань признательной любви: Русские писатели о Пушкине/ Вступление, сост. и примеч. О.С. Муравьевой. — Л.: Лениздат, 1979. – 152с.
- Солнце России: Русские писатели о Пушкине. Век XX/ Сост., примеч., подгот. текста А.Д. Романенко. – М.: Дружба народов, 1999. – 416 с.
pnu.edu.ru
14. Место пушкина в литературе. Творчество пушкина в критике и литературоведении. Пушкин в восприятии русского читателя
Первый русский национальный поэт, родоначальник всей последующей русской литературы, начало всех начал ее — таково справедливо и точно признанное место и значение Александра Сергеевича Пушкина в развитии отечественного искусства слова. Пушкин также впервые — на достигнутом им высочайшем эстетическом уровне поднял свои творения на передовой уровень просвещения века, европейской духовной жизни XIX столетия и тем самым полноправно ввел литературу русскую в качестве еще одной и значительнейшей национально-самобытной литературы в семью наиболее развитых к тому времени западных литератур.
Читая Пушкина, слышишь его голос. Он был первым поэтом разрушившим условность авторского образа: в «Руслане и Людмиле», «Евгении Онегине», Пушкин говорит с читателем «на равных», как принято между близкими людьми, схватывающими все с полуслова. Поэт предстает перед нашим современником уникальной личностью, художником-новатором, мыслителем, историком, публицистом, фактическим участником борьбы с самодержавием, с крепостничеством, с основами феодально-абсолюстической идеологии.
Тайна безмерного обаяния поэта, по мнению Д. С. Лихачева, в том, что он и по сей день является образцом доброты и таланта, смелости, простоты, демократичности, жизнелюбия, верности в дружбе, уважения к труду и людям труда. Он «…в каждое мгновение жизни в каждой ее песчинке видел, ощущал, переживал огромный, вечный вселенский смысл. И потому он не просто любил жизнь во всех ее проявлениях, жизнь была для него величайшим таинством, величайшим действом. И потому он был велик во всем: и в своих надеждах, и в своих заблуждениях, и в своих победах, и в своей любви к людям, к природе, в любви к Родине, к ее истории, ее будущему». Объясняя истоки неутолимого влечения к поэту в наши дни, Д. С. Лихачев говорит об открывшейся поэту ценности восприятия жизни вокруг него и в каждом человеке как величайшей тайны, требующей серьезного, глубокого ощущения, полной отдачи. Это залог ощущения счастья, гармонии, полноты существования. И если, в конечном счете, это идеал каждого человека, то в Пушкине он был воплощен в полной мере, поэтому он и есть наш идеал, вечно живой…
15. Лирика лермонтова 1826-1836 гг. Трагедия романтической личности. Лирика лермонтова 1837-1841 гг. Пути преодоления трагедии романтической личности
Творческое развитие Лермонтова уникально не только потому, что он погиб в самом начале своего «великого поприща». Первые дошедшие до нас стихи Лермонтова датированы 1828 г. (тогда ему было 14 лет). Большинство лермонтовских произведений написано в 1826 — 1836 гг., но в литературе поэт Лермонтов появился фактически только в 1837 г., после того, как гневным стихотворением «Смерть Поэта» откликнулся на гибель Пушкина. Общественная реакция на это стихотворение, изгнание Лермонтова — ссылка на Кавказ, изменение проблематики и стиля его поэзии, публикации стихотворений, прежде писавшихся «в стол», — все это позволило говорить о том, что в России появился новый поэт.
Творчество Лермонтова — поступательное движение, суть которого — в подъеме на новый виток и одновременно в возвращении к уже открытому. На каждом новом витке творческой спирали происходило переосмысление образных «чертежей», создавшихся на предшествующем. Учитывая «спиралеобразный» характер творческого развития Лермонтова,можно выделить в нем три периода.
Юношеский период (1828-1831) — время первых литературных опытов.
Родители Лермонтова — отставной пехотный капитан Юрий Петрович Лермонтов и Мария Михайловна, урожденная Арсеньева, не имели в Москве собственного дома. Местом их постоянного проживания было село Тарханы Пензенской губернии, принадлежавшее бабушке поэта Елизавете Алексеевне Арсеньевой. В Тарханы семья вернулась весной 1815-го, когда Мария Михайловна оправилась от трудных родов. В 1816 году родители расстались. Зимой 1817 года у Марии Михайловны началось обострение болезни — «то ли чахотки, то ли сухотки». 24 февраля того же года она скончалась. Лицо живой матери Лермонтов практически не помнил, его заменил портрет, с которым бабушка никогда не расставалась. А вот день ее похорон, хотя ему не было и трех лет, запомнил, описав в поэме «Сашка»:
Он был дитя, когда в тесовый гроб
Его родную с пеньем уложили.
Он помнил, что над нею черный поп
Читал большую книгу, что кадили
И прочее… и что, закрыв весь лоб
Большим платком, отец стоял в молчанье…
В 1828-1830 гг. юноша обучался в Благородном пансионе при Московском университете, а с 1830 по 1832гг — на нравственно-политическом отделении Московского университета.
Вершиной первого периода творчества являются 1830-1831 гг. — время интенсивной творческой деятельности поэта, когда было написано около 200 стихотворений. Лермонтов за эти же два года создал 6 поэм — «Последний сын вольности», «Ангел смерти», «Люди и страсти» и другие. Большинство произведений Лермонтова были ученическими, художественно несовершенными. Именно поэтому он не спешил публиковать их. Первая публикация — стихотворение «Весна» в журнале «Атеней» — прошла незамеченной и значения для юного автора не имела. Но уже с первых шагов в литературе Лермонтов не ограничивался «учебой» у своих именитых предшественников. В его отношении к любым литературным авторитетам, будь то Байрон, Пушкин или Рылеев, проявилась позиция притяжения-отталкивания. Лермонтов не только усваивал, но и преображал, переосмысливал поэтические традиции.
Творчество Лермонтова 1828-1831 гг. имело ярко выраженный автобиографический характер. В лирике отражались детские впечатления, первые дружеские симпатии, любовные увлечения. Автобиографизм был важнейшим творческим принципом Лермонтова,хотя этот принцип противоречил другому — стремлению поэта-романтика включить свои «подлинные», «достоверные» мысли и чувства в контекст общеромантических литературных мотивов.
Переходный период (1832-1836) — от юношеского творчества к зрелому.
Сам поэт оценивал этот период как время встряски, «действования». В биографическом плане начало нового этапа творчества совпало с уходом Лермонтова из Московского университета, переездом с бабушкой в Петербург, где он поступил в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Двухлетнее пребывание в закрытом военно-учебном заведении завершилось в 1835 г. Лермонтов был выпущен корнетом в лейб-гвардии гусарский полк. Резкая перемена жизни, поприще военного, которое избрал Лермонтов,во многом определило дальнейшую судьбу и повлияло на характер развития.
За четыре года Лермонтовым было написано сравнительно немного лирических стихотворений: они уступили место эпическим жанрам, а также драматургии. В поэзии Лермонтова звучат мотивы душевного непокоя, страстной жажды перемен, движения, новых впечатлений. Образы бурного моря, грозы, мятежного паруса созданы во многих стихотворениях 1832 г. Это не только отголоски романтической традиции Байрона — в них выразился лермонтовский порыв к действию, к преображению своей человеческой и творческой судьбы. Антитеза мятежа и покоя, свободы и неволи определяют смысл стихотворений «Парус», «Я жить хочу! Хочу печали…», «Моряк» (1832).
Ослабляется автобиографизм в лирике. Лермонтов ищет новые пути для того, чтобы выразить состояние лирического героя. Один из плодотворных путей, найденных поэтом, — создание предметного образа-параллели, который соотносится с внутренним миром лирического героя. Например, в «Парусе» психологическая параллель лежит в основе образа символа одинокого паруса, плывущего по морю жизни. Предметный образ, насыщенный психологическим содержанием, вбирает в себя движение мысли поэта. Образ паруса развертывается как акт самосознания «мятежного» лирического героя: отвергая традиционные жизненные ценности, он выбирает непокой, бурю, мятеж. Поэтический принцип психологизации в лирике зрелого периода творчества (стихотворения «Три пальмы», «Спор», «Утес» и др.)
В 1832-1836 гг. Лермонтов-романтик впервые затронул проблему взаимоотношений личности и общественной среды. В неоконченном романе «Вадим»(1832-1834) и в поэме «Измаил-бей» (1832-1833) он размышляет о связи между судьбой единичного, «частного» человека и ходом истории. В 1835-1836 гг. актуальным становится вопрос об изображении человека в бытовой обстановке. Художественный итог творческих поисков Лермонтова в 1832-1836 гг. — драма «Маскарад» (1835-1836).
Период творческой зрелости (1837-1841) — время создания лирических шедевров, наивысших достижений в жанре поэмы и в прозе.
В феврале 1837 г. за стихотворение «Смерть Поэта», распространявшееся в списках, Лермонтов был арестован и помещен на гарнизонную гауптвахту. После окончания следствия в марте 1837 г. по приказу Николая I был переведен из гвардии в Нижегородский драгунский полк и отправлен на Кавказ к новому месту службы. Однако первая кавказская ссылка, во время которой Лермонтов познакомился и сблизился со ссыльными декабристами, была недолгой. Уже в январе 1838 г. благодаря хлопотам бабушки и личному заступничеству А.Х.Бенкендорфа, поэт вернулся в Петербург для продолжения службы в лейб-гвардии Гродненском полку.
В творчестве Лермонтова развивался комплекс тем, мотивов и образов, возникших ранее, однако писатель-романтик переживал острый кризис. Он все больше осознавал ограниченность романтического индивидуализма, стремился понять свою связь с исторической деятельностью: в 1837-1841 гг. на первый план выдвинулась тема современного поколения в его специфической лермонтовской трактовке. В 1837-1841 были созданы лучшие романтические поэмы «Мцыри» и «Демон». Поэмы «Тамбовская казначейша» и «Сказка для детей» написаны в иной тональности: в них проявилось движение Лермонтова к реализму. «Песня…. про купца Калашникова» поразила современников не только совершенным владением формами народной поэзии, но и пониманием самого ее духа. Высшим достижением лермонтовской прозы, своеобразной «энциклопедией излюбленных тем и мотивов его творчества стал роман «Герой нашего времени» (1838-1839). Работа над отдельными повестями, составившими произведение, формирование его общей концепции переплелись с лирическим творчеством и созданием лучших поэм.
Знаменитая ссора между Лермонтовым и Мартыновым произошла 13 июня 1841 года.
Через два дня, 15 июля, около семи часов вечера, в 4 километрах от Пятигорска, у подножия горы Машук состоялась дуэль, на которой поэт был убит. Надлежало начинать Лермонтову,он выстрелил в воздух, желая все же кончить глупую ссору дружелюбно. Не так великодушно думал Мартынов. Он был довольно бессердечен и злобен, чтобы подойти к самому противнику выстрелить ему прямо в сердце. Несчастный Лермонтов тотчас испустил дух! Сразу после окончания поединка разразилась сильная гроза. Секунданты ускакали в город. Необходимо было раздобыть повозку, чтобы перевезти убитого. 17 июля 1841 года состоялось погребение тела поэта на пятигорском кладбище. Запись в метрической книге пятигорской церкви Скорбящей Богородицы: «Тенгинского пехотного полка поручик Михаил Юрьевич Лермонтов 27 лет убит на дуэли 15 июля, а 17 погребен, погребение пето не было». Дело в том, что по православному обычаю, убитый на дуэли приравнивался к самоубийце, похоронить его по церковному было нелегким делом. Дав взятку священнику, друзья поэта добились разрешения вырыть могилу на кладбище, а не за пределами его.
Когда-то, в ранней юности, Лермонтов написал странные стихи:
studfile.net
Сайт о романе Евгений Онегин
Отзывов о романе «Евгений Онегин» написано великое множество. По сути, каждое исследование творчества Александра Пушкина так или иначе касается его главного произведения.
Роман публиковался по главам, на протяжении нескольких лет, поэтому первые критики не могли оценить все произведение сразу и часто меняли свое отношение к роману по ходу его публикации. Особенно сильно это просматривается при переходе Пушкина от романтизма к реализму.
Также стоит отметить труды великого отечественного критика Белинского, который первым дал качественную комплексную оценку романа «Евгений Онегин».
На этой странице кратко приведена критика романа в стихах «Евгений Онегин».
Содержание:
Е.А. Баратынский (1800-1844)
Одно из первых замечаний по роману принадлежит Баратынскому, который в своем письме Пушкину сожалеет о непонимании романа среди большинства читателей:
Вышли у нас еще две песни „Онегина“. Каждый о них толкует по-своему: одни хвалят, другие бранят и все читают… Большее число его не понимает. Ищут романтической завязки, ищут обыкновенного и, разумеется, не находят. Высокая поэтическая простота твоего создания кажется им бедностию вымысла, они не замечают, что старая и новая Россия, жизнь во всех ее изменениях проходит перед их глазами.
К.Ф. Рылеев (1795-1826)
Не нашел понимания роман и среди писателей-декабристов, которые расходились с Пушкиным в понимании искусства. Так Рылеев не считает Онегина лучшим произведением автора:
я еще не читал вполне первой песни Онегина. Теперь я слышал всю: она прекрасна; ты схватил всё, что только подобный предмет представляет. Но Онегин, сужу по первой песни, ниже и Бахчисарайского фонтана и Кавказского пленника.
Не знаю, что будет Онегин далее: быть может в следующих песнях он будет одного достоинства с Дон Жуаном: чем дальше в лес, тем больше дров; но теперь он ниже Бахчисарайского Фонтана и Кавказ. Пленника. Я готов спорить об этом до второго пришествия.
А.А. Бестужев (1797-1837)
Понять, каким хотели бы видеть роман писатели-декабристы можно из слов Бестужева. Они хотели бы видеть Онегина исключительной личностью, а не одним из многих среди нас. Таким образом, роман должен быть ближе к романтизму, чем к реализму.
Я вижу франта, который душой и телом предан моде — вижу человека, которых тысячи встречаю на яву, ибо самая холодность и мизантропия и странность теперь в числе туалетных приборов. Конечно многие картины прелестны, — но они не полны, ты схватил петербургской свет, но не проник в него.
Но не стоит считать, что роман был забракован. Бестужев отдает должное мастерству автора.
Не думай однакож, что мне не нравится твой Онегин, напротив. Вся ее мечтательная часть прелестна, но в этой части я не вижу уже Онегина, а только тебя. Не отсоветываю даже писать в этом роде, ибо он должен нравиться массе публики, — но желал бы только, чтоб ты разуверился в превосходстве его над другими. Впрочем, мое мнение не аксиома, но я невольно отдаю преимущество тому, что колеблет душу, что ее возвышает, что трогает русское сердце
Н.А. Полевой (1796-1846)
Первый достаточно серьезный отрицательный отзыв принадлежит Полевому. Отзыв касается первой главы романа. В отзыве указывается мелочность описаний и отсутствие «важных мыслей» и идей.
В то же время Полевой защищает жанр романа в стихах, подчеркивает отношение к действительности:
рисует с неподражаемым искусством различные положения и отношения его с окружающими предметами
и подчеркивает национальность романа:
мы видим свое, слышим свои родные поговорки, смотрим на свои причуды
И.В. Киреевский (1806-1856)
Более системно, с точки зрения развития творческого пути Пушкина, подошел к оценке романа Киреевский. Он выделяет начало нового этапа русской литературы с такими чертами:
живописность, какая-то беспечность, какая-то особенная задумчивость, и, наконец, что-то невыразимое, понятное лишь русскому сердцу
Однако Киреевский не смог понять ни главную идею романа, ни характер главного героя.
Ф.В. Булгарин (1789-1859)
Сильное недовольство вызвал роман среди реакционной критики. Недовольство вызывало как содержание, так и эстетические принципы. Та подробность описаний жизни простых людей в то время оценивалась негативно. От поэзии требовали возвышенности. Булгарин пишет:
Мы никогда не думали, чтобы сии предметы могли составлять прелесть поэзии и чтоб картина горшков и кастрюль et cetera была так приманчива
в чем состоит истинное достоинство поэзии?.. в приличном выборе предмета, достойного поэзии… Если же дарование поэта признается истинным только в изображении слишком возвышенных предметов, как, например, что баба в пестрой панёве шла через барский двор белье повесить на забор, а между тем две утки полоскались в луже и козел дрался с дворовою собакой, или если истинные красоты поэзии состоят в мастерском исчислении поваренной утвари и разных домашних пожитков, как например: стульев, сундуков, тюфяков, перин, клеток с петухами, кастрюлек, горшков, тазов et cetera, то … chacun a son goût, Messieurs
В.Г. Белинский (1811-1848)
Наиболее ценным представляются отзывы Белинского, давшего развернутую характеристику романа. Белинский первым называет роман «энциклопедией русской жизни» и подчеркивает значение романа в новой фазе развития русской литературы.
Белинский оценивает героев романа как обычных представителей общества в определенных жизненных условиях. Про Онегина он пишет:
бездеятельность и пошлость жизни душит его; он даже не знает, что ему надо, чего ему хочется
Белинский верит в возможное возрождение Онегина:
Что сталось с Онегиным потом? Воскресила ли его страсть для нового, более сообразного с человеческим достоинством страдания? Или убила она все силы души его, и безотрадная тоска его обратилась в мертвую, холодную апатию? — Не знаем, да и на что нам знать это, когда мы знаем, что силы этой богатой натуры остались без приложения, жизнь без смысла, а роман без конца? Довольно и этого знать, чтобы не захотеть больше ничего знать
Заметно у Белинского и описание Ленского:
Тогда это было совершенно новое явление, и люди такого рода тогда действительно начали появляться в русском обществе
люди, подобные Ленскому, … или перерождаются в совершенных филистеров или … делаются устарелыми мистиками и мечтателями
Особенно выделил Белинский образ Татьяны, возвышая ее:
Вся жизнь ее проникнута той целостностью, тем единством, которое в мире искусства составляет высочайшее достоинство художественного произведения
В итоге Белинский приходит к такому выводу:
в лице Онегина, Ленского и Татьяны Пушкин изобразил русское общество в одном из фазисов его образования, его развития
А.И. Герцен (1812-1870)
Герцен продолжил идеи Белинского и сопоставил роман с революционными переменами в русском обществе:
Каждая песнь „Онегина“, появлявшаяся после 1825 года, отличалась все большей глубиной. Первоначальный план поэта был непринужденным и безмятежным; он его наметил в другие времена, поэта окружало тогда общество, которому нравился этот иронический, но доброжелательный и веселый смех. Первые песни „Онегина“ весьма напоминают нам язвительный, но сердечный комизм Грибоедова. Слезы и смех — все переменилось
Герцен считал, что роман мог быть только отражением декабрьских событий и иные трактовки не верны:
Те, кто говорит, что поэма Пушкина „Онегин“ — это русский „Дон-Жуан“, не понимает ни Байрона, ни Пушкина, ни Англии, ни России: они судят по внешности
Н.А. Добролюбов (1836-1861)
В отзывах 50-60-х годов сочетается высокая оценка значимости образа Онегина с его осуждением. «Лишний» человек больше не кажется прогрессивным. В статье Добролюбова указано:
Его Онегин не просто светский фат; это человек с большими силами души, человек, понимающий пустоту той жизни, в которой призван он судьбою, но не имеющий довольно силы характера, чтобы из нее выбраться
Отмечая заслуги Пушкина в становлении «лишнего» человека в русской литературе, самого Евгения Добролюбов называет весьма нелестно «пошляком» и «москвичом в Гарольдовом плаще»
Д.И. Писарев (1840-1868)
Крайне негативные оценки получил роман и его автор от Писарева. Ярый «реалист»-демократ пытается дискредитировать народность романа и образ главного героя. Такая оценка, выдвигаемая под видом борьбы за «чистое» искусство, прежде всего, обусловлена неприязнью Писарева к дворянскому классу. Как истинный нигилист, Писарев считает, что для движения вперед нужно разрушить все старое.
Об Онегине он пишет:
с онегинским типом мы не связаны решительно ничем; мы ничем ему не обязаны; это тип бесплодный, не способный ни к развитию, ни к перерождению; онегинская скука не может произвести из себя ничего, кроме нелепостей и гадостей
Нелестно отзывается Писарев даже о Татьяне, называя ее существом с испорченным романтическими романами воображением.
И.А. Гончаров (1812-1891)
Положительный отзыв о романе оставил и Гончаров, который продолжил идеи Белинского о Пушкине как отце реалистического русского искусства. Особое внимание он уделил сестрам Лариным, видя в них два типа русских женщин:
Один — безусловное, пассивное выражение эпохи, тип, отливающийся, как воск, в готовую, господствующую форму. Другой — с инстинктами самосознания, самобытности, самодеятельности… Пушкинские Татьяна и Ольга как нельзя более отвечали своему моменту
Ф.М. Достоевский (1821-1881)
Противоречивое мнение о романе выразил Достоевский. Вначале он солидарен с Белинским, называя Онегина образом русского общества:
Онегин именно принадлежит к той эпохе нашей исторической жизни, когда чуть не впервые начинается наше томительное сознание и наше томительное недоумение вследствие этого сознания при взгляде кругом. К этой эпохе относится и явление Пушкина, и потому-то он первый и заговорил самостоятельным и сознательным русским языком… Скептицизм Онегина в самом начале своем носил в себе что-то трагическое и отзывался иногда злобной иронией. В Онегине в первый раз русский человек с горечью сознает или по крайней мере начинает чувствовать, что на свете ему нечего делать
И считая его трагичным персонажем
Онегин страдает еще только тем, что не знает, что делать, не знает даже, что уважать, хотя твердо уверен, что есть что-то, которое надо уважать и любить
Однако, как и в случае с критикой романа «Герой нашего времени», его мнение резко меняется с ростом революционных идей, с которыми Достоевский не мог согласиться. Достоевский осуждает Онегина и считает, что он уже не является народным персонажем.
Он становится эгоистом и между тем смеется над собой, что даже и эгоистом быть не умеет. О, если б он был настоящим эгоистом, он бы успокоился!
А.Г. Цейтлин (1901-1962)
Много исследований романа проводилось в советское время. Прежде всего, изучалось громадное значение романа в истории новой русской литературы и общественной мысли.
Так Цейтлин рассматривает структуру произведения и взаимоотношение эпических и лирических элементов. Хорошо освещено наследие романа в последующей русской литературе.
В дальнейшем Цейтлин освещает новаторский характер произведения, его развитие и особенности реалистического метода.
В пушкинском реализме налицо иные, глубоко противоположные тенденции: автор «Евгения Онегина» все свое внимание устремляет на бытовую и психологическую диференциацию и отделку своих образов. Так образ Татьяны дан им частью в противопоставлении ее окружающей бытовой среде, частью в психологическом анализе ее характера. Решающее событие ее жизни — письмо к Онегину — подготовлено всей суммой черт ее характера и быта — мечтательностью, начитанностью и т. д.
Г.А. Гуковский (1902-1950)
В исследованиях 50-х годов рассматривается становление творчества Пушкина через структуру его романа. Гуковский в своей работе приходит к выводу, что «Евгений Онегин» закономерно появился в результате рождения реализма. Пушкин рассматривает своих персонажей не как одиноких сущностей, а как историко-национальное явление.
Однако, некоторые положения Гуковского довольно спорны и не доказаны. Как, например, суждение о Ленском, в котором утверждается, что по пути героического романтизма жизнь его будет наполнена:
отравой . . Или, в воздание его героического стремления дать счастье людям, его повесят… Все тщетно. Романтические порывы не принесут блага людям, — так говорит Пушкин
Ю.М. Лотман (1922- 1993)
Серьезный вклад в изучение романа внес выдающийся литературовед Ю.М. Лотман. В своих «комментариях» Лотман проводит исследование произведения, объем которых полностью невозможно вместить в этот обзор. Ниже приведены некоторые интересные моменты.
Лотман приводит расшифровку малопонятных современному читателю слов и выражений, раскрывает скрытые намеки, оставленные Пушкиным. Лотман пишет:
«Евгений Онегин» — трудное произведение. Самая легкость стиха, привычность содержания, знакомого с детства читателю и подчеркнуто простого, парадоксально создают добавочные трудности в понимании пушкинского романа в стихах. Иллюзорное представление о «понятности» произведения скрывает от сознания современного читателя огромное число непонятных ему слов, выражений, фразеологизмов, имен, намеков, цитат.
Лотман рассматривает вопросы жанра и построения романа, выделяя его значимость:
Особенность и значение «Евгения Онегина» заключались в том, что были найдены не только новый сюжет, новый жанр и новый герой, но и новое отношение к художественному слову. Изменилось самое понятие художественного текста. Роман в стихах — жанр, который автор отделяет и от традиционного прозаического романа («дьявольская разница»), и от романтической поэмы.
Не остались без внимания и персонажи романа. Так Лотман пишет об Онегине:
Сложность же характера Онегина заключается в том, что он в центральных и заключительных главах предстает перед нами и как герой последекабристской эпохи («все ставки жизни проиграл»), и одновременно как историческое лицо, еще далеко не исчерпавшее своих возможностей: он еще может трансформироваться и в Рудина, и в Бельтова, и в Раскольникова, и в Ставрогина, и в Чичикова, и в Обломова. Характерно, что при появлении каждого из этих типов менялось для читателей лицо Евгения Онегина. Ни один другой русский роман не проявил такой способности меняться в прочтениях новых поколений, т. е. оставаться современным.
Обзор критики романа «Герой нашего времени» подготовлен при помощи работ:
- Мейлах Б. С. «Евгений Онегин» // Пушкин: Итоги и проблемы изучения. — М.; Л.: Наука, 1966. — С. 417—436.
- Ю. М. Лотман. Пушкин // История всемирной литературы. — Т. 6. — М., 1989. — С. 321-338
evgenij-onegin.ru
Литературные критики о произведениях Пушкина
Литературные критики о произведениях Пушкина
“Душа сказала мне давно:
Ты в мире молнией промчишься!
Тебе всё чувствовать дано,
Но жизнью ты не насладишься.”
Веневитинов.
В. Г. Белинский: “Пушкин принадлежит к числу творческих гениев, тех величайших исторических фигур, которые, работая для настоящего,
приготовляют будущее, следовательно, не могут принадлежать только одному прошлому” . С этим суждением остаётся только согласиться. Необходимо
добавить, что гений Пушкина, на мой взгляд, заключается не только в бессмертии сюжетов его произведений: мало кто из писателей пытается ответить в
одном произведении сразу же на несколько вопросов. Другими словами, берутся за решение какой- либо одной показать глупость народной жизни,
“закулисную” жизнь светского общества, бессмысленное бытие народа и т.д. А Пушкин в данном произведении делает многочисленные лирические
отступления, в которых и размышляет на многочисленные темы. Поэтому почерпнуть из этого творения можно очень многое.
Начнём с начала – сюжет: вот уж поистине жизненная ситуация. Это далеко не любовный треугольник, даже не знаю, как и назвать. Есть чему
поучиться! После прочтения волей- неволей задумываешься о том, какая всё- таки сложная эта штука- жизнь: никогда не знаешь где найдёшь, где потеряешь (у
Онегина, наоборот, он потерял, а лишь потом нашёл, но было поздно) .
Пушкин очень много рассуждает о жизни. Он показывает жизнь большого города с многочисленными балами и развлечениями, город с “парадного
подъезда” , где всегда весело и шумно. И сквозь это проводит тему одиночества, какого- то отчуждения, причём делает это так, что самому читателю
становиться грустно. А ведь так на самом деле: смотришь на город- все куда- то торопятся, смеются, кричат, разговаривают и шутят – короче – город живёт
шумной и бурной жизнью. А стоит лишь чуть- чуть приглядеться – там задумчивое лицо с бездонными глазами, здесь люди с рассеяно- отчуждёнными
выражениями лиц. Невольно вспоминается отрывок из стихотворения Рылеева:
“С тяжкой грустью, с чёрной думою
Я с тех пор один брожу,
И могилою угрюмою
Мир печальный нахожу.
Всюду встречи безотрадные!
Ищешь, суетный, людей,
А встречаешь трупы хладные
Иль бессмысленных детей…”
Хотя, учитывая мои годы, можно сказать, что ЭТО не так уж и заметно.
Следующее “новшество” – это язык. Конечно, муза Пушкина была вскормлена и воспитана творениями предшествующих поэтов (можно сказать более –
она приняла их в себя, как “своё законное состояние и возвратила их миру в новом, преображённом виде” (Белинский) ) , но то, как он ею лепит настроение
читателя, возвышает его к божественным началам, и в очередной раз доказывает, что им (автором) руководит гений. Его язык чертовски привлекателен. Где
надо – там короткие, лаконичные предложения (ибо “краткость – сестра таланта” ) ; где необходимо дать полное описание, там появляется вязкая, текучая речь,
словно рождественская ёлочка, обвешенная гирляндами прилагательных. Красота! И с её помощью Пушкин, как человек, познавший высший свет и высокие
чувства, любовь и страсть прелюбодеяния, мастерски действует на восприятие читателя. Он открыл новые возможности, которые дарит нам речь. Нужно лишь
научиться пользоваться ею, ибо ещё Цицерон сказал – “Речь дана всем, ум- удел немногих.” В этом произведении автор показал нам высокое знание
античности и истории. А это, в очередной раз, доказывает, что история учит многому: это ведь не книжный ум, а жизненная школа, где в роли преподавателей
выступают «великие мира сего». К сожалению, это поздно начинаешь осознавать.
Спускаемся на землю и переходим к “людской” теме. “Будучи многою суетою смущаем во многих хлопотах, связанных со средним образованием, и из-
за телесных недомоганий великих, бывающих у меня постоянно” (Библия) , не помня я названия романа и имени персонажа, в котором происходил конфликт
высоких намерений с низменными действиями. Так вот Пушкин подкинул ещё “материал для размышления” (вообще, такие действия присущи величайшим) :
очевидно, что речь пойдёт о Евгении.
Прочитал я роман, отложил книгу и подумал: “Так какой же на самом деле Онегин?” Может это игра Пушкина показать главного героя, этого
“страдающего эгоиста” , в начале с одной точки зрения, потом с другой, а затем- с третьей? Или же настолько глубока натура Евгения, что даже сам автор
предаёт его на суд читателю? В жизни ведь получается аналогично – у каждого есть свои закоулки души и, следовательно, каждый может быть непонятым. Есть
о чём призадуматься! Прочтя роман, понимаешь, что озлобленный ум есть тоже признак высокой натуры, ибо такой человек не доволен не только
окружающими, но и самим собой. И ещё, как- то дико понимать, что существуют люди, подобные Онегину, которые не знают, что им надо.
Вообще, читая этот роман, меняешь угол зрения на многие вещи. В некотором смысле, это произведение можно назвать философским. В своих
философских отступлениях автор показывает быт того времени, при этом даёт оценку, размышляет, пытается найти ответы на многие коренные вопросы
бытия. И в этих ответах находишь очень много нового для себя. С чем- то можно согласиться, а с чем- то и поспорить. Закончить сие творение хочу словами
вышеуказанного величайшего мастера пера, но с учётом возможностей быстрорастущего гения нижеподписавшегося:
“Пересмотрел всё очень строго:
Противоречий очень много,
Но их исправить не хочу.
Цензуре долг свой заплачу,
И учительницам на съеденье
Плоды трудов своих отдам.
Иди же к школьным берегам
Новорождённое творенье,
И заслужи мне славы дань:
Одни пятёрки, шум и брань!”
P. S. душевно надеюсь, что шума и брани будет не очень много. Не сочту за дерзость мысль о том, что брани совсем не будет.”
kursak.net
А.С. Пушкин – критик и журналист. Анализ одной из статей.
На 1830—1840-е годы приходится формирование и расцвет профессиональной критики, которая благодаря активной и самоотверженной деятельности И.Полевого, Надеждина, Белинского, Хомякова. Аксакова, Шевырёва, В. Майкова стала признанным руководителем общественного мнения. Исключительно важная роль в литературно-критической рефлексии этой поры принадлежит Пушкину и писателям пушкинского круга — И В. Гоголю. П. А. Вяземскому, П. А. Плетневу. Ревностное отношение к развитию отечественной словесности и нелегкая судьба собственных произведении побуждали Пушкина, Гоголя и близких им литераторов выступать с рецензиями и автокритикой, активно включаться в полемику.
Хотя большинство принципиальных суждений Пушкина о литературе было опубликовано спустя много лет после его смерти (почти из 160 его критических работ большая часть—черновики незавершенных статей, фрагменты; заметки на полях и т. д.), они в той или иной форме становились достоянием литературной жизни. Выдвигал критерии к критику: критика должна быть научной, указывать на сильные и слабые стороны, оценивать деятельность человека. Как критик Пушкин выступал на страницах «Московского телеграфа», «Литературной газеты», а позже — в основанном им журнале «Современник». Его статьи и рецензии отличались доброжелательный тоном, меткостью наблюдений, точностью и лаконизмом оценок. Мысли о литературе Пушкин часто высказывал своим близким знакомым, постоянно делился ими в дружеских письмах, предназначавшихся, как это было принято в пушкинском кругу, для широкого распространения. Глубина взгляда Пушкина на искусство, проницательность его критических суждений определялись не только его гениальностью. Пушкин был одним из самых образованных людей своего времени, стоявших «в просвещеньи с веком наравне». Он опирался на богатейший опыт мировой и более скромный опыт русской литературы, оценивал эстетические теории античных мыслителей, французских просветителей, немецких философов. Его статьи и художественные произведения становились итогом долгих и основательных раздумий о самых разнообразных теоретических проблемах художественного творчества — о предмете и назначении искусства, о взаимосвязи писателя и общества, об историзме и народности литературы, роли критики в развитии эстетического вкуса читателей, путях становления русского литературного языка и т. д. В многообразном по своему составу литературно-критическом наследии Пушкина есть и опыты больших историко-литературных обобщений (незавершенная статья «О ничтожестве литературы русской» (1834) перекликающаяся в ряде положений с «Литературными мечтаниями» Белинского), и попытки осмысления актуальных теоретических проблем («О поэзии классической и романтической», «О народности в литературе»), и яркие образцы рефлексии по поводу собственного художественного творчества («Письмо к издателю «Московского вестника», и Наброски предисловия к «Борису Годунову»), и ставшие классическими определения творческого своеобразия гениев мировой литературы — Шекспира. Мольера. Расина, Байрона, и емкие и точные характеристики важнейших явлений отечественной словесности — от «Слова о полку Игореве» до повестей Гоголя. Пушкин опередил теоретическую мысль своего времени в трактовке проблемы народности литературы. Главным критерием народности должен стать угол зрения писателя, отражение им особенностей национального характера, специфических «мыслей и чувствований», определяемых совокупностью объективных исторических признаков, — климатом, образом правления, верой («О народности в литературе», «О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова» — обе статьи 1825 г.). Пушкин рассматривал проблему народности не только в аспекте национального своеобразия, но и наполнял данное понятие демократическим содержанием.
Центральное место в литературно-критическом и эстетическом наследии Пушкина занимает концепция «истинного романтизма». Разработанная поэтом на основе собственного творчества и одновременно учитывающая опыт развития мировой литературы, она свидетельствовала о возникновении нового типа художественного мышления, который будет определен современниками как «поэзия действительности» (И.В.Киреевский) или «реальная поэзия» (В. Г Белинский) Преодоление Пушкиным романтической односторонности и переход к «поэзии жизни действительной» были во многом обусловлены усвоением художественных традиций Шекспира и сопровождались активной переоценкой драматургии французского классицизма и творчества Байрона.
Понимание Пушкиным «истинного романтизма» определило и его отношение к современной русской и западноевропейской литературе. В русской литературе 1830-х годов доброжелательную оценку Пушкина-критика получают романы М. Н. Загоскина, повести Ф. Павлова, поэзия Е. Баратынского, историческая драматургия М. П. Погодина, «История государства Российского» Н.М. Карамзина, документальная проза. Провозглашение им таких принципов «истинного романтизма», как изображение жизни во всей ее полноте, 6еспристрастие, «глубокое, добросовестное исследование истины», «правдоподобие чувствований в предполагаемых обстоятельствах», понимание единства «судьбы человеческой» и «судьбы народной», связи «национальной физиономии» cocoбенностями исторической жизни народа, необходимость создания многосторонних характеров,—открывало широкие перспективы развитию русской эстетической мысли.
Взгляды Пушкина-критика формировались в процессе его деятельного участия в литературной жизни 1820—1830-х годов, влиявшей на характер и жанровые формы его статей. Поэт внимательно следил за критическими выступлениями Н.А. Вяземского, А.Бестужева, В. Кюхельбекера, И. Киреевского, одним на первых высоко оценил статьи Белинского («талант, подающий большую надежду»), намереваясь привлечь критика к сотрудничеству в «Современнике». Вместе с тем он, вступая в спор с А.Бестужевым, неоднократно утверждал, что «литература у нас существует», но дельной критики, влияющей на общественное сознание, «еще нет». Пушкина отталкивали мелочность и субъективность современной журнальной критики, сё невысокий теоретический уровень, принцип «сан съешь» в журнальных перебранках, разъедающий критику коммерческий дух. Поэт активно призывал своих друзей-литераторов писать антиикритики, исправлять «ошибочные мнения». Он считал, что в поле зрения критика должны находиться не только произведения, «имеющие видимое достоинство», но и те ремесленные поделки, которые по тем или иным причинам привлекли внимание публики: в этом случае «нравственные наблюдения важнее наблюдений литературных». Понимая, какой вред наносят критике беспринципные журналисты вроде Ф. Булгарина и Н. Греча, Пушкин высмеивал их в эпиграммах, критических памфлетах и статьях. Постоянным оппонентом Пушкина и литераторов его круга являлся видный деятель журнальной «промышленности» Фадей Венедиктович Булгарин (1789—1859).
От Пушкина берет начало традиция непредвзятого, чуткого отношения многих русских писателей к критике собственных произведений. Пушкин искренне заявлял, что, «читая разборы самые неприязненные», он «всегда старался войти в образ мыслей, критика и следовать за его суждениями, не опровергая оных с самолюбивым нетерпением». В то же время поэт был тверд, когда дело касалось его художественных принципов, новаторских открытий. Мужественно переживая в 1830-е годы охлаждение к нему многих читателей и критиков, Пушкин продолжал идти по открытому им пути, сохранял приверженность новой эстетике и поэтике.
Анализ: А.С.Пушкин «О народности». Эти черновые наброски (без заголовка) связаны с работой над предисловием к «Борису Годунову» (1825) и являются в основной своей части откликом на полемику о народности в русской печати 1824—1825 гг. (статьи Полевого, Вяземского, Кюхельбекера, Бестужева и др.). Литературно-теоретические позиции Пушкина, определившиеся в этих спорах, свидетельствуют о его знакомстве с книгами Фридерика Ансильона (1767—1837) «Анализ понятия о национальной литературе»1817 г., и «Новые эссе из области политики и философии», 1824 г. В первой из названных книг выдвинут был тезис о том, что «Идеи, привычки, привязанности, господствующие в народе, образуют его национальный характер, и произведение искусства в его глазах будет прекрасно только в той степени, в какой оно будет в соответствии с его национальным характером». Во второй из них формулированы были положения о том, что «Главная отличительная черта прекрасного — простота» и что «Всякая национальная философия имеет свою сторону истины. Она улавливает связи, имеющие наибольшую степень сродства с характером и духом своего народа, и это объясняет и оправдывает ее жизненность. Всякая национальная литература имеет свою сторону красоты. Она улавливает в искусствах, управляемых воображением, то, что наиболее сильно говорит духу и характеру своего народа».
Статья Пушкина: «С некоторых пор вошло у нас в обыкновение говорить о народности, требовать народности, жаловаться на отсутствие народности в произведениях литературы, но никто не думал определить, что разумеет он под словом народность.
Один из наших критиков (здесь Пушкин имеет в виду Булгарина, который, говоря о «народной русской трагедии», обращал внимание драматургов на «предметы эпические и драматические», которыми «изобилует история России»: «Пришествие варягов, независимость Новгорода и Пскова, вражды удельных князей, нашествие татар <…> гораздо занимательнее чуждых преданий. Все сии происшествия ожидают только гения, чтобы, украсившись цветами поэзии и вымысла, появиться на русской сцене в национальном виде»), кажется, полагает, что народность состоит в выборе предметов из отечественной истории, другие видят народность в словах, то есть радуются тем, что, изъясняясь по-русски, употребляют русские выражения.
Но мудрено отъять у Шекспира в его «Отелло», «Гамлете», «Мера за меру» и проч. — достоинства большой народности; Vega и Кальдерон поминутно переносят во все части света, заемлют предметы своих трагедий из итальянских новелл, из французских ле. Ариосто воспевает Карломана, французских рыцарей и китайскую царевну. Трагедии Расина взяты им из древней истории.
Мудрено, однако же, у всех сих писателей оспоривать достоинства великой народности. Напротив того, что есть народного в «Россиаде» и в «Петриаде», кроме имен, как справедливо заметил кн. Вяземский(Пушкин имеет в виду предисловие П. А. Вяземского к первому изданию поэмы «Бахчисарайский фонтан» (1824).). Что есть народного в Ксении(Пушкин, упоминая героиню трагедии В. А. Озерова «Дмитрий Донской», полемизирует с Вяземским, провозглашавшим эту пьесу «народною трагедиею»), рассуждающей шестистопными ямбами о власти родительской с наперсницей посреди стана Димитрия?
Народность в писателе есть достоинство, которое вполне может быть оценено одними соотечественниками — для других оно или не существует, или даже может показаться пороком. Ученый немец негодует на учтивость героев Расина(Пушкин имеет в виду иронические замечания Шлегеля об «Андромахе» Расина), француз смеется, видя в Кальдероне Кориолана, вызывающего на дуэль своего противника(Этот эпизод заметил Сисмонди в разборе «Оружия любви» Кальдерона). Все это носит, однако ж, печать народности.
Климат, образ правления, вера дают каждому народу особенную физиономию, которая более или менее отражается в зеркале поэзии. Есть образ мыслей и чувствований, есть тьма обычаев, поверий и привычек, принадлежащих исключительно какому-нибудь народу»
students-library.com